Со стороны отца, С.М. Соловьева, Соловьев принадлежал к духовному сословию. Со стороны матери он потомок украинской фамилии с примесью польской крови. Дед Соловьева, М.С. Соловьев, был протоиереем и законоучителем при Московском коммерческом училище. В образе старца Иоанна в «Повести об Антихристе» запечатлены его черты. Бабушка философа, Елена Ивановна, урожденная Шатрова, происходила из чиновников и «представляла в семье начало прогресса» (С.М. Соловьев). Нелюбовь ее к духовному сословию повлияла на выбор сыном, С.М. Соловьевым, жизненного пути: он стал профессором, ректором Московского университета, автором многотомной «Истории России».

Отец оказал определенное влияние на характер своего второго сына, Владимира, хотя он не принимал непосредственного участия в воспитании детей, подчинив свою жизнь, а отчасти и жизнь своих близких, исполнению главного замысла – написанию «Истории России». Несмотря на это все его дети до конца дней сохранили благоговейное отношение к отцу, который был для них воплощением высшей справедливости. К тому же характер С.М. Соловьева не исчерпывался любовью к «механическому порядку». Он любил и понимал поэзию, музыку. И так же хорошо понимал своих детей: не входя в мелочи, умел направить их интересы в нужное русло. Соловьев вспоминал в автобиографии эпизод, свидетельствующий о педагогическом даре и о такте С.М. Соловьева. «Так, когда в детстве мной овладело крайнее религиозное возбуждение, – писал он, – так что я не только решил идти в монахи, но, ввиду возможности скоро пришествия антихриста, я, чтобы поучиться заранее к мучениям за веру, стал подвергать себя к самоистязанию, отец – сам человек глубоко религиозный, но чуждый исключительности – подарил мне в день именин, вместе с житиями святых, Олимп, книгу доктора Петискуса, обильно украшенную изображениями греческих богов и богинь. Эти светлые образы сразу пленили мое воображение, расширили и смягчили мою религиозность».

Мать Соловьева, Поликсена Владимировна, передала сыну «все мистическое, поэтическое и демоническое», что сама получила от своих предков, в числе которых был философ Григорий Сковорода, «украинский Сократ», по определению Соловьева. В детстве она была мечтательницей, но жизнь с таким непростым человеком, каким был С.М. Соловьев, огромная семья заставили ее забыть свои фантазии, хотя и в зрелые годы она отличалась постоянными «предчувствиями».

Несмотря на царящую в семье аскетическую атмосферу и размеренный порядок, Соловьев был «неистов» в играх и занятиях. В возрасте 9 лет он пережил свой первый «мистический опыт» – первое свидание с «подругой вечной», описанное в его автобиографической поэме «Три свидания» (1898). Но вскоре на смену аскетическим порывам, на смену «царству мистических грез» пришло новое увлечение, захватившее Соловьева целиком, – нигилизм.

В августе 1904 Соловьев поступил в 3-й класс 1-й Московской гимназии, параллельные классы которой через год были преобразованы в 5-ю гимназию. О своей духовной эволюции в гимназические годы Соловьев рассказал в автобиографии: «Самостоятельное умственное развитие началось у меня с появлением религиозного скептицизма на тринадцатом году жизни. Ход моих мыслей в этом направлении был совершенно последователен, и в четыре года я пережил один за другим все фазисы отрицательного движения европейской мысли за последние четыре века. От сомнения в необходимости религиозности внешней, от иконоборства я перешел к рационализму, к неверию в чудо и в божественность Христа, стал деистом, потом пантеистом, потом атеистом и материалистом. На каждой из этих ступеней я останавливался с увлечением и фанатизмом...»

Летом семья переселялась в подмосковное имение Покровское, где Соловьев вместе с братьями Лопатиными проводил первые «научные опыты» с головастиками. Он представлял собой типичного нигилиста 1860-х гг., увлеченного идеями Дарвина. Общественные идеалы Соловьева приобрели в это время социалистическую (даже коммунистическую) окраску. Вспоминая эти годы, он писал: «Это была эпоха смены двух катехизисов, когда обязательный авторитет митрополита Филарета был внезапно заменен столь же обязательным авторитетом Людвига Бюхнера».

В 17 лет Соловьев окончил гимназию с золотой медалью (1869) и поступил на историко-филологический факультет Московского универститета, но в первый же год перевелся на физико-математический (отчасти под влиянием статьи Д. Писарева «Наша университетская наука»).

В университет он пришел «с вполне определившимся отрицательным отношением к религии и с потребностью нового положительного содержания для ума». И в естественных науках его прежде всего интересовала философская сторона, а не специальные подробности, вследствие чего он сосредоточился на морфологии растений и сравнительной анатомии. Естествознание оказало влияние на формирование философской системы Соловьева: до конца жизни он был верен теории Дарвина и использовал теорию полового отбора в статьях «О красоте в природе» и «Смысл любви».

