В.В.Курилов

ТЕОРЕТИКО-ЛИТЕРАТУРНАЯ КОНЦЕПЦИЯ Г.Н.ПОСПЕЛОВА

С ИСТОРИЧЕСКОЙ И МОРФОЛОГИЧЕСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ

Оценка любой научной теории должна, очевидно, основываться на каких-то критериях выявления ее значимости для развития знаний об изучаемом объекте. Теоретическая доктрина Г.Н.Поспелова обычно рассматривается с точки зрения ее содержания, созданной им концепции искусства и литературы и системы терминов, в которой она была развернута. Предметом анализа при этом становятся понятия, составляющие концептуальный каркас литературной теории ученого. И обсуждаются они, как правило, с позиций сегодняшнего дня на базе последних достижений эстетики и науки о поэтическом творчестве. Однако сами принципы разбора и оценки исследуемой теории обычно остаются неотрефлектированными, что в какой-то степени сказывается на полноте, конкретности, даже, пожалуй, корректности высказываемых утверждений. Задача настоящей статьи состоит в попытке определить роль литературной теории Г.Н.Поспелова в развитии отечественного теоретического литературоведения с точки зрения трех критериев ее оценки - этического, исторического и содержательно-морфологического.

Этический принцип обуславливает общий и исходный подход к исследованию творческого наследия любого ученого. Его суть состоит в предельном уважении к чужой точке зрения, в стремлении понять и объяснить ее, избегая малейшей доли предвзятости и субъективизма, делая акцент прежде всего на позитивных моментах рассматриваемой концепции. Искать в ней надо в первую очередь то, что обогатило науку или способствовало ее движению вперед. Это, конечно, не значит, что ошибки и заблуждения должны замалчиваться. О них надо говорить, но не заслонять ими то, что достойно положительной оценки. Исторический принцип обязывает нас при разговоре о той или иной системе знаний учитывать состояние современной ей научной мысли. Каждая оригинальная теоретико-литературная концепция рождается и живет в определенных социально-исторических условиях, в том или ином литературоведческом и - шире - эстетическом контексте и самоопределяется по отношению к ним. И значение ее связано не только с ее научным содержанием, заключенной в ней трактовкой своего предмета, но и со многими другими факторами, вместе с последней влияющими на общее развитие науки. На него теория воздействует не только своими идеями, гипотезами, но и своим характером, способом своего рождения и функционирования. Раскрытие влияния научной теории Г.Н.Поспелова (и любой другой) требует учета не только ее внутреннего содержания, но и внешних факторов, которые могут быть и не сопряжены с самим смыслом составляющих ее понятий. Теория имеет ряд внешних характеристик, которые осознаются лишь при ее сопоставлении с параллельно с ней существовавшими системами знаний. И  в круг обязанностей историка науки входит, очевидно, обнаружение таких внешних характеристик.

Система эстетических взглядов Г.Н.Поспелова складывалась в эпоху господства официального марксистско-ленинского общего литературоведения. Представление о сущности и назначении поэтического творчества (во всяком случае выражавшееся в публикациях) строилось в нем главным образом не путем выделения отличительных признаков искусства слова на основе объективного анализа художественной практики, а через распространение на литературу положений диалектического и исторического материализма. Онтологическая картина литературы (и искусства в целом), объяснявшая их природу, выводилась из ленинской теории отражения, а марксистская трактовка художественного творчества считалась единственной и абсолютно научной. Теория литературы, конструировавшаяся таким образом, носила гордый титул истинной, отчего она не допускала других, «ненаучных». Из нашего литературоведения уходили (до 60-х годов) творческое мышление, самостоятельные поиски истины, способность создавать новые и оригинальные концепции и идеи, оно приобрело в значительной мере догматический и цитатный характер. Отсюда теоретическая скудность и концептуальное единообразие советского литературоведения1.

