Была ли «советская школа перевода»?
20 и 21 марта на филологическом факультете МГУ прошла конференция «Наследие советской школы перевода», организованная кафедрой общей теории словесности. Название конференции привлекло многих. Что такое советская школа перевода? Были ли она единой? Насколько изучено переводное наследие советского периода, если учитывать не только официальные публикации, но также самиздат и «тамиздат»? Можно ли объективно представить ситуацию в сфере перевода в «ту эпоху», когда цех мастеров, работающих с зарубежным материалом, был достаточно замкнутым, а институт редактирования, контролирующий и качество языка перевода, и его идеологию, влиятельным и авторитетным? Как сопоставить эту ситуацию с нашим временем, когда переводы произведения активно конкурируют друг с другом, а распространение иностранных языков и возникновение интернет-среды создали условия для широкого обсуждения новых переводов читателями?
Свои ответы предложили участники конференции. Рассказывает организатор мероприятия — доцент кафедры общей теории словесности, переводчик и руководитель переводческого семинара Александра Леонидовна Борисенко:
«Советская школа перевода» — предмет гордости многих российских переводчиков и читателей, однако феномен этот удивительно плохо определен и изучен.
Конференция началась с круглого стола, участники которого задались вопросами: существовала ли вообще «советская школа » как единое течение или метод перевода, и если да, то как она видится изнутри российской культуры и с позиций западноевропейского переводоведения. В обсуждении принимали участие Сусанна Витт — доцент университета Уппсалы (Швеция), один из ведущих зарубежных специалистов по истории советского перевода; Александр Ливергант, главный редактор журнала «Иностранная литература», и Елена Калашникова, автор книги «Из России с любовью», где собраны интервью со многими переводчиками советской эпохи. В конце круглого стола был задан вопрос: лучше стало после перестройки или хуже, если ответить одним словом? «Можно двумя? — спросил А. Ливергант. — ГОРАЗДО лучше».
Второй день конференции разделился на три части. Первые несколько докладов были посвящены, главным образом, теоретическим вопросам — попыткам осмыслить феномен советской школы перевода, разобраться в терминологии, вспомнить главные дискуссии эпохи. (Об этом говорили Сусанна Витт (Университет Уппсалы), Александра Борисенко (МГУ), Мария Елиферова (РГГУ)). Так, большое внимание было уделено борьбе И. Кашкина и его учеников с так называемым «буквализмом». Был поднят и вопрос о материальной заинтересованности отдельных переводчиков и издательств в советское время — очевидно, некоторые дискуссии тех лет отражали не только идеологические разногласия, но и борьбу за заказы и гонорары.
Во второй части заседания рассматривались частные случаи и отдельные аспекты советского перевода. Ирина Алексеева (Санкт-Петербургская Высшая школа перевода) показала на примере немецкоязычных произведений, что детские книги порой менялись в переводе до неузнаваемости. Иногда переписанные и переделанные произведения уже не считались переводом, и фамилия автора даже не появлялась на обложке.
Лейла Лахути (Институт Востоковедения РАН) рассказала о том, как делались в советское время переводы с персидского языка. Елена Земскова познакомила участников конференции с отдельными переводами из сборника «Творчество народов СССР» 1937 г. Вера Мильчина (РГГУ) посвятила свой доклад ошибкам и нелепостям, соддержащимся в 15-ти томном собрании сочинений Бальзака. Екатерина Кузнецова (МГУ) показала, как из Хемингуэя с переменным успехом пытались сделать союзника.
Завершилась конференция круглым столом о редактуре. Участники — редакторы и переводчики — поговорили о едином редакторском институте советского времени, о цензуре тогда и сейчас, о читательских ожиданиях и о многом другом.
По тому, как живо проходило обсуждение докладов, можно было судить об актуальности разговора. Совершенно ясно, что разговор этот должен быть продолжен.
Все события
Еще...
