Александр Лонгинович Ильский рассказывает



Не отвлеченная академическая проблема изучения «мертвых письмен» давно ушедшей эпохи привлекала нас во время работы над текстом «Тихого Дона» к трагической истории одного из тысяч и тысяч донских хуторов – хутора Татарского. Мы воспринимали казачий мир тихого Дона как реальную частичку России. Какая-то часть ее ушла навсегда, но многое сохраняется, дошло до наших дней, живет в нас сегодня. И живое чувство сопричастности героям «Тихого Дона», реально осознаваемой связи России наших дней, нас самих с миром, изображенным на страницах «Тихого Дона», создает совершенно особое отношение русских читателей к этой книге.

Поэтому необычен и интерес читателей, проявленный к нашему, казалось бы далекому от насущных проблем бытия, исследованию. Среди откликов одно письмо оказалось для нас особенно ценным. Сразу после нашего выступления по Ленинградскому телевидению в январе 1992 года в передаче Виктора Правдюка и Александра Зайца программы «Преображение» (серия из 12 передач в 1990–1992 гг. была посвящена проблеме авторства «Тихого Дона») к нам пришло письмо от одного из немногих оставшихся свидетелей появления на свет эпопеи о донском казачестве. Доктор технических наук, профессор Александр Лонгинович Ильский в далеком 1927 г. семнадцатилетним юношей попал на работу в редакцию «Роман-газеты» и на его глазах разворачивались события, связанные с публикацией романа молодым Шолоховым.

Через несколько дней после получения этого письма мы позвонили по указанному номеру и договорились о встрече. В течении трех часов Александр Лонгинович, сохранивший прекрасную память о прошедших годах, рассказывал много интересного о событиях своей молодости. Все, о чем он говорил, А. Л. разрешил открыто рассказать и использовать в будущих публикациях*, а в конце встречи сделал, можно сказать, бесценный подарок: старенькую пожелтевшую фотографию, где он снят в помещении редакции (угол Неглинной и Кузнецкого моста) вместе с молодым, только еще начинающим «пролетарским» писателем – Михаилом Шолоховым.

Впрочем, предоставим слово самому Александру Лонгиновичу, который одним из самых первых в Москве в конце августа 1927-го года держал в своих руках 500 страничную машинописную рукопись первых частей романа. Романа, которому в дальнейшем была суждена мировая слава.

«Ильский
Александр Лонгинович,
профессор, доктор
технических наук.

Многоуважаемый
Андрей Глебович Макаров!

30 января 1992 г. по ленинградскому телевидению была показана передача о вашем исследовании произведения «Тихий Дон». Я, к сожалению, не видел первой передачи (23 мая 1991 г.), но в этот день мне просто повезло. Примененная Вами методика исследования очень оригинальна и действительно неопровержимо доказывает, что первые четыре части «Тихого Дона» и последующие, написаны разными людьми.

Я, очевидно, являюсь одним из последних участников событий времен появления на свет произведения «Тихий Дон» в 1928 г.

Я на четыре года моложе Шолохова М. А. и в тот период с конца 1927 г. по апрель 1930 г., еще молодым, работал в редакции «Роман-Газеты» в издательстве «Московский Рабочий» техническим секретарем редакции, я часто встречался с М. А. Шолоховым, регистрировал его рукописи, сдавал в Машбюро их печатать и практически участвовал во всей этой кухне, как из Шолохова сделали автора «Тихого Дона»*. Не только я, но и все в нашей редакции знали, что первые четыре части романа «Тихий Дон» М. А. Шолохов никогда не писал. Дело было так: в конце 1927 г. в редакцию М. А. Шолохов притащил один экз. рукописи объемом около 500 стр. машинописного текста*. Шолохову в то время было около 22 лет, а мне около 17.

Редакция «Роман Газеты» была создана во второй половине 1927 г., состояла она из зав. редакцией Анны Грудской, молодой, энергичной троцкистки, жены крупного партийного деятеля Карьева, двух редакторов Ольги Слуцкой и Мирник, и меня – техсекретаря**. В редакции были нештатные рецензенты писатель А. Серафимович, он играл крупную роль в правлении РАПП, а также к редакции была прикреплена, вроде парт-цензора и воспитателя, старая большевичка Левицкая, у которой были связи в секретариате И. В. Сталина.

