Николай Мельников

И. А. Бунин: новые материалы. Вып. I / Сост., ред. О. Коростелева и Р. Дэвиса. М.: Русский путь, 2004. 584 с.

Современное буниноведение - не такая мощная и не столь резво развивающаяся отрасль литературоведческой индустрии, как, скажем, набоковедение и бродсковедение. Как-никак в нашей стране бунинские книги, пусть и изрядно прореженные, пусть и под конвоем идеологически выдержанных предисловий, издавались с середины прошлого века - говорить об эффекте запретного плода, приманивавшем читателей и обеспечивавшем интерес критиков, как это было с произведениями Пастернака, Набокова или Бродского, явно не приходится. Тем не менее работа по литературоведческому освоению бунинского наследия не прекращается, свидетельством чему - увесистый том "И. А. Бунин: новые материалы. Вып. I", подготовленный совместными усилиями отечественных и зарубежных исследователей.

В книгу вошли материалы из малодоступных бунинских фондов, хранящиеся в закромах англо-американских архивов и университетов. Библиотеки Йельского, Лидского, Редингского, Сассекского и Эдинбургского университетов, гуверовский и бахметьевский архивы, отделы рукописей Британской библиотеки - эти солидные заведения, чьи названия ласкают слух и будоражат воображение отечественных грантозавров, содержат в своих хранилищах несметные буниноведческие сокровища, которых, как считают редакторы-составители, хватит на то, чтобы заполнить несколько выпусков "Новых материалов". Из предисловия явствует, что перед нами - первый том продолжающегося буниноведческого издания: готовятся к печати записные книжки писателя, а также полный текст дневников И. А. и В. Н. Буниных и их переписка с ведущими авторами эмигрантской литературы.

Эпистолярному наследию Бунина отведена и бoльшая часть рецензируемого издания. Помимо переписки Бунина с фигурами первого ряда - некогда сверхпопулярным в России датским критиком Георгом Брандесом и двумя ведущими критиками русского зарубежья, Георгием Адамовичем и Владиславом Ходасевичем, - нашему вниманию предлагаются: бунинские письма сороковых годов к С. А. Циону (секретарю шведско-русского общества друзей русской культуры) с их горестным лейтмотивом - "я очень, очень беден - почти голодаю"; переписка Бунина и Галины Кузнецовой с Леонидом Зуровым, едва ли не единственным прозаиком поколения "эмигрантских сыновей", которого без особого риска можно назвать бунинским учеником, а также, видимо в качестве десерта, переписка двух писательских жен, В. Н. Буниной и Т. М. Ландау (супруга Марка Алданова), содержащая немало любопытных подробностей частной жизни знаменитых авторов.

Если оценивать письма Бунина и его корреспондентов с эстетической точки зрения, приходится признать, что им далеко до уровня классиков эпистолярного жанра: Пушкина, Флобера или Чехова. Неслучайно же в своих литературных завещаниях престарелый писатель так настойчиво заклинал: "Все мои письма (ко всем, кому я писал во всю мою жизнь) не печатать, не издавать. С просьбой об этом обращаюсь и к моим адресатам, то есть к владельцам этих писем. Я писал письма почти всегда дурно, небрежно, наспех и не всегда в соответствии с тем, что я чувствовал - в силу разных обстоятельств..." И все же и здесь встречаются стилистические блестки, показывающие, что при желании Бунин мог писать письма не менее ярко, чем рассказы. В этом плане особенно примечательны бунинские послания Адамовичу, с которым, как видно, у Бунина сложились приязненные отношения. Иные из них так и брызжут полемическим задором; иные инкрустированы шутливо обыгранными цитатами и даже стихотворными вставками, вроде перепева пушкинских строк в письме 1947 года:

"Дорогой поэт, милый друг Егор Викторович. Не раз обижали Вы меня в моей молодости <…> и не раз хотелось мне -

Монпарнассом погулять,

Девок взором пострелять,

Руку в юбках их потешить,

Шаршуна с Пегаса спешить

И башку с широких плеч

Адамовичу отсечь…"

На богатыря субтильный "Егор Викторович" явно не тянул (в этом можно убедиться, посмотрев фотографии, украшающие прекрасно изданный сборник), так что оценим чувство юмора, не изменявшее писателю даже в тяжелые послевоенные годы.