В этих условиях уже попытка, последовательно и энергично осуществлявшаяся Г.Н.Поспеловым, создания своей, авторской теории литературы была во многом  вызовом самому принципу построения общественной науки в стране. Он утверждал возможность самостоятельного теоретизирования в сфере гуманитарных дисциплин, когда за таковым по сути отрицалось право на существование. Считалось, что главные законы искусства уже открыты основоположниками и дальнейшее дело ученых - лишь продолжать и комментировать их мысли. Невозможным были в первую очередь концептуальные новации, они оценивались как ревизионистские. А Г.Н.Поспелов создавал именно свою трактовку художественного творчества, он ощущал долг перед наукой и студентами и до конца жизни упорно трудился над разработкой и уточнением своей теории поэтического творчества.

В рамках господствовавшей упрощенной, марксистскообразной концепции искусства под мощнейшим идеологическим прессом Г.Н.Поспелов демонстрировал, что теория может создаваться не только государством или сообществом ученых, стоящих на единых методологических, философских и политических позициях, но и одним исследователем, имеющим и отстаивающим право на личную точку зрения. Науку, идеи, понятия творят ученые со своим видением объекта - вот что было пафосом его деятельности. Подлинным ученым является лишь тот, кто говорит в науке свое, незаемное слово, - заявлял Г.Н.Поспелов каждой новой публикацией. Он, таким образом, отрицал коллективистский, артельный, хоровой способ научной практики, который был присущ советскому литературоведению, когда разные исследователи писали одно и то же на общем для всех языке. Все выступления Г.Н.Поспелова, как печатные, так и устные, всегда носили личностный характер, выражали его собственное мнение. Они учили товарищей по цеху самостоятельности суждений, воспитывали убеждение, что одним из важнейших качеств настоящего ученого является наличие собственного взгляда на изучаемый объект или ту или иную проблему. Конечно, все это не означает, что его позиции кардинально расходились со свойственным советской эстетике пониманием искусства. Дело было в том, что он всегда и в любой ситуации произносил свое, ниоткуда не почерпнутое, а выработанное его собственной мыслью слово.

Но была в его концепции художественного творчества одна идея, которая принципиально противостояла официально принятой трактовке искусства и ее главной философской опоре. Искусство выступало для Г.Н.Поспелова воплощением, как он выражался, миросозерцания художника. Это означало отказ в объяснении природы художественного творчества от основы основ - ленинской теории отражения, на которой покоилась вся наша эстетика. И, пожалуй, Г.Н.Поспелов оставался в 40-50-е годы (кроме почти не участвовавших в научной жизни М.М.Бахтина и А.Ф.Лосева) теоретиком искусства, который по сути дела не признавал за теорией отражения способности раскрыть сущность художественного творчества. Понятно, что он не писал об этом прямо, но через все его работы лейтмотивом проходит одна мысль: специфика искусства состоит не в отражении действительности, его начало, исток лежит в творце, в миросозерцании последнего. Художественное творчество, согласно воззрениям Г.Н.Поспелова, - это обобщающее и эмоциональное осознание жизни писателем, скульптором, живописцем, композитором, режиссером. На первое место в искусстве выдвигалось его субъективное начало, авторская активность, авторское отношение к действительности.

Отметим еще один нюанс. Господствовавшая в нашей эстетике       30-60-х гг. гносеологическая трактовка искусства лишала его собственного содержания и собственных задач. Целью его объявлялось познание жизни, а содержанием - конкретно, образно воплощенные ее закономерные свойства и связи. На этом фоне отчетливо вырисовывается стремление Г.Н.Поспелова утвердить наличие у искусства собственных, не познавательных задач и особого содержания. Он постоянно отмечал, что искусство - это особенная содержательная разновидность человеческого сознания, что содержание искусства - «…это художественное содержание, а не научное, не философское, не этическое…»2. И с методологической точки зрения не так уж важно конкретное понимание ученым своеобразия содержания искусства, как само стремление отстоять наличие этого своеобразия, его несводимость ни к познавательному, ни к философскому, ни к этическому. Правда, сам ученый в конечном счете пришел к признанию идеологической специфики содержания художественного творчества, но это следствие влияния на него царствовавшей парадигмы гуманитарного мышления и традиций той научной школы, к которой он принадлежал.