По статусу «Роман Газеты» она должна была знакомить пролетариат с лучшими произведениями только пролетарских писателей. А. Грудская хотела прославить свое детище «Роман Газету». Ей нужны были выдающиеся произведения, а в редакции толклась одна мелюзга. Более-менее приличных писателей раз два и обчелся.

Ее план был прост. В редакции появляется «бесхозное» хорошее произведение. Его надо печатать. Образ действий был примерно таков. Она и Левицкая уговаривают Серафимовича (он был тогда, кажется, главным редактором журнала «Октябрь») напечатать сначала в журнале «Октябрь» «Тихий Дон», а уже после издать в «Роман Газете», но кто же должен быть автором этого произведения.

В то время, когда начиналась эпоха избиения русской интеллигенции (Шахтинское дело и процесс Промпартии во главе с проф. Рамзиным, высылка Л. Троцкого, запрещение публиковать С. Есенина, Бунина, Пастернака и др. «непролетарских» писателей), И. В. Сталину надо было доказать, что всякая кухарка может управлять государством, не могло быть и речи об издании произведения, даже гениального, но написанного белогвардейским офицером. Нужен был писатель только с хорошей анкетой. Одаренных и способных людей если не ссылали и не расстреливали,то никуда не пускали. Вот подоплека того, что выбор пал на М. А. Шолохова. А разве до последнего времени было не то же самое? Каждый начальник пытался присвоить себе все, что можно, да и не только в литературе. У нас в технике делается то же самое, крадут все, что можно, даже гуманитарную помощь!

У М. А. Шолохова оказалась подходящая биография и анкета. Он родом из казаков, родился на Дону, молодой писатель (уже опубликовал в 1926 г. «Донские рассказы»). Считали, что он молодой писатель, это ничего, старшие помогут. Сделаем из него Великого писателя. То, что он не имел даже законченного среднего образования – это даже хорошо. Это подтверждает слова вождя – о кухарке.

А сам Шолохов? Он, конечно, согласился. Да разве кто-нибудь отказался бы от свалившегося на него такого подарка? Он вел себя очень прилично. Сидел большую часть времени у себя в Вешенской и никуда не совался.

После выхода ж. «Октябрь» с публикацией «Тихого Дона» (№№ 1–10 за 1928 г.) поползли слухи, что это плагиат. Да как мог молодой человек, без опыта жизни за один год отгрохать около 500 стр. рукописи такого романа?

Вот, что пишет так именующий себя «публицистом» Лев Колодный: (см. газету «Рабочая Трибуна» № 194 от 8.10.1991 г.) «М. Шолохов сел за стол с намерением сочинить (читай «украсть») роман «Тихий Дон» 15 ноября 1926 г.» и далее 8 ноября 1927 г. отредактированная рукопись» уже попадает в редакцию, а с января 1928 г. печатается уже в ж. «Октябрь» № 1. Возможно ли это? Написать, отредактировать, отпечатать на машинке (не умея печатать), исправить и сдать в редакцию, сидя в Вешенской? Это скорее для Хазанова – «А возможно ли это?»*.

С апреля месяца 1928 г. публикация романа «Тихий Дон» была прекращена. Поползли слухи, что это плагиат. Однако издание «Тихого Дона» уже было запущено в «Роман Газете». Теперь А. Грудской и ее друзьям из шайки зарождающейся уже тогда литературной мафии, надо было срочно спасать честь мундира. Партфюрер нашей редакции срочно бежит в секретариат И. В. Сталина к своей подруге и уговаривает ее подсунуть Сталину «Тихий Дон», чтобы он прочел** .