Впрочем, независимо от своих стилистических достоинств опубликованные письма не только позволяют полнее представить внешний и внутренний облик русского классика, но и дают ценные сведения об особенностях литературного и окололитературного быта русской эмиграции "первой волны". В некоторых же публикациях можно отыскать те зерна, из которых досужий "вед" может порастить не одну новую концепцию. Например, в письме Галины Кузнецовой Леониду Зурову от 27 июля 1929 года (как раз когда Бунин работал над "Жизнью Арсеньева") сообщается о том, что обитатели грасской виллы вовсю читают Пруста: "Это замечательный писатель, хотя сначала немного трудный. Но зато он открывает новую дорогу в искусстве. Мы все им очень заняты" (с.267). Это ли не пища для компаративистов? Это ли не лишний повод для сопоставления бунинского шедевра с "Поисками утраченного времени"?!

Впрочем, и в первом выпуске "Новых материалов" имеются два историко-литературных исследования, претендующие на концептуальность: статья А. Рогачевского "И. А. Бунин и «Хогарт Пресс»", на богатом документальном материале показывающая взаимоотношения русского писателя с англоязычным литературным миром, и монументальный опус Д. Риникера "«Литература последних годов - не прогрессивное, а регрессивное явление во всех отношениях…» Иван Бунин в русской периодической печати (1902-1917)", интересный не столько даже воспроизведением двадцати пяти бунинских интервью и ответов на анкеты, затерянных в дореволюционной периодике, сколько осмыслением малоизученных пока тем: становление писательской репутации Бунина и его "стратегия успеха", помимо всего прочего, подразумевающая беспощадное изничтожение на газетных страницах литературных соперников, будь то "петербургские «литераторы-хлысты» - Мережковский и Розанов с братией их" или "миннезингер народа" Златовратский, автор пренебрежительных отзывов на первые бунинские книги.

Как и во всех тщательно откомментированных материалах сборника, на "твердые суждения" Бунина бросает отсвет богатейшая информация, содержащаяся в сопроводительном научном аппарате: благодаря ней можно понять причину того или иного воинственного выпада, а также проследить, как менялось отношение Бунина к его собратьям по цеху, насколько оно было неоднозначным. Параллельное чтение републикованных текстов и циклопических примечаний порой напоминает контрастный душ. Так, едва оправившись после очередной порции антисимволистских филиппик, в одном из примечаний читаем, что на самом деле консерватору Бунину символисты были куда ближе, нежели "знаньевцы" и "упертые народники из "Русского богатства" с их "провинциальной пошлостью" и "слишком определенной политической физиономией": "Все эти разговоры о каком-то самобытном пути, по которому Россия пойдет в отличие от европейского Запада, все эти разговоры об исконных мужицких началах и о том, что мужичок скажет какое-то свое последнее мудрое слово - в то время, когда мир бешено мечется вперед по пути развития техники - всё это чепуха, которая только тормозит дело. Писатель, дорожащий своей карьерой и оригинальностью, сюда уже не идет, потому что это значит погубить себя навеки. В конце концов и Горький сделает то же со сборниками "Знания" (да и сделал уже), их вот-вот перестанут читать. <…> Я не декадент и не выношу их вычурности, их юродства и пошлости, но считаю, что во многом они делают полезное дело. Ни Эредиа, ни Леконт де Лиль, ни Бодлер не вяжутся с "Русским богатством" - а это вершины поэтического искусства последнего времени. А декаденты их перетаскивают к нам! Их темы, стиль вносят в наш быт новые чувства, обогащают нас" (с.517). Такого рода признания (а их немало рассыпано в сборнике) позволяют скорректировать многие устоявшиеся мифы, до сих определяющие наше восприятие бунинской персоны.

В подборке газетных выступлений писателя прослеживаются несколько сюжетных линий, каждая из которых тянет на отдельное исследование: Бунин и Горький, Бунин и "подмаксимки", Бунин и критика, Бунин и символисты. Хочется верить, что эти и другие темы, связанные с жизнью и творчеством русского классика, будут разрабатываться в последующих выпусках "Новых материалов".

Во вступительной заметке "От редакции" скромно говорится о том, что сборник представляет собой подготовительные материалы к будущему академическому собранию сочинений И. А. Бунина. Но даже если никакого академического издания не будет (не дай Бог, конечно), задуманное предприятие не утратит своей ценности: как утверждал один американский постмодернист, "ключ к разыскиваемому сокровищу и есть само сокровище", а в том, что рецензируемая книга - одно из лучших литературоведческих изданий последнего времени по истории Русского зарубежья, у меня лично нет сомнений.

Новое литературное обозрение. №73. 2005. С. 413-415.