| << назад |

3. Эколого-семиотическая модель языка

Эколого-семиотическая модель языка [Поликарпов, 1976; 1979; 1986; 1998] является моделью ситуативной адаптации и самоорганизации языка на универсальном, типологическом и функционально-стилистическом уровнях его организации. Язык в этой модели определяется как особый вид естественных классификационных систем. Эти системы являются результатом классификационных (категоризационных) процессов. Классификационные процессы заключаются в отражении живым существом окружающей среды в своей внутренней организации в форме образов, затем в их сравнении и на этой основе, во-первых, их сцеплении-ассоциации (за счет учета повторяющихся в образах признаков), а, во-вторых, в их последовательном обобщении, генерализации (т.е. выделении-усилении общих, повторяющихся и опущении специфических компонентов из содержания исходных образов). На основе генерализующих процессов в отражающей сфере любого живого существа могут образовываться и образуются все более и более абстрактные образы, составляющие в совокупности ряд "пирамид" абстракций (каждая из них с расширяющимся объемом области объектов, подпадающих под каждый из более абстрактных образов). Во-первых, это системный набор предметных иерархических систем, соответствующий системному набору ситуаций жизнедеятельности живого существа. Во-вторых, это определенные иерархии аспектуальных абстракций, являющихся обобщением свойств, присущих объектам из самых различных участков предметной иерархии.

Классификационные процессы служат основой для ориентации, для выживания живых существ в свойственной им среде. Типичный набор ситуаций жизнедеятельности индивидов данного вида живых существ существующих в одной и той же, либо сходной экологической нише, заставляет формировать в отражающей сфере (памяти) каждого из них набор сходных объектных и аспектуальных классификационных "пирамид. Наиболее специфические, наиболее конкретные образы соответствуют самым индивидуальным видам и свойствам ситуаций жизнедеятельности; более абстрактные образы относятся к более общим, устойчивым, повторяющимся типам ситуаций и их характеристикам, общим для многих (в пределе - для всех индивидуумов данного вида).

Сообразно реальной изменчивости ситуаций жизнедеятельности наиболее изменчивым является в любой классификационной системе уровень первичных образов. Существенные изменения в системе образов этого уровня могут отобразиться только в малозаметных изменениях на последующих уровнях - уровнях более обобщенных категорий-образов. Наиболее устойчивы и независимы от ситуативных изменений абстракции наиболее высоких уровней. Наиболее общие характеристики ситуаций жизнедеятельности живых существ закреплены в их отражающей сфере наиболее жестко, в виде генетического кода.

Кроме пирамид образов типичных ситуаций жизнедеятельности живые существа в своей памяти вынуждены формировать пирамиды образов типичных обратных воздействий на ту или иную актуальную средовую ситуацию и запоминать наиболее эффективные связи между тем или иным образом ситуации и возможным ответом (или возможными синонимичными ответами) с целью уравновеситься во взаимоотношениях со средой, будь ли то опасные, будь ли то полезные факторы в ней. Пара "образ ситуации - образ обратного воздействия на ситуацию" - элементарная кодовая единица поведения. Кодовая единица может быть многозначной, а также синонимичной, сообразно складывающимся отношениям между образами того и другого типа в кодовых единицах.

Попадание индивидуума в ту или иную ситуацию жизнедеятельности означает возможность получения им определенного воздействия и формирование текущего (актуального) образа среды, который сравнивается с набором типовых образов, сформированным им ранее (а также полученным от предков в виде генетической памяти), опознается как представитель того или иного класса, что и позволяет по уже заготовленной ассоциативной связи актуализировать образ адекватной реакции на нее и ответить этой реакцией.

Ситуации практической жизнедеятельности (поиски пищи, нахождение укрытия от непооды, избегание хищников и т.п.) формируют практические естественные классификационные системы и, соответственно, коды практического поведения. Ситуации коммуникативной жизнедеятельности формируют коммуникативные естественные классификационные системы, состоящие из значений. Каждое из значений (а то и целая группа чем-то схожих значений) ассоциируется в памяти коммуникантов с образом коммуникативной реакции (представленной образами тех или иных комбинаций артикуляций, написаний и т.п.) на это значение. Набор всех сформированных коммуникативной практикой пар "значение - образ артикуляции" - это и есть не что иное, как язык. Или, иначе, языки - это коммуникативные коды.

Коммуникативные ситуации противопоставлены практическим ситуациям тем, что в них ставятся и достигаются цели не непосредственно практические, а заключающиеся в "передаче" информации партнерам по общению, которая пополняет ту или иную индивидуальную “пирамиду” абстракций, чтобы впоследствии (а то и немедленно) использоваться при необходимости в тех или иных практических актах жизнедеятельности для реализации целей выживания получившим эту информацию индивидом. Тем самым, ситуации коммуникации являются, в конечном счете, функционально-вспомогательными, зависящими от практических ситуаций, служащими им, отражающими их. Автономность, независимость коммуникативных ситуаций от вплетения в цепи практической жизнедеятельности может быть только временной, зависимость от них в конце концов будет обязательно проявлена. Это, в частности, предопределяет зависимость и основных моментов исторической динамики коммуникативных систем (и языков, как их главных компонентов) от тех изменений, которые происходят в практической, социально-экономической сфере общества.

Главную функцию в языковых классификационных системах выполняют коммуникативные абстракции, называемые значениями. Функция этого вида абстракции заключается в том, что посредством активации значений в голове партнера (достигаемой, в свою очередь, через активацию программы построения и посылку некоторых физических объектов-посредников, называемых знаками), можно ему намекнуть на какие-то иные, специфические, ситуативно значимые образы - смыслы. Тем самым, реализуется возможность для членов одного коллектива “достраивать”, расширять индивидуальные практические классификации, прибегая к использованию опыта других членов коллектива.