Действительно, он прочел это «произведение» Шолохова и дал ему добро. Это стало сразу общеизвестно. А. Грудская собирает всех нас, работающих в редакции, и заявляет, что она была в «верхах» и там решено, что автором «Тихого Дона» является М. А. Шолохов. Малейшее сомнение в этом для нас обернется изгнанием из редакции. Правление РАПП выносит решение, и оно опубликовано в печати, что все те, кто будут распространять клевету и наветы на Шолохова о «плагиате» будут привлекаться. Что это значило в то время? Ссылка в места весьма отдаленные на «срок» – это от 3-х до 25-ти лет! Кажется весной 1929 г. в газете «Правда» было опубликовано маленькое сообщение, в котором говорилось, что по Москве ходят слухи, будто бы в ЦК ВКП(б) приходила старушка – мать погибшего автора «Тихого Дона». Комиссия, образованная для расследования этого, установила, что никакая старушка в ЦК не приходила и не обращалась. (А если она и обращалась, то ее, наверное, сразу же отправили туда, откуда ее голоса не могло быть слышно). Конечно, сразу же громко об этом уже никто не говорил. В этом постановлении ничего не было сказано, а кто же автор «Тихого Дона». Но все это полдела.*

Теперь было надо доказать, что М. А. Шолохов действительно «великий» писатель, вышедший из народа – кухаркиных детей.

Вторая книга романа вышла в «Роман Газете» № 12 за 1928 г., а третья в № 18 1928 г. Четвертая часть еще не была дописана. К Шолохову как к «молодому пролетарскому писателю» были прикреплены РАППом более опытные писатели (по-моему, это были Фадеев и Ю. Либединский).

Четвертая часть «Тихого Дона» была опубликована в «Роман-Газете» № 7 за 1929 г. Тут уже более опытному Шолохову потребовался целый год на «написание» одной части, в то время как в молодости он за один год «написал» целых три, наиболее сильных части. Вот почему произошла смена линии романа, о которой Вы говорили. Его талант писателя вышел из него, как воздух из проколотой камеры. Четвертую часть и последующее писал другой человек, чем первые три!

Чтобы доказать читателям, что Шолохов «великий писатель», редакция «Р. Г.» поручает Шолохову написать новый роман на актуальную в то время тему о коллективизации. Через некоторое время он присылает в редакцию свой новый шедевр. Но, увы! Это оказалась такая ерунда, что читая ее все просто смеялись. Тогда правление РАПП командирует в помощь Шолохову в станицу Вешенскую двух писателей А. Фадеева и Ю. Либединского, которые за счет РАПП прожили в Вешенской почти год. После чего они привезли новую
редакцию «Поднятой целины», которая и была опубликована (книга
1-я) в «Роман газете».

После ее выхода заработала машина средств массовой информации о создании «великим писателем» нового «шедевра» пролетарской литературы.

На этом, кажется, и закончилась эпопея создания «великого» писателя. Шайка партмафии выполнила свою задачу. Шолохов, как мне говорили, больше приспособился к бутылке и чего-то нового так и не создал. Он пытался еще что-то писать, но так и ничего не получилось*.

Его дальнейшая судьба меня мало интересовала. Я ушел работать в область техники, создал много новых машин, написал десятки книг, учебников и статей, по которым учились и учатся сейчас тысячи студентов и инженеров. О том, что я пишу Вам, я не считал нужным говорить или писать публично. Плетью обуха не перебьешь, так говорит русская пословица. Или, как говорят в наше время, это все равно, что мочиться против ветра. Ничего не добьешься, только обрызгаешь себя. Вот по этому-то и ваше исследование отпечатано за ваш счет и только 300 экз. Сочувствую, но помочь ничем не могу.

В 1976 г. я случайно встретился в санатории «им.Горького» с ленинградским профессором литературы Виктором Андрониковичем Мануйловым. Я его спросил, можно ли узнать по анализу, кто написал какую-то часть романа. Речи о Шолохове не шло. А он мне отвечает: «Я знаю о ком вы меня спрашиваете, о Шолохове». – Я сказал: «Да». А он ответил: «Зачем исследовать, когда всем известно, что писал не он. Имеются еще два человека, у которых были два другие экземпляра печатной рукописи «Тихого Дона». Он назвал фамилии, но сейчас я их забыл.

Правда, к этому вопросу я вернулся еще раз. В газете «Правда» № 36 от 16 мая 1987 г. появилась статья А. Калинина «Ответ учителю словесности», в которой этот выходец из той же шайки прихлебателей пишет, что Шолохов перестал писать потому, что он пал жертвой клеветников, как орленок, истекающий кровью. Этот писака отзывается о книге с предисловием А. Солженицына, как о грубом, хотя и закамуфлированном под научный труд, пасквиле. В то время я написал письмо этому учителю словесности, З. М. Тищенко, которому отвечает Калинин. Так знаете, что мне ответил Тищенко? Он написал, что «Тихий Дон» написан не Шолоховым знают все. Но неужели вы (т. е. я) могли бы допустить, что если бы его написал Керенский, то можно было бы издать под своим именем! Вот какая психология еще сохранилась в этой дикой стране у многих!