Сопоставление теоретико-литературной концепции Г.Н.Поспелова с официально принятой теорией искусства выявляет еще одну важную методологическую особенность первой. Советская теория искусства была по преимуществу выводной, поскольку строилась путем экстраполяции главнейших категорий исторического и диалектического материализма на художественное творчество. Г.Н.Поспелов, отдавая дань установленному для общественных наук принципу конструирования теорий, не менее важное внимание уделял при создании своей системы понятий  синтезу существовавших эстетических знаний. Он учитывал и включал в свое учение плодотворные идеи, выработанные мировой искусство- и литературоведческой мыслью, учеными разных школ и философских ориентаций, просеивая сквозь аналитическое сито самые несовместимые концепции. В своих лекциях студентам филологического факультета МГУ он мог позволить себе (в 50-60-е годы!) критические замечания по поводу высказываний об искусстве К.Маркса и В.И.Ленина. Особенно часто он обращался к опыту русского дореволюционного литературоведения и русской литературной критики. В решении вопроса о происхождении литературных родов Г.Н.Поспелов опирался на работы А.Н.Весе-ловского, понятие литературного направления основано на наблюдениях А.А.Шахова, разграничение романтизма и романтики замечено им в статьях В.Г.Белинского, выделение трех сторон в содержании художественных произведений развивает положения известной диссертации Н.Г.Чернышевского. Эти примеры можно продолжать и продолжать. Они демонстрируют совершенно иной способ построения эстетической теории, нежели ее выведение из главных категорий марксизма-ленинизма. Пользуясь языком той эпохи, можно сказать, что Г.Н.Поспелов «протаскивал» в свою концепцию лживые и ненаучные установки буржуазной или официально отвергнутой науки. Использование достижений предшествовавшей, считавшейся идеалистической, эстетической и литературоведческой мысли делало труды ученого образцом бережного отношения к тому, что уже сделано в науке.

Примечательной чертой научной деятельности Г.Н.Поспелова было стремление точно определять и разграничивать понятия. На важность этой стороны его работ указал В.Е.Хализев3. Однако к ней, как представляется, стоит вернуться. Дело в том, что в 40-60-е годы терминологическое «хозяйство» нашей науки о поэтическом творчестве находилось в самом запущенном состоянии. Почти все понятия использовались произвольно в соответствии с субъективным видением их содержания тем или иным ученым. Г.Н.Поспелов же специально занимался определением понятий и установлением их соотношения. Он действительно создавал систему понятий, без чего невозможно развитие любой науки. И опять объективное значение его деятельности в этой области было намного важнее тех дефиниций, которые давались им литературоведческим категориям. Само движение науки, необходимость уплотнять и упорядочивать знания, вырабатывать инструменты исследования диктовали теоретикам задачу приведения понятий в систему. Заметим, что, пожалуй, никто кроме Г.Н.Поспелова в 40-60-е гг. за решение такой задачи не брался. Пафос сыгравшего огромную роль в развитии нашего литературоведения трехтомного труда «Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении» (1962-1965) был в другом - раскрытии динамичности, изменчивости всех слагаемых искусства слова. Сегодня можно и легко упрекать Г.Н.Поспелова за излишнюю категоричность суждений, за допускавшийся разрыв между понятиями. Но ведь для того, чтобы увидеть переходы, сложную и неоднозначную диалектику соотношения понятий, необходимо прежде всего отделить их друг от друга, установить их смысл. Этому и отдавал свои силы Г.Н.Поспелов. Он, однако, сознавал, что построение теории сопряжено не только с разграничением понятий, но и с установлением их взаимоотношений. Поэтому и он сам и его ученики занимались изучением взаимосвязи метода и направления, жанра и стиля, стиля и манеры и т.д.