Поиск философских оснований в других науках скоро заставил Соловьева обратиться к самой философии. 18 апреля 1873 г. он написал два прошения: об увольнении из числа студентов и о допуске к экзаменам на степень кандидата историко-филологического факультета. 7 июня 1873 экзамен был сдан успешно.

В годы пребывания в университете Соловьев переживает эволюцию философских взглядов. Он читает Куно Фишера, Спинозу, Гегеля, основные работы Фейербаха. «Материализм, до которого я своим умом додумался прежде, – писал он, – принял теперь более утонченный, идеалистический характер под влиянием спинозизма и гегельянства».

По мнению Л. Лопатина, Спиноза имел определяющее значение для философского развития Соловьева. Утверждение Спинозы – дух и материя – одно, порядок и сочетание вещей тождественны порядку и сочетанию идей – послужили основой соловьевской интуиции «духовного всеединства мира». Импонировало Соловьеву в философии Спинозы также и то, что тот вводил понятие Бога не нарушая механистического детерминизма. Воспринял Соловьев идею Спинозы о «третьем роде познания» – интуиции, наряду с эмпирическим и рациональным познанием. Познакомившись с критикой материализма, предпринятой английским эмпиристом Дж. Миллем, Соловьев приходит к мысли о том, что сущность материи, так же как и сущность духа, непостижима. Изучение трудов Канта помогло ему освободиться от усвоенного вместе с катехизисом шестидесятников догматизма. Знакомство с гносеологией Канта открыло философу возможность соединения науки и религии. К тому же он проходит хорошую школу философской дисциплины мысли. Однако бог как отвлеченное понятие (Кант) не удовлетворяет его.

Значительным было влияние на Соловьева философии Шопенгауэра. «Шопенгауэр овладел им всецело, – писал Л. Лопатин, – как ни один философский писатель после и раньше... У него Соловьев нашел то, чего не находил ни у одного из излюбленных им пистелей, – удовлетворение никогда не умолкавшей в нем религиозной потребности, религиозное понимание и религиозное отношение к жизни». Шопенгауэр открыл Соловьеву эсхатологическую тему. Представляя всю мировую жизнь как очистительный единый нравственный процесс, Шопенгауэр предрекал, что с наступлением конца мира, который каждый может приблизить, на земле восторжествует «правда» – Нирвана. Кроме того, философия Шопенгауэра пробудила в Соловьеве интерес к восточным религиям.

Но знакомство с сочинениями Э. Гартмана помогло ему увидеть недостатки философии Шопенгауэра. Изучал Соловьев системы немецких идеалистов – Фихте, Шеллинга, Гегеля. Особенно сильным было влияние положительной философии Шеллинга – системы, по мнению Гартмана, примиряющей крайние точки зрения Шопенгауэра и Гегеля.

Познакомился Соловьев с позитивизмом О. Конта, который воспринял как завершение всей западной философии, с ее отказом от познания сущности бытия, с ограничением области знания миром явлений. Таковы были, считал Соловьев, результаты многовекового развития европейской мысли. Он приходит к мысли, что ни наука, ни философия не могут удовлетворить метафизические запросы человеческого духа. В письме Е. Романовой, подруге юности, от 6 августа 1872 г. он написал: «Я знаю другую дорогу», – впервые упомянув имя Христа.

На формирование взглядов Соловьева оказали влияние идеи русских философов. Философские построения П. Д. Юркевича, близкие идеям славянофилов, представляли собой синтез библейских понятий и платонизма. От него Соловьев воспринял мысль о том, что сердце, а не разум является «средоточием духовной жизни», «корнем духовной жизни человека». В 1874 Соловьев написал статью «О философских трудах П. Д. Юркевича». Вспомнил он о нем и в конце жизни – в «Трех характеристиках».

Заслуживает упоминания А. М. Иванцов-Платонов, профессор церковной истории. Отношения его с Соловьев были неровными. Ухудшились они после опубликования (в 1883) первого сочинения Соловьева о соединении церквей – «Великий спор и христианская политика», а окончательно были прерваны в 1888, после выхода в свет брошюры А. М. Иванцова-Платонова, опровергающей католичество и протестантские секты. Соловьев расценил это выступление как «нечестный поступок» – нападение на «связанного противника». Однако в некрологе он отдал должное достоинствам Иванцова-Платонова, отметив присущие ему «самостоятельность религиозной мысли» и терпимость.