Далее, 5 и 6 марта 1989 г. в №№ 55 и 56 газеты «Московская правда» появилась публикация одного из писак, подобных Калинину, Льва Колодного, «Вихри над “Тихим Доном”». Я написал ему письмо, в котором приведено многое то, о чем пишу и Вам (копию письма прилагаю). 30 мая 1989 г. он мне прислал короткий ответ «Вы заблуждаетесь относительно М. А. Шолохова. Прочтите мою публикацию в № 10 «Знамя» за 1987 г.» В этой публикации он описывает события, имевшие место после 1930 г., когда все происходило до этого периода. Я хотел немного направить ему мозги и написал письмо профессору В. А. Мануйлову, но в ответе мне сообщили, что он уже, к большому сожалению, умер. Копию моего письма Мануйлову В.А. от 30.05.1990 г. я посылаю Вам.

В газете «Рабочая Трибуна» от 4, 6 и 8-го октября 1991 г. опять появилась публикация Колодного Льва: «Сенсация наших дней. Рукописи “Тихого Дона”». Приведена фотография одной рукописной первой страницы 10ой главы. Подобная публикация не может заслуживать какого-либо доверия. Это расчитано, наверное, на дураков или невежд. Почему? Во-первых, когда они написаны? Должен быть анализ соответствующей лаборатории о годе выпуска бумаги. Подобные фотографии многократно публиковались «Литературной газетой», когда втирали очки Королю Швеции для присуждения Нобелевской премии М. А. Шолохову. Что-то такой прыти не проявляла у нас ни одна газета, когда присуждались Нобелевские премии действительно крупным писателям Пастернаку и Солженицыну.

Очевидно такие писаки были заняты восхвалением произведений «гения русской советской литературы» Леонида Ильича!

Во-вторых, нет графологического анализа почерка автора, писавшего эти страницы. Кто и когда это написал? Это определяется с большой точностью. В своем предисловии к публикации Колодного Льва газета пишет, что он положил конец злопыхателям и вооружил объективных исследователей. Уважаемый Андрей Глебович! Что, он и Вас тоже вооружил? Почитайте эту ерунду и она позабавит Вас.

На страницах этого творения десятки раз упоминается о гениальности Шолохова. Но ведь мудрая восточная пословица гласит, что если скажешь 100 раз слово халва, то от этого во рту слаще не будет!

У меня есть документальное доказательство, что я знал М. А. Шолохова – это фотография 63-х летней давности, где сняты Шолохов, редактор Ольга Слуцкая и автор этих строк.

Если у вас возникнут какие-либо вопросы, то Вы можете мне позвонить или написать. Я Вам отвечу.

С уважением, А. Л. Ильский

Москва, 7 февраля 1992 г.»

А. Л. Ильский, М. А. Шолохов и редактор Ольга Слуцкая.

В редакции «Роман-Газеты», 1929 год.

Ниже мы хотим привести и полученные нами копии писем А. Л. Ильского журналисту Льву Колодному и профессору В. А. Мануйлову. Первое из писем А. Л. написал в 1989 г., за три года до нашего письма, и интересно оно тем, что в письме еще раз подробно изложен рассказ Александра Лонгиновича об обстоятельствах появления романа, что позволяет уточнить некоторые детали. Значение второго письма вообще трудно переоценить: мы впервые получили в руки свидетельство (хотя и косвенное) того, что возникновение слухов о плагиате было не случайным. С самого начала этой истории существовало документальное подтверждение плагиата – авторская рукопись «Тихого Дона».

I. «Ильский 1 апреля 89 г.

Александр Лонгинович,
профессор, доктор
технических наук

Уважаемый Лев Колодный!