Другим принципом критического анализа любой системы теоретических воззрений на поэтическое творчество служит учет многослойности, многоэтажности составляющих ее знаний. Так, С.И.Кормилов попытался реконструировать теорию ученого как целое в логической взаимосвязи ее понятий4. Но теорию искусства слова характеризует не только системность, но и внутренняя расчлененность на разделы, описывающие отдельные аспекты поэтического творчества. В теории литературы исторически сложилось, по крайней мере, четыре таких раздела. Это учение об общих свойствах искусства слова, так сказать, «философия литературы»; теория словесно-художественного произведения; учение о литературных родах, видах и жанрах; наконец, теория литературного процесса. Очевидно, что каждый из этих разделов требует при его анализе особого подхода в соответствии со спецификой той стороны поэтического творчества, которая в ней описывается. Здесь важна полнота того или иного раздела, наличие в нем новых понятий, их соответствие и т.п. Учет такой разновидности теории и можно обозначить как ее морфологический анализ.

Настоятельность его связана также с тем, что знания, накопленные по тому или иному разделу, могут по-разному между собой соотноситься. Ошибаясь в решении одних проблем, теоретик может высказывать здравые суждения при рассмотрении других. Ведь те или иные этажи теоретического знания находятся на разных расстояниях от своего предмета. Верхние наиболее удалены от него, наиболее абстрактны и теснее соприкасаются с исходными мировоззренческими установками ученого. Нижние - требуют прямого обращения к литературному материалу и во многом основываются на практическом опыте восприятия и анализа поэтических фактов. При обращении к художественному тексту теоретик волей-неволей принужден следовать законам искусства и приходить к выводам и знаниям, адекватно отражающим реальные свойства литературы.

Взглянем, принимая во внимание приведенный критерий, на различные разделы литературной теории Г.Н.Поспелова. Наиболее уязвимым, естественно, оказывается ее верхний, концептуальный этаж. На то, что искусство никак не умещается в одежду идеологии, ученому не раз указывали его коллеги. Но, не соглашаясь с ним в общем понимании художественного творчества, можно отметить два пункта его концепции. Во-первых, поспеловское толкование искусства шире идеологической трактовки последнего, поскольку он учитывал и его другие особенности (например, способность влиять на целостное духовное самоопределение человека). Во-вторых, в самом построении, «плане» его концепции художественного творчества имплицитно проступают не сформулированные и не отмеченные ученым методологические принципы подхода к осмыслению искусства, которые подрывают монизм его мышления. Приведем названия разделов одной его книги: «Идеологическая специфика искусства», «Творческая специфика искусства», «Искусство как область духовной культуры», «Эстетическая специфика художественных произведений»5. Мы видим, что понятие специфики относится к разным сторонам и аспектам искусства. Получается, что у него не одна, а ряд сущностей. Искусство выступает перед нами в нескольких ликах: как идеологическое, творческое, эстетическое явление и как сфера духовной культуры одновременно. Такое рассмотрение искусства созвучно получившему сегодня широкое распространение переходу научного мышления к принципу полифундаментализма, согласно которому объекты действительности обладают различными и равноправными сущностями, отчего в них трудно выделить какое-то одно общее начало6.

Другой позитивный содержательный момент «философии литературы» Г.Н.Поспелова - это выдвижение проблемы стимула художественного творчества. Речь идет опять-таки не о ее решении, а об ее постановке и включении в число ведущих вопросов теории искусства. После работ Г.Н.Поспелова любой ученый, обратившийся к специфике художественного творчества, принужден искать ответ на вопрос, что побуждает писателя, живописца и т.д. к созданию произведений.