В 1872–1873 С.оловьев увлекался спиритизмом. Кн. Д. Н. Цертелев ввел его в этот круг. В Петербурге Соловьев познакомился с семьей востоковеда И. О. Лапшина, в доме которого собирались А. Н. Аксаков, В. И. Прибыткова, А. А. Козлов. Соловьев выступал на этих собраниях в роли «пишущего медиума». Будучи в Лондоне (1875), он познакомился с тамошними спиритами, но испытал разочарование и писал кн. Цертелеву: «Спиритизм тамошний (а следовательно, и спиритизм вообще, так как в Лондоне есть его центр) есть нечто весьма жалкое. Видел я знаменитых спиритов, и не знал, кто из них хуже».

Осенью 1873 Соловьев жил в Сергиевом Посаде и посещал в качестве вольнослушателя Московскую Духовную Академию. В это время написано его 1-е опубликованное произведение – «Мифологический процесс в древнем язычестве» (Православное обозрение. 1873. Нояб.). «Пишу историю религиозного сознания в древнем мире», – сообщал Соловьев. Но труд ограничился одной первой главой. К этой теме он вернулся в первых главах «Великого спора о христианской политике» (1883), а также в статье «Первобытное язычество, его живые и мертвые остатки» (1890).

В Сергиевом Посаде написаны первые главы его магистерской диссертации. Пребывание в Академии оказало существенное влияние на формирование философских взглядов Соловьева. Великолепная библиотека Академии позволила познакомиться с трудами выдающихся мыслителей, в числе которых Я. Беме и Э. Сведенборг. Интересно указание П. Флоренского о близости Соловьева с Д. Ф. Голубинским, сыном протоиерея-философа Ф. А. Голубинского, развившего идею Софии, воспринятую им от А. М. Бухарева.

18 марта 1874 П. Д. Юркевич внес предложение оставить Соловьева при Московском университете и командировать его за границу. Соловьев готовится к защите магистерской диссертации. Живет в Нескучном и впервые пробует свои силы в поэзии: пишет стихотворение «Прометей», переводит стихотворение Платона и «Ночное плавание» Гейне.

Осенью 1874 Соловьев отправился в Петербург для сдачи кандидатских экзаменов и защиты диссертации. Защита диссертации – «Кризис западной философии. (Против позитивистов)» – состоялась 24 ноября 1874 г. в Петербургском университете. Официальным оппонентом был назначен М. И. Владиславлев. Оппонировали Соловьеву также И. И. Срезневский, М. И. Владиславлев, Е. В. Де-Роберти, В. В. Лесевич, М. И. Каринский.

Соловьев писал о своей работе: «В основу этой книги легло убеждение, что философия в смысле отвлеченного, исключительно теоретического познания окончила свое развитие и перешла безвозвратно в мир прошедшего». Он убежден в необходимости соединения мистических откровений Востока с логической формой западной философии. В диссертации заметно влияние славянофильских идей, в особенности И. Киреевского, но в своей концепции развития человечества Соловьев скорее западник, чем славянофил.

После защиты диссертации разгорелась полемика в печати. Н. К. Михайловский опубликовал в «Биржевых ведомостях» (1874. 27 нояб.) фельетон «О диспуте г-на В. Соловьева». В защиту Соловьева выступил Н. Н. Страхов в статьях «Философский диспут 24 ноября» (Гражданин. 1874. 2 дек.), «Еще о диспуте Соловьева» (Московские ведомости. 1874. 9 дек.). Восторженно отзывался о Соловьеве А. С. Суворин в фельетоне «Незнакомец» (СПб. ведомости. 1874. 1 дек.)

После защиты Соловьев занял кафедру в Московском универститете вместо скончавшегося 4 октября 1874 г. П. Д. Юркевича. Параллельно преподавал историю греческой философии на Высших женских курсах В. И. Герье.

В июне 1875 он отправился в Лондон для изучения в Британском музее памятников индийской, гностической и средневековой философии, где его ожидало новое свидание с «подругой вечной».

Живя в Лондоне, Соловьев заполнил целый альбом медиумическим письмом, не всегда поддающимся расшифровке, а также сочиненной, вероятно, им самим «Молитвой об откровении великой тайны», обращенной к Пресвятой Софии.

В Британском музее ему явилось «лицо» таинственной подруги: «и предо мной она сияет снова – одно ее лицо, – оно одно». Подчинившись ее таинственному призыву, Соловьев покинул Лондон и поспешил в Египет. Третье свидание состоялось 25–27 ноября 1875 в египетской пустыне. Свое видение он описал в стихотворении «Вся в лазури сегодня явилась предо мною царица моя...», которое легло в основу поэмы «Три свидания». В Каире написано стихотворение «У царицы моей есть высокий дворец...», в котором он приоткрыл тайны своей теософии. (Путешествие Соловьева в Египет было описано в шуточной пьесе Ф. Л. Соллогуба, без упоминания о свидании философа с подругой вечной, – «Соловьев в Фиваиде»).