5 и 6 марта 1989 г. под рубрикой «История одного навета ХХ века», опубликована ваша статья – «Вихри над “Тихим Доном”»

В наш век гласности прежде, чем кого-либо обвинить и навесить ему ярлык, надо это сначала доказать. Ваши доказательства малоубедительны и наивны.

В период с 1927 г. по апрель1930 г. я работал техническим секретарем редакции «Роман Газеты» при издательстве Московский Рабочий... Редакция «Р. Г.» помещалась в двух комнатах на 2-м этаже углового дома на Кузнецком мосту и Неглинной улицы.

Моей обязанностью было регистрировать поступление и прохождение рукописей. Как-то раз Грудская передала мне рукопись, на которой не была указана фамилия автора под названием «Тихий Дон», причем был только один 2-й экземпляр. По молодости лет, я никогда не вникал в разговоры в редакции, но я понял, что эту рукопись передал ей М. А. Шолохов, и она ее первая прочла. Рукопись была довольно объемная, 2 части, но без конца.

Наша редакция тогда состояла из 4-х или 5-ти человек: главный редактор Грудская (за давностью лет ее имя я забыл. Она была женой Карьева, видного партийного деятеля того времени. Он был директором Института Красной Профессуры), двух редакторов Ольги Слуцкой и Мирник, меня секретаря и нештатные редакторы. Затем эта рукопись была направлена на рецензирование Александру Серафимовичу, затем читали ее редактора нашей редакции и все считали, что ее следует издать.

Наш главный редактор Грудская была очень авторитарным человеком и из нее так и пышала энергия. Она всем командовала. Однажды она собрала нас в редакции и сказала, что там... в «Верхах» принято решение, что автором «Тихого Дона» должен быть молодой пролетарский писатель (как тогда говорили «сын крестьянки и двух сормовских рабочих») М. А. Шолохов. Да как же могло в те времена быть иначе, чтобы в издательстве Российской Ассоциации Пролетарских Писателей – Московском Рабочем, была издана книга, написанная каким-то врагом. Об этом не могло быть и речи. Вы человек молодой и имеете плохое представление о тех временах. В те времена издание чужого произведения под другой фамилией не считалось плагиатом. Да и сейчас...

Шолохов в то время был молодым человеком, он часто бывал в редакции, я много раз с ним говорил, он был скромный, веселый, хороший наездник, но он никогда в разговорах не говорил о Тихом Доне. В редакции мы все знали, что эта рукопись как-то попала к нему. Но что это был не Шолохов, это у нас знали все.

У нас в редакции всегда крутилась целая компания так называемых молодых пролетарских писателей, произведения которых никто не печатал. Они, конечно, страшно завидовали Шолохову. Почему выбор пал на него? А не на кого-либо из них?

Я думаю, что большинство из них, не моргнув глазом, согласились бы стать автором «Тихого Дона». Но выбор был сделан, и редакции, и РАПП'у надо было доказывать, что автор Шолохов. Слишком далеко зашла та история...

Вы доказываете, что А. Серафимович не мог входить в сговор с недавним врагом. Да зачем ему было входить в сговор? Я его знал. Он часто бывал у нас в редакции и действительно считал,что рукопись «Тихого Дона» должна быть напечатана. Но я не убежден, что он знал кто действительный автор. Это было еще в 1927 или начале 28 года. Тогда еще никто не мог думать, что она так прогремит. Ему передала на рецензию рукопись Грудская, и она могла ему ничего не говорить подробно кто и что. Ведь эта вещь еше нигде не печаталась.

В этот период IV-ой части еще не существовало. Ее писал Шолохов больше года с помощью прикрепленных к нему, как к молодому пролетарскому писателю, еще несколько писателей. Когда вышла из печати IV-я часть, все стали говорить, что она написана другим автором, чем первые две.

Я в те времена читал их все и хотя я не был писателем, но у меня также осталось это впечатление. В редакции у нас были об этом разговоры, но когда вышло письмо РАПП, о том, что будут судить за клевету, то громко об этом никто не говорил. Надо отдать должное Шолохову, что он всю жизнь играл довольно прилично роль крупного писателя. Когда поднялся вокруг Шолохова этот шум, надо было редакции срочно доказывать, что Шолохов писатель.

Об этом у нас в редакции шли разговоры и было решено издать отклоненные в свое время «Донские рассказы». Они были тщательно отредактированы и изданы в конце 1929 г. в № 16 «Роман Газеты».