В качестве значений в языке могут использоваться какие-либо из достаточно абстрактных образов, прежде выработанных в ходе той или иной практической деятельности в данном коллективе. Однако в ходе коммуникативной деятельности на их основе могут вырабатываться и специальные, только в коммуникации используемые значения - значения служебных слов и служебных морфем (на основе длительного, направляемого коммуникативными предпочтениями абстрагирования тех значений, которые исходно могли ничем не отличаться от их прототипов - практических абстракций).

Достаточно высокий, в среднем, уровень абстрактности значений, их относительная немногочисленность в сравнении со смыслами способствует поддержанию относительного тождества набора значений у каждого из членов коллектива, способствует практическому единству языка (достигаемому на основе взаимного общения-обучения членов данного коллектива).

Знаков меньше, чем значений, так что любой знак, хотя бы в потенции, многозначен, обладает в акте коммуникаций той или иной степенью полисемической неопределенности, трудности для получателя осуществления выбора правильного значения из числа тех, которые свойственны полученному знаку.

Значений меньше, чем смыслов. Так что каждое значение многосмысленно, обладает определенной степенью смысловой неопределенности.

Разрешение получателем полисемической и смысловой неопределенности знака-намека производится на основе учета им всей совокупной избыточности речевого контекста общения, включающего в себя общность видо-генетической, далее, базы прижизненно формируемого опыта, а также возможной общности базы текущей ситуативной апперцепции общающихся. Кроме того, это происходит также за счет достаточно искусныхх усилий отправителя по учету и созданию условий для направленного восприятия-догадки получателем полученных намеков. В общем, можно сказать, что в основании процесса знакового намекания-догадки лежит универсальная ассоциативная способность человеческого мозга. Она позволяет и отправителю, и получателю прогнозировать разворачивание последующих событий в любой ситуации, в том числе и в коммуникативной, на основе информации привлекаемой из их собственной памяти, помимо той бедной (различительно-артикуляционной) информации, которая собственно и содержится в передаваемых-получаемых языковых сообщениях.

При прочих равных глобальных и ситуативно-апперцепционных обстоятельствах объем контекстуально-текстовой информации, необходимый и достаточный для снятия получателем полисемической и смысловой неопределенности каждого очередного знака, зависит, в среднем, именно от величины полисемической неопределенности знака и смысловой неопределенности каждого из его значений (широты покрываемой им смысловой области). Причем, при прочих равных контекстуальных условиях, чем, например, данная единица более нагружена значениями, тем она более семантически неопределенна, более трудна для разрешения получателем свойственной ей полисемии. В свою очередь, средний уровень полисемической и смысловой нагруженности, а значит, и общей относительной трудности (при прочих равных условиях) правильного истолкования каждого из лексических знаков в данном языке зависит от того, насколько, в зависимости от типологических причин, относительно богат словарь данного языка. Относительно более аналитические языки, обладая более ограниченным лексемным словарем, чем относительно более синтетические (например, современный английский в сравнении с современным русским), и, соответственно, обладая более полисемическими (и более омонимическими) лексическими единицами, вынужден при выражении одного и того же содержания пропорционально этому тратить больше лексических знаков, чем относительно более синтетический язык. Что, впрочем, не говорит, что носители аналитических языков более неэкономны в своих речевых произведениях, чем их коллеги - носители относительно более синтетических языков, так как средняя длина лексических единиц в результате действия оптимизирующих тенденций в более ограниченном лексическом наборе более аналитического языка становится меньше (подробнее об этих соотношениях см. в [Поликарпов, 1976; 1979]).

Поскольку язык как особая классификационная система является вспомогательной подсистемой, помогающей реализовать цели успешного совместного выживания членов данного коллектива, постольку характеристики той практики, в которую включен коллектив, должны тем или иным образом отражаться на характеристиках языка. Среди подобных типовых ситуативных характеристик в качестве наиболее важных для формирования типологических и функционально-стилистических характеристик языков нами выделяются следующие:

общий объем (разнообразие) смыслового поля, обслуживаемого языком;

размер коллектива-носителя данного языка;

степень дифференциации коллектива на относительно замкнутые группы, специализации этих групп на общении по определенным участкам совокупного смыслового поля общества;

разнообразие типов материала, используемого для построения знаков (устный, письменный, книгопечатный, электронный и т.п.) [Поликарпов, 1979; 1981; 1986].

Каждый из этих факторов в той или иной степени сказывается на системных особенностях формируемого в определенных исторических условиях языка или на особенностях его функционально-стилистического расслоения.

Для понимания глубинного механизма действия этих факторов необходимо прежде всего разобраться в "элементарной клеточке" эволюционных отношений, которая названа моделью жизненного цикла знака. Поскольку, как показывает анализ, базовые процессы являются общими как для морфемных, так и для лексических и фразеологических знаков, а также поскольку на лексическом уровне они представлены в наиболее эксплицитном виде, постольку он и был выбран в качестве основного, исходного для моделирования этих процессов. Основная "клеточная" модель эволюционных отношений в настоящей работе - "модель жизненного цикла слова". Полученные на лексическом уровне выводы достаточно органично переносятся (с определенными уточнениями) на эволюционные механизмы существования морфемных и фразеологических единиц (а также, возможно, синтаксических).

| оглавление | | далее |