В конце января 1876 Соловьев встретился в Каире с Д. Цертелевым. Друзья жили по сосдеству и вместе написали небольшой философский диалог в духе Платона – «Вечера в Каире».

В Каире началась работу над задуманным еще в Лондоне сочинением «Principes de la religion universelle», вначале названном им «Sophie» и выполненном в форме диалога (первые три главы) и статей, – это первый набросок философской системы Соловьева. Он старался примирить мистицизм древних религий и христианства с достижениями новой философии и естественных наук, причем в области философии заметно его тяготение к системам Спинозы и Шеллинга, в области богословия – к апофатической теологии.

Осенью 1876 Соловьев вернулся в Москву. Читал лекции в Московском универститете по логике и истории философии. В качестве докторской диссертации он намеревался вначале представить свои «Principes», но, поразмыслив, отказался от этой идеи и начал работу над «Философскими началами цельного знания», собираясь защищать диссертацию в Петербурге перед Рождеством. Он написал только 5 глав, что не лишает это сочинение значительнотси и важности, прежде всего потому, что оно связывает каирскую «Софию» с «Чтениями о богочеловечестве».

В «Философских началах» отразилась близость Соловьева к славянофилам, что проявилось в отрицательном его отношении к Западу.

Ряд высказанных им идей имеет много общего с воззрениями славянофилов: идея «цельного знания», в основе которой мистический опыт и «умосозерцание»; вера в русский народ; в земство, которое, в отличие от римско-германской государственности, является более подходящей средой для воплощения христианской идеи. Однако в некоторых случаях Соловьев пользуется идеями Шеллинга, гностиков, Каббалы, неприемлемыми для традиционного славянофильства. В лекции, прочитанной им в апреле 1877 в петербургском Обществе любителей российской словесности, «Три силы», Соловьев повторяет свои идеи, намеченные в первых главах «Философских начал».

Лекция Соловьева, в которой отразилось влияние Достоевского (знакомство с писателем состоялось в 1873, а с 1877 их связывают дружеские отношения), проникнута настроениями общественного и национального подъема, охватившего Россию в начале войны 1877–1878 гг. Соловьев считал, что мировая история породила две силы: мусульманский Восток, с присущей ему властью религиозного начала, с «бесчеловечным богом», – и западную цивилизацию, в которой процветают эгоизм и анархия, властвует «безбожный человек». Но скоро возможно возникновение третьей, новой исторической силы, способной примирить человечество с миром. Такой силой призвана стать Россия. Взгляды Соловьева вызвали возражения у А. В. Станкевича, который выступил со статьей «Три бессилия: три силы», опубликованной в «Вестнике Европы» (1877. Апр.).

Соловьев решил отправиться на войну в качестве военного корреспондента «Московских ведомостей», но доехал только до Бухареста и, не попав на театр военных действий, осенью 1877 вернулся Петербург. В это же время в «Журнале Министерства народного просвещения» публикуется незаконченное исследование Соловьева «Философские начала цельного знания», представляющее собой первый набросок его философской системы. Определены главные ее части: философия истории, логика, метафизика; намечены темы, которые в дальнейшем станут центральными в его творчестве.

Еще в середине февраля 1877 Соловьев оставил кафедру в Московском университете – «вследствие своего нежелания участвовать в борьбе партий между профессорами», как он объяснял в своей краткой автобиографии, и 4 марта был назначен членом ученого комитета при Министерстве народного просвещения. Служба в ученом комитете оказалась «скукой смертной»; Петербург тоже не вызывал особых симпатий у Соловьева, долгое время оставаясь для него «чухонским Содомом».

Он продолжил работу над диссертацией, занимался в Публичной библиотеке; изучал мистиков и у них находил подтверждения собственным идеям, но «никакого нового света».

В январе 1878 Соловьев объявил 12 лекций «О Богочеловечестве» – «в пользу Красного Креста», а отчасти в пользу реставрации Царьградской Софии.

Лекции, прочитанные в Соляном городке, были вершиной его славы. В «Чтениях» он повторил свои мысли, высказанные в «Философских началах», но 11-я и 12-я лекции уже вводят в круг новых идей и являются переходом к новому – богословскому – периоду его творчества. Он утверждал, что вера в Бога и вера в человека сходятся в единой, полной и всецелой истине Богочеловечества; излагал начала своего учения о Софии, определяя ее как «идеальное человечество», «Душу мира».