Наиболее четкую и расчлененную систему понятий Г.Н.Поспелов разработал для описания и анализа литературного произведения. Сюда входят понятия тематики, проблематики, пафоса, предметной изобразительности, композиции, художественной речи, рода, жанра, метода, стиля. Он развивал содержательно-формальную концепцию произведения, в которой удерживал многое из предшествующей литературоведческой мысли (например, проведенное русскими формалистами разграничение сюжета и фабулы). В этой концепции много конструктивного, учтены почти все основные характеристики произведения, хотя она требует уточнения и приведения значения ее понятий в соответствие с устоявшимися в науке толкованиями. Особенно расходится с привычным смыслом трактовка ученым понятия «проблематика». Он обозначил этим термином то, что И.А.Виноградов в 30-е годы назвал внутренней темой, выдвижением каких-то сторон тематики на первый план, в котором проявляется авторское осознание изображаемых характеров, обстоятельств, событий и т.п.7

Давая общую оценку поспеловской теории литературного произведения, можно сказать, что вряд ли у какого-то нашего литературоведа 40-70-х годов можно найти такую богатую систему различений, охватывающую самые разные аспекты поэтической структуры словесно-художественного текста. Это, например, понятия: ситуация, интрига, коллизия, композиция образа, композиция рассказывания, мотивировка повествования, его «объектный» или «субъектный» характер, предметный мир произведения, экспрессивность предметной изобразительности и другие.

В своей морфологии литературы Г.Н.Поспелов применяет как дедуктивный, логический, так и индуктивный, поэтологический подходы. На основе первого определяется предмет каждого литературного рода и само количество родов, на основе второго дается их детальная характеристика. И если трактовка предмета литературных родов (бытие для эпоса и драмы и сознание для лирики) уязвима, то описание структурных особенностей каждого из них достаточно полно и убедительно. Так, характеристика эпоса состоит в следующем. На первом плане в нем находятся персонажи и их действия, происходящие где-то и когда-то. Последние создают сюжетность эпических произведений. О сюжете нужно рассказать, поэтому эпосу присуща повествовательность. Повествовать о сюжете можно разными способами, они образуют его композицию. Чтобы подробно изобразить персонажей и обстоятельства их жизни, писатель широко использует детали предметной изобразительности, которые составляют главную сторону формы эпических произведений. В силу указанных поэтических особенностей эпоса в нем преобладают повествовательная, описательная и диалогическая речь. Мы видим, что описание поэтики эпического рода по-настоящему системно и соответствует реальному положению вещей, реальным признакам повествовательных произведений. Так же конкретно характеризуются и другие литературные роды.

Не потеряли, как нам кажется, своего значения и некоторые положения поспеловской теории жанров, хотя в ней систематика явно преобладает над историческим подходом к проблеме. Прежде всего следует отметить проведенное ученым разграничение жанрового содержания и жанровой формы. Думается, что его мысль о наличии у каждого жанра своих содержательных особенностей сегодня ни у кого возражений не вызывает, она лежит в русле традиционного осмысления природы жанра. А вот с понятием жанровой формы все оказалось сложнее. Действительно, почти каждый литературный жанр (эпопея, идиллия, утопия, детектив и т.д.) обладает своими не только содержательными, но и структурными признаками. Но под жанровой формой Г.Н.Поспелов разумел не последние, а то, что всегда и привычно называлось литературными видами (рассказ, повесть, поэма и т.п.). Он по сути дела лишил жанр особой структурной определенности, связанной с присущим ему содержанием. Но и здесь не все просто. Интуитивно ученый почувствовал, что жанр соотносится именно с литературным видом, что жанровая характеристика произведения включает в себя два признака. Первым выступает указание на собственно жанр, вторым - на литературный вид, в котором этот жанр конкретно проявился. Г.Н.Поспелов считал возможным говорить и о романическом рассказе, романической повести и поэме, о нравописательном рассказе и т.д. Если осмыслить приведенное здесь соотношение жанра и вида в философских категориях, то они соотносятся как форма и материал в аристотелевском толковании этих понятий.