В 1928–29 гг. Шолохов, по совету редакции, пишет «Поднятую Целину»* . Как раз в это время началась массовая коллективизация. В конце года он представляет в редакцию рукопись. На этот раз – написанную им самим. Ее читала вся редакция, читал и я. Но это оказалось весьма наивное произведение. Не могло быть и речи об его напечатании.

Я сам как-то присутствовал при разговоре между Фадеевым, Либединским и Грудской. Обсуждался вопрос, что делать? Тогда РАПП принимает решение командировать к Шолохову в станицу Вешенскую двух писателей. Поехали туда Юрий Либединский и Фадеев. Пробыли они там почти год и привезли новый вариант Поднятой Целины. Вот такова история. За давностью лет я мог, конечно, написать некоторые даты неточно. Если Вы хотите действительно восстановить всю эту историю, то надо поднять архивы редакции «Роман–Газеты» и бухгалтерии издательства «Московский Рабочий» за эти годы. Ведь бухгалтерские документы хранятся вечно. Их не уничтожают. Ведь Фадеев и Либединский получали командировочные от РАПП. Не жили же они там бесплатно? За чем они туда ездили? Могла сохраниться переписка у родственников.

Если Вы хотите что-то доказать, то надо это доказывать фактами. В свое время, прочитав в газете «Правда» статью Анатолия Калинина «Ответ учителю словесности», я не стал ему писать. Так как считал, что бесполезно доказывать что-либо человеку, который всю жизнь кормился, изучая 50 лет творчество Шолохова. Тогда я написал письмо этому «учителю словесности» В. М. Тищенко, которое (копию) посылаю Вам. После разговора с профессором литературы Мануйловым В. А. еще в 1976 г. я понял, что мне нечего туда соваться. Это не моя епархия.

Если Вас будут интересовать какие-либо вопросы, то можете мне позвонить.

С уважением, А. Л. Ильский

II. Москва 30 мая 1990 г.

«Ильский Александр Лонгинович Профессору Мануйлову В. А.

профессор, д. т. н.

Глубокоуважаемый Виктор Андроникович!

В 1976 г. я с моей женой отдыхали в санатории «Максима Горького». В этот период там отдыхали и Вы. Мы сидели и питались в столовой за одним столом. Как-то раз, за обедом, я спросил Вас: «Скажите, В.А., можно ли при современной компьютерной технике определить автора произведения?» Вы, не дав мне сказать о ком идет речь, вдруг сказали, что: «Я знаю о ком вы говорите. Это о Шолохове и его «Тихом Доне»? Я ответил: «Да». Тогда Вы сказали: «А зачем применять компьютер для этого. Ведь у Шолохова был один из трех экземпляров «Тихого Дона», написанного другим автором. Два другие экземпляра (копии) находятся у других лиц, фамилии которых известны и они живы еще (в то время)», далее Вы добавили, что «в литературе такие случаи известны и если бы Шолохов написал предисловие о том, что ему в руки попала рукопись и он ее доработал, то никакого бы разговора о плагиате никогда бы не было».

У меня тут возник спор и я хотел бы попросить Вас сообщить фамилии владельцев этих копий, а так же и фамилию предполагаемого автора. Я был бы очень благодарен Вам.

С наилучшими пожеланиями...»

Итак, о чем говорят нам письма Александра Лонгиновича Ильского? Прежде всего, они показывают, какой большой задел для исследователей лежит еще под спудом и ждет своего часа. Можно надеяться, что самые разные свидетели шолоховской литературной и повседневной жизни расскажут нам, приоткроют отдельные события и отрезки его биографии и мы, шаг за шагом, воссоздадим из отдельных мозаик более или менее цельную картину истинной литературной судьбы Михаила Шолохова и настоящую историю создания и появления на свет казачьей Илиады двадцатого века*.

И, наконец, Александр Лонгинович дал ясное подтверждение факту плагиата со стороны Шолохова, засвидетельствовав существование сомнений в авторстве Шолохова с самого момента выхода в свет романа в 1928 г. С надеждой будем ждать появления в будущем новых свидетельств о «Тихом Доне» и его непростой судьбе.