К 1877–1878 гг. относятся первые драматургические опыты Соловьева. В 1877 он написал первую, не дошедшую до нас, комедию «Козьма Прутков». В соавторстве с А. А. Венкстерном и В. В. Гиацинтовым, членами кружка шекспиристов (его составляли выпускники гимназии Л. И. Поливанова), куда Соловьев вошел, учась в университете, написана комедия «Альсим, или Сон студентов после 12 января» (Соловьев написал 3-й акт), которая с успехом была сыграна на святках (1878 / 1879) в доме Соловьевых. В 1878 он начал работу над трехактной комедией «Белая лилия» (или «Сон в ночь на Покрова»). Закончена была эта «странная пьеса», напоминающая пьесу Козьмы Пруткова «Сродство мировых сил», в 1880 в Пустыньке, а впервые напечатана в 1893 в «Художественно-литературном сборнике “На память”». Пролог к пьесе не публиковался, но сохранился черновик, свидетельствующий о том, что к этому времени Соловьев еще не освободился ни от шелленгианских, ни от каббалистических идей. В пьесе отразились колебания философа, поставленного перед выбором: оставить земных Галатей и отдать себя во власть Белой лилии – или попытаться воплотить небесное в земном? «Жизнь повела его третьим путем, – писал С. М. Соловьев, племянник философа. – Он узнал, наконец, глубокую человеческую любовь, но, конечно, и эта любовь предстала ему в мистическом озарении и окончилась не семейным счастьем, а роковой катастрофой».

6 апреля 1880 г. состоялась в Петербургском университете защита докторской диссертации Соловева «Критика отвлеченных начал» (отдельные ее главы печатались в «Русском вестнике»). Первым официальным оппонентом был профессор М. И. Владиславлев, вторым – профессор богословия о. Рождественский. В обсуждении приняли участие профессор всеобщей истории В. В. Бауэр, преподаватель полицейского права С. В. Ведров. профессор химии А. М. Бутлеров. Диспут прошел спокойно. (О том, как прошла защита, Соловьев рассказал в письме А. А. Кирееву; см.: Соловьев В. С. Письма. Т. 2. С. 97.)

В предисловии к «Критике отвлеченных начала» Соловьев писал: «По общему плану критика отвлеченных начал разделяется на три части: этическую, гносеологическую и эстетическую; предлагаемая книга заключает в себе собственно две первые, последняя же, представляющая вопросы и затруднения особого рода, составит отдельное сочинение – о началах творчества». Позже, в 1890-х, он поместил в качестве приложения к своему фундаментальному труду по этике – «Оправдание добра» – переработанные две первые главы из своей диссертации, отметив, что эта часть книги «написана около 20 лет тому назад, когда автор в вопросах чисто философских находился под преобладающим влиянием Канта и отчасти Шопенгауэра».

В апреле 1880 г. Соловьев получил степень доктора философии, но смог остаться в Петербургском университете только в качестве приват-доцента.

После убийства Александра II он выступил с речью в зале Кредитного общества 28 марта 1881, в которой призывал молодого царя помиловать убийцу отца во имя христианской правды (до этого он произнес на Высших женских курсах речь, в которой выступил с осуждением революционного движения). После этого ему рекомендовали воздержаться от публичных чтений. В ноябре 1881 г. он подал прошение об отставке, которое немедленно было удовлетворено.

В январе 1882 Соловьев возобновил чтения по философии в Петербургском университете и на Высших женских курсах, но через месяц уехал из Петербурга и «оставил окончательно профессорскую деятельность».

С публичной лекцией «Славянофильство и русская идея» Соловьев выступил в апреле 1887 в Москве, но в московской славянофильской среде она успеха не имела. В октябре 1891 снова в Москве им прочитана еще одна публичная лекция – «Об упадке средневекового миросозерцания», после чего ему было официально запрещено чтение публичных лекций.

Уйдя из университета, Соловьев на некоторое время отошел от чистой философии и занялся вопросами богословия, церковными вопросами и публицистической деятельностью.

1881–1882 не были особенно удачными для Соловьева. Новый творческий подъем наступил в середине 1880-х. В 1881 он написал только одну статью – «О духовной власти в России», в основе которой неизданная работа церковно-публицистического характера, по содержанию славянофильская, – «Когда был оставлен русский путь и как на него вернуться (по поводу заметки о внутреннем состоянии России К. С. Аксакова)». В 1882 написана еще одна статья («О расколе в руском народе и обществе»), а также маленькая речь о Достоевском.

Свое понимание идей Достоевского, с которым он особенно тесно общался в 1878–1880, Соловьев отразил в трех речах, посвященных писателю. В предисловии он писал: «...Я не занимаюсь ни его личной жизнью, ни литературной критикой его произведений. Я имею в виду только один вопрос: чему служил Достоевский, какая идея вдохновляла всю его деятельность?»