Древнегреческий мыслитель считал, что все вещи возникают из того или иного материала через придание ему определенной формы. Так, медь - это материал, из которого могут быть изготовлены статуя, шар, щит, сосуд и т.д. Это достигается путем придания материалу всякий раз особой формы. Она отпечатывается на материале, создавая из него различные предметы. Если строится, например, дом, то материалом может быть камень, дерево и т.п., а формой выступает его замысел или план8. Нечто схожее наблюдается и во взаимосвязях жанра и литературных видов. Последние служат как бы материалом, по отношению к которому жанры становятся формой, обуславливающей его содержательно-структурную определенность. Поэтому к одному жанру могут принадлежать произведения разных литературных видов, а один и тот же вид может входить в разные жанры. Так, повесть может быть по жанру эпопейной («Тарас Бульба» Н.В.Гоголя), романической («Ася» И.С.Турге-нева), детективной («Белая лошадь» А.Кристи), фантастической («Огненная Пирамида» А.Мейкена). Эту диалектику соотношения жанра и вида и схватил Г.Н.Поспелов, но теоретически ее до конца так и не довел, что особенно заметно на его понимании романа. Он полагал его лишь жанровой морфологической категорией и не признавал роман также и литературным видом, стоящим в одном ряду с повестью и рассказом.

Особого разбора требует и поспеловская теория литературного процесса, которая практически реализована ученым по отношению к русской и европейской литературам. В ней также наряду с подчинением движения литературы идеологическим факторам можно найти много точных теоретических замечаний. Это различение хронологических периодов в истории национальных литератур и стадий их развития, установление разнородности оснований, по которым выделялись такие историко-литературные образования, как литературы античности, средних веков, Возрождения, Просвещения, с одной стороны, и классицизм, сентиментализм, романтизм, реализм и т.п., с другой, выявление огромной роли в художественном процессе эстетических программ и многое другое.

Но и уже всего сказанного достаточно, чтобы сделать вывод: теоретическая концепция Г.Н.Поспелова сыграла в развитии нашей теории литературы немалую роль, в ней билось живое исследовательское начало, давшее ряд позитивных результатов, которые нельзя отвергать. И многие его теоретические понятия и наблюдения при условии их освобождения от идеологического груза вполне могут, по нашему мнению, использоваться при создании новых литературных теорий. Не теряют своего значения и проведенные им многочисленные исследования стиля произведений ряда русских писателей. Однако наследовать, брать на вооружение надо и черты научного мышления и поведения Г.Н.Поспелова: целостность видения литературы, методологическую выверенность суждений, стремление к самостоятельному творческому осмыслению эстетических проблем, к синтезу теории и истории литературы, принципиальность, а самое главное - честность и добросовестность вкупе с человеческой порядочностью. Г.Н.Поспелов по самому большому счету был и остается значительнейшим явлением в истории русской науки о литературе, создателем единственной системы теоретико-литературных понятий, развивавшейся в отечественном литературоведении 40-80-х годов ХХ века.

И последнее. Не нужно спешить с осуждением тех или иных систем научных знаний. Все они относительны. Их подлинную значимость высвечивает только время. Как и другие формы духовной жизни человека, наука развивается не только линейно, в ней также постоянно актуализируются, вспоминаются, проблематизируются методы, идеи и понятия предшественников. Так, в работах Ю.М.Лотмана и его последователей структуралистской ориентации 60-х годов были подхвачены и обновлены научные традиции русской морфологической школы. Глубже и по-иному, чем прежде, интерпретируются сегодня работы лидера социологического литературоведения 20-х гг. В.Ф.Переверзева, который был учителем Г.Н.Поспелова. А учения, концепции и понятия, не соответствующие природе своих объектов, отпадают от живого древа науки сами собой, оставаясь в ее истории примерами заблуждений, ошибок, увлечений или мистификаций.