Сергеева Н.И. Трагедия донского казачества



Кто автор «тихого дона»?

Посвящается памяти донских казаков времен гражданской войны

Распята Россия врагами
На старом библейском кресте,
Который воздвигли мы сами
В душевной своей простоте...
Р.П.Кумов (донской казак)

Кто автор романа «Тихий Дон»? Этот вопрос будет возникать до тех пор, пока истина не восторжествует. Но для меня он решен с детства. От своих родителей, казака и казачки Скуришинской станицы Области Войска Донского Моисеева Ивана Савельевича (младшего) и Поповой Ольги Кузьминичны^*, хорошо знавших донского писателя Федора Дмитриевича Крюкова, я слышала историю украденных рукописей и о том, кто распространял слухи об убитом царском офицере, у которого якобы Шолохов украл рукописи.

Слухи эти распространял родственник Шолохова, он высмеивал его, называл «писакой украденных рукописей полковника Крюкова» (Крюков имел звание полковника). В присутствии моего отца, счетовода совхоза «Отрадное» Усть-Медведицкого округа Царицынской губернии, работники НКВД предупредили родственника Шолохова, рабочего этого же совхоза, что, если он не прекратит об этом рассказывать, его сошлют в Сибирь, откуда он никогда не вернется.

Обработкой рукописей Крюкова первоначально занималась жена Шолохова, Мария Петровна, образованная, с литературным дарованием женщина. Так учительница Букановской станицы рассказывала, что она видела на столе Марии Петровны Громославской разложенные рукописи, написанные мелким почерком (крюковским). Шолохов, имеющий четырехклассное образование, был комиссаром продотряда в этой станице, а Мария Петровна у него делопроизводителем. И она лукавила, когда говорила, что не знает писателя Крюкова, ее отец, Петр Громославский, был в отступлении вместе с Крюковым (об этом рассказывали вернувшиеся из отступа казаки Скуришинской и Глазуновской станиц). Рукописи Крюкова попали к Шолохову именно от Громославского. Шолохов занимался сбором дополнительных документов, эмигрантских мемуаров (см. сб. «Тихий Дон»: уроки романа», Ростовское книжное издание, 1979), воспоминаний некоторых участников гражданской войны, на основании которых делал свои вставки в роман Крюкова.

Зловещую роль в присвоении Шолохову литературных трудов ФДКрюкова сыграл писатель Попов-Серафимович. Мария Акимовна Асеева, племянница друга Крюкова Николая Пудовича Асеева, рассказывала мне, что Крюков знакомил Серафимовича со своим романом. Но в двадцатых годах Серафимович публично признал автором романа Шолохова. Мария Акимовна считала, что это было связано с семейными проблемами Серафимовича. Ради сохранения жизни близкого ему человека, он пошел на соглашения с властями, которым было важно, чтобы автором «Тихого Дона» был пролетарский писатель, а не белогвардейский офицер. По-видимому, именно в награду за это предательство, Усть-Медведицкую станицу переименовали в станицу Серафимович.

В Ростове-на-Дону имя Крюкова было под запретом. Ростовский Союз Писателей, издавший книгу «Писатели Дона», не включил в нее имя Крюкова в угоду Шолохову и тем литераторам, которые обеспечивали себе жизнь за счет исследований «творчества» Шолохова.

Норвежский ученый Г.Хьетсо (вместе с соавторами С.Густавссоном, Б.Бекманом и С.Гилом) в семидесятые годы пытался математическим путем, с помощью компьютера, установить авторство романа «Тихий Дон». На мой взгляд, это доказательство не объективно, так как компьютер не способен к логическому мышлению. Хотелось бы спросить у господина Хьетсо:

1. Кто к нему обратился с просьбой провести эти исследования?

2. Кто выбирал фрагменты текста для исследования?

3. Получал ли он вознаграждение от Шолохова за эту работу когда посетил его в 1977 году?

Особенности творчества писателя ФД.Крюкова состоят в том, что в своих произведениях он основывался только на реальных фактах. Будучи коренным казаком, он знал до мельчайших тонкостей казачий быт, разговорную речь, с большой любовью описывал природу Донского края. По рассказам моей мамы, внешность, черты характера своих героев он «списывал» с окружающих его людей, которые узнавали себя в его рассказах. Все интересные факты из жизни казаков в его отсутствие собирала его сестра Мария Дмитриевна. В гражданскую войну Крюков организовал в Глазуновской станице «Устную газету», куда стекались сводки боевых действий между белыми и красными.

Если внимательно прочитать роман «Тихий Дон», то можно заметить, что события, которые у Шолохова происходят в маленьком хуторе Татарском, очень напоминают (до самых мелких подробностей) те, что происходили на самом деле в станице Усть-Медведицкая, детали этих событий, несомненно, могли знать только их участники, в том числе и Крюков, но ни в коем случае не Шолохов, который в те годы был маленьким ребенком. Кроме того, Шолохов по происхождению не казак и не знал тонкости казачьего быта, что сказалось на романе – он хаотичен, в нем отчетливо видны две противоположные точки зрения на события, явственно чувствуется рука двух авторов: один, хорошо знающий и любящий казацкий быт, и придерживающийся белогвардейских взглядов; другой, постоянно допускающий неточности и ошибки в описании жизни казаков и смотрящий на все с большевистских позиций.