В первой речи он объявил Достоевского предтечей будущего – религиозного – искусства. В отличие от И. А. Гончарова и Л. Н. Толстого, Достоевский, по мнению философа, берет жизнь не в готовых, твердых и ясных формах, а изображает ее в процессе становления, предугадывает, куда приведут различные современные направления, и судит их. Во второй речи (1 февраля 1882) Соловьев представляет Достоевского апостолом вселенского православия, утверждая, что та истинная церковь, которую проповедовал Достоевский, есть всечеловеческая, в ней должно исчезнуть разделение человечества на враждующие племена и народы. Однако Соловьев, по сути дела, навязывает Достоевскому свои собственные взгляды, с которыми тот не мог согласиться в силу своих взглядов и особенностей своей души. Полное расхождение с Достоевским проявилось в третьей речи (19 ферваля 1883). Соловьев снова подгоняет взгляды писателя под свою собственную схему, объявляя его «мистиком, германистом и натуралистом».

В 1883 философ напечатал в «Руси» свое первое сочинение по католическому вопросу – «Великий спор и христианская политика», где речь шла о соединении церквей. После этой публикации он оказался «меж двух враждебных станов»: настороженно восприняли статью русские читатели, и для католиков (в общей массе) его точка зрения оказалась неприемлемой (на что указывал и А. А. Киреевский). Свое сочинение, проповедующее идею не «механического», но «химического» соединения церквей, Соловьев надеялся издать, увеличив вдвое, отдельной книжкой в России, но осуществил это только за границей.

Летом 1883 он напечатал две небольшие статьи по католическому вопросу в «Новом времени». В первой из них, «Соглашение с Римом и московские газеты», он вступил в полемику с «Московскими ведомостями» и приветствовал восстановление канонического епископского управления в католических епархиях России. Во второй – «О церковном вопросе по поводу старокатоликов» – он дал резко критическую оценку старокатолическому движению, которое пользовалось поддержкой в некоторых православных кругах, и говорил о необходимости для России сделать первые шаги в деле воссоединения церквей.

К концу 1883 им написана статья «О народности и народных делах в России», которая была опубликована в начале 1884 в «Известиях СПб. Славянского благотворительного общества» (№ 2). В письме к Кирееву Соловьев так пояснял свою мысль: «Я признаю народность как положительную силу, служащую вселенской (сверхнародной идее). Чем более известный народ предан вселенской (сверхнародной) идее, тем самым он сильнее, лучше, значительнее. Поэтому я решительный враг отрицательного национализма или народного эгоизма, самообожания народности, которое в сущности также отвратительно, как и самообожание личности».

В 1883 Соловьев закончил работу над «книжкой религиозно-нравственного содержания» – «Религиозные основы жизни», которую он собирался в этом же году издать, но вышла она только в 1884, а в 1885 была переиздана. В 1897 вышло ее третье издание – под новым названием: «Духовные основы жизни».

Летом 1883, находясь в Красном Роге, Соловьев «упражнялся в языках, читал униатскую полемику по-польски и Данте по-итальянски». Под влиянием гибелинских идей, почерпнутых у Данте, Соловьев формирует свою концепцию о теократическом призвании русского императора (см. упоминание об этом в «Великом споре»). К этому же времени относится переписка Соловьева с о. Астромовым о Непорочном Зачатии Марии. Соловьев переводит из Петрарки «Хвалы и моления Пресвятой Деве» («concepcio Immaculata», утвержденный папой Пием IX 8 декабря 1854, – первый католический догмат, принятый Соловьевым). В «Духовных основах жизни», говоря о Марии, он также использует эпитеты «Пресвятая и Всенепорочная». В центре внимания Соловьева в это лето – Евангелие от Иоанна, Данте, Петрарка и униатская полемика XVI в. Религия будущего постепенно в сознании Соловьева трансформируется во всемирную теократию, София Каббалы – во Всенепорочную Деву Марию. Такого рода идеи есть и в стихах Соловьева, написанных в 1883.

В 1884 он изучает еврейский язык – Библия прочитана им в оригинале (в конце жизни он пытался сделать ее полный перевод). Внимательно изучал Соловьев католическую догматику, Акты Вселенских соборов.

Уже в «Чтениях о Богочеловечестве» он объяснял, почему Иисус родился именно в Иудее. Развил он свою мысль в работе «Еврейство и христианский вопрос», напечатнной в «Православном обозрении» (1884. № 8, 9), которая впоследствии вышла отдельной книжкой. Евреев Соловьев рассматривал как необходимый элемент будущей теократии; их роль та же, что и у поляков, призванных служить «мостом» между святыней Востока и Запада. Еще одна статья, посвященная еврейскому вопросу, – «Талмуд и новейшая полемическая литература о нем в Австрии и Германии» – написана в 1885 и была позитивно воспринята евреями.

В № 4 «Православного обозрения» за 1884 г. (журнал редактировал свящ. Петр Преображенский) было напечатано открытое письмо Соловьева к И. С. Аксакову – «Любовь к народу и русский народный идеал», которое свидетельствовало об окончательном его разрыве со славянофилами, что не мешало ему продолжать считать себя славянофилом, хотя, в отличие от Аксакова и др., «осуществление святой Руси» он видел в соединении церквей.

В 1885 г. Соловьев бросил вызов «Голиафу, живущему на Страстном бульваре», – М. Н. Каткову. Статью Соловьева «Государственная философия в программе министерства народного просвещения» решился напечатать, невзирая на возможные неприятности, И. С. Аксаков в своей газете «Русь». Соловьев выступил против «единовластия бюрократии, превращающего церковь в одно из своих ведомство, а народ в безразличный материал для своих законодательных экспериментов».

Положение Соловьева в Петербурге становится все более двусмысленным. Только один писатель из лагеря «консервантов» сохранил прежнее, доброжелательное отношение к нему – К. Н. Леонтьев. Расхождения между ними обнаружились позже, в начале 1890-х гг. К. Н. Леонтьева привлекла идея Соловьева о соединении русского царства с папским Римом, реставрации византийско-римского средневековья, выраженная в его фундаментальном труде «История и будущность теократии». В 1885 Соловьев написал 1-й из трех томов, заменивший юношеские «Principes de la Religion universelle». Часть была опубликована в «Православном обозрении» под названием «Догматическое развитие церкви в связи с вопросом о соединении церквей». Позднее она вышла отдельной брошюрой (второе издание было запрещено цензурой).

В конце апреля 1-й том «Теократии» вышел в Загребе. А в России Соловьеву пришлось искать новых союзников. С 1886 он печатает стихотворения в «Вестнике Европы». Начинается его оживленная переписка с М. М. Стасюлевичем, редактором-издателем «Вестника Европы». В 1887 Соловьев готовит рецензию на книгу Н. Я. Данилевского «Россия и Европа» – статью-дебют в «Вестнике Европы». Началась компания против славянофилов, возглавляемых Н. Н. Страховым.

Сложное общественное положение С. усугублялось его личной драмой – разрывом отношений с С. П. Хитрово. Рождество 1886 г. он провел в Сергиевом Посаде, где посетил А. Ф. Аксакову. 11 января 1887 Соловьев писал Страхову: «В эти недели я испытал или начал испытывать одиночество душевное со всеми его выгодами и невыгодами». Размышлял он о возможности принятия монашества: «Архимандрит и монахи очень за мною ухаживают, желая, чтобы я пошел в монахи, но я много подумаю, прежде чем на это решиться».

Настроения С. этого времени отражены в стихотворении, написанном 1 января 1887:

Безрадостной любви развязка роковая,

Не тихая печаль, а смертной муки час!

Пусть жизнь лишь злой обман, но сердце, умирая,

Томится и болит, и на пороге рая

Еще горит огнем, что в вечности погас.

В течение января Соловьев был занят работой над статьей, заказанной ему французским ученым и общественным деятелем, знатоком России А. Леруа-Болье, который пожелал иметь сведения о его «религиозной системе». К лету статья превратилась в большое сочинение, заменившее собой 2-й том «Теократии».

В конце марта 1887 Соловьев прочел в пользу бедных студентов две лекции на тему «Славянофильство и русская идея». Основные положения этих лекций отразились в его статье «Владимир Святой и христианское государство», опубликованной во французском журнале «L᾿Univers» (1886). Статья была переведена на русский язык Г. А. Рачинским и вышла в московском издательстве «Путь» в 1913 г. Соловьев снова говорил о необходимости осуществления Вселенской Церкви, глава которой на земле – общехристианский вселенский отец. «Встреченного шумными рукоплесканиями» Соловьева проводили «гробовым и мрачным молчанием». После его выступления вдова И. С. Аксакова изъяла из подготовленного отпечатнного тома сочинений своего мужа (она издавала его статьи) предисловие, написанное Соловьевым по ее просьбе.

Лето 1887 философ провел в Воробьевке, имении А. Фета, с которым его связывали дружеские отношения. Они переводили «Энеиду» – 6-ю книгу общими усилиями, 7,9,10 – один Соловьев. Этим же летом он перевел IV эклогу Вергилия «Поллион», но главный его труд – «La Russie et l᾿Eglise Universelle» (заглавие, так же как и план сочинения, С. менял несколько раз; окончательное, приведенное выше название определилось в августе 1887). Летом Соловьев задумал также брошюры под общим названием «Русская полемика против католичества в XIX веке»: 1. Славянофилы и иезуиты; 2. Митрополит Филарет и Вселенская Церковь; 3. Архиепископ Никанор и папское главенство; 4. Архиепископ Анатолий (Авдий Востоков) и А. Муравьев о православии и католичестве.

Вторая из задуманных брошюр целиком вошла в «La Russie»; остальные не были написаны.

Несмотря на радушие хозяев, лето выдалось для Соловьева тяжелым. Физические страдания (лихорадки, невралгия, бессоница) усугублялись тяжелым состоянием духа. В письме А. Ф. Аксаковой он определил свое настроение так: «Замечаю, что у меня начинает образовываться “озлобленный ум”. Ужасно трудно выйти из этого круга: подавляет чувственность, развивается злоба, если не хочешь быть животным, становишься дьяволом. Не подумайте, впрочем, что я в самом деле осатанел: я говорю только про крайние пределы, между которыми приходится колебаться».

В январе Соловьев закончил работу над «La Russie». В начале 1888 он «принял либеральное крещение» (С. М. Соловьев): в «Вестнике Европы» (1888. № 2, 4) опубликована была критика Соловьева на книгу Данилевского «Россия и Европа», свидетельствующая об окончательном разрыве Соловьева с националистически-православной Москвой. Однако сближение с либералами-западниками осложнило отношения Соловьева с иезуитами, а в дальнейшем привело к расхождению с ними (критический отзыв Соловьева о книге Данилевского вызвал недовольство иезуита о. Пирлинга, историка, автора книги «Россия и папский престол»).

Весной 1888 Соловьев снова отправился за границу, где приобрел множество новых знакомых – писателей, политиков, духовных лиц. Особенно сблизился он с Е. Тавернье. 25 мая в Париже в салоне кн. Сан-Витгенштейн Соловьев сделал доклад «L᾿Idée Russe», в котором критиковал «цезаропапистический строй» России, а также охарактеризовал, использовав цитаты из сочинений И. С. Аксакова, состояние русской церкви, превратившейся в «одно из государственных ведомств». Доклад вышел отдельной брошюрой и имел успех в Париже. В июле 1888 в «L᾿Univers» появилась восторженная рецензия за подписью Е. Тавернье, а также «много хвалебных статей» (из письма С.  А. Фету) во французских и бельгийских журналах и газетах. Однако русские правительственные круги были недовольны выступлением Соловьева.

С 1889 он утрачивает интерес к церковному вопросу и начинает работу над 2-м томом «Теократии», который так и не появился в печати. Работал Соловьев над вторым выпуском «Национального вопроса». Были написаны две первые главы: «Несколько слов в защиту Петра Великого» и «Славянофильство и его вырождение», опубликованные в «Вестнике Европы» в 1889 (№ 11, 12) под названием «Очерки из истории русского сознания».

В 1889 началась долгая, постепенно обостряющаяся полемика Соловьева со Страховым, приведшая их к полному разрыву отношений.

В 1888 вышло 2-е издание первого выпуска «Национального вопроса», куда вошла статья «Россия и Европа» – гвоздь всей книги (посвящена была «России и Европе» Данилевского).

В 1891 С. собрал все свои публицистические статьи последних двух лет и напечатал второй выпуск «Национального вопроса». Если в первом он поелмизировал с основоположниками славянофильства – И. С. Аксаковым и Н. Я. Данилевским, во втором вступил в спор с их последователями – Д. Ф. Самариным, Н. Н. Страховым, П. Е. Астафьевым. В последние годы Соловьев сосредоточился на эпигонах славянофильства – Л. Тихомирове, В. В. Розанове и др. представителях «брюшного патриотизма».

Полемика со славянофилами по национальному вопросу продолжалась более 8 лет. Более десятка журнальных статей Соловьева, посвященных этой проблеме, были изданы в двух выпусках под общим названием «Национальный вопрос в России». В них проявился его яркий публицистический дар.

В 1883 напечатан цикл статей «Великий спор и христианская политика», появление которых знаменовало переход Соловьева к католической ориентации.

В мае 1883 Соловьев тяжело заболел. В дни изнуряющих физических страданий ему открылась духовная реальность Церкви. Это духовный опыт нашел отражение в законченной им в 1884 г. работе «Духовные основы жизни». В 1884–1886 он работает над книгой «История и будущность теократии», в которой проводит идею соединения церквей.

В 1892–1894 С. пишет 5 статей под общим названием «Смысл любви», в которых развивает свою теорию Эроса, объясняя связь эротики с мистикой.

В 1897–1899 он занят перестройкой своей философской системы. В 1897 вышло «Оправдание Добра». где намечен его переход к гносеологической проблематике.

Последние годы жизни С. отмечены эсхатологическими настроениями.

Приехав в Москву в середине июля 1900, С. внезапно почувствовал недомогание. Вечером 31 июля он скончался. После отпевания в университетской церкви похоронен в Новодевичьем монастыре.