В романе революционные идеи на Дон принес из Ростова член РСДРП Иосиф Давыдович Штокман, собирательный образ иногороднего коммуниста, который организовал кружок из 10 человек пролетарского люда, где читали политическую литературу внушали казакам отвращение и ненависть к существующему строю, много говорили об атамане Карле Марксе (М.Шолохов. «Тихий Дон», 1981 г., «Лениздат», книга 1, часть 2, IX). Казаки были малограмотны, по наивности считали, что казаки от казаков ведутся, в послужных списках в графе происхождение писали: «От казачьих детей».

Единственный политический кружок, существовавший на верхнем Дону был в те годы в станице Усть-Медведицкая, он был организован студентами-казаками Павлом Михайловичем Агеевым, Арта-моном Скачковым, Лапиным, Лихачевым и Фоминым. Они вовлекли в его работу писателя Федора Дмитриевича Крюкова, героя русско-японской войны Филиппа Кузьмича Миронова, сотника Иллариона Сдобнова, дьякона Николая Константиновича Бурыкина. Студенты критиковали существующий строй, читали казакам политическую литературу, устраивали занятия по изучению труда Карла Маркса «Капитал», организовывали митинги. Председателем кружка был Агеев.

Гражданская война развела друзей в разные стороны – П.МАгеев возглавил Войсковой круг белого донского правительства (книга 2, часть 5, IX), ФДКрюков стал секретарем Донского Большого Войскового круга, Ф.К.Миронов – командиром Красной Армии.

Некоторые персонажи Шолохова внешне удивительно напоминают жителей Усть-Медведицкой станицы. Так в «Тихом Доне» по вечерам в гости к казаку Сергею Платоновичу Мохову сходилась хуторская интеллигенция – студент Боярышкин, туберкулезный учитель Баланда («С террасы гремел звучный баритон студента Боярышкина», книга 1, часть 2,1). У дьякона Бурыкина тоже был звучный голос, знаменитый на всю станицу. А у туберкулезного студента-учителя Гордеева Володи постоянно собиралась революционно настроенная молодежь.

Отец Григория Мелихова Пантелей Мелихов, сын сосланного в Сибирь казака, рос исчерна-смуглым, бедовым, хромал, так как повредил ногу на императорском смотру, на скачках. По уличному его звали турком, а его сына Григория звали цыганом ( книга 1, часть 1, XVIII). По описанию Пантелей очень похож на казака Глазуновской станицы Попова Казьму Матвеевича: красивый брюнет, похожий на цыгана, хром – повредил ногу на маневрах, рос сиротой, так как отец был сослан в Сибирь (см. воспоминания О.К.Поповой).

Шолоховский казак Мохов Сергей Платонович открыл хлебную ссыпку, паровую мельницу, торговал, жулил и прижимал казаков, любил книги (книга 1, часть 2,1). А помещик Листницкий, у которого была усадьба «Ягодное», развел племенной скот, купил рысистых производителей, держал на земле табуны, сеял хлеб (книга 1, часть 2, XIV). Эти персонажи напоминают помещика Михаила Себрякова, который жил в усадьбе «Себрово», недалеко от Усть-Медведицкой и Глазуновской станиц. Он был очень образованным человеком, тоже имел табун породистых скакунов, хлебную ссыпку. У него так же, как у Мохова и Листницкого, умерла жена. Но, в отличие от них Себряков был добрым человеком, глубоко верующим в Бога.

Или такая деталь: Григорий Мелихов, раненый в глаз, был направлен из госпиталя в московскую глазную лечебницу Снегирева. Эту лечебницу проездом из Воронежа посетила «особа императорской фамилии». Царствующая особа раздавала раненым иконки (книга 1, часть 3, XXIII). Похожий случай был на самом деле: в 1916 году в пасхальные дни император со свитой посетил московскую глазную лечебницу Снегирева. При обходе раненых императрица Александра Федоровна раздавала раненым молитвенники и деревянные яички, в каждый молитвенник она собственноручно писала карандашом, кому предназначен подарок. Такой молитвенник был подарен моему дяде, казаку Скуришинской станицы Моисееву Ивану Савельевичу (старшему)^*. Скуришинская станица была расположена недалеко от Глазуновской станицы, Крюков был знаком с Моисеевым и знал об этом случае.

А в герое «Тихого Дона» Ефиме Изварине можно узнать друга ФДКрюкова казака Усть-Медведицкой станицы Филиппа Кузьмича Миронова (кроме того, в романе упоминается и сам Миронов под своей фамилией – его мятежный корпус был окружен конницей Буденного (книга 4, часть 8, X).

Ефим Изварин, сын зажиточного казака, учился в Новочеркасском юнкерском училище, превосходно знал историю. Человек недюжинных способностей, одаренный, образованный выше той нормы, которую обычно не перерастало казачье офицерство, он «носил горячую голову, умом был ясен и трезв». Среднего роста, статный, широкоплечий, лицо смуглое, лоб покатый, энергичная походка, самоуверенность в осанке и в открытом взгляде карих глаз отличали его от остальных офицеров полка. Казаки относились к нему с явным уважением, пожалуй, даже с большим, чем к командиру полка.

Изварин был автономистом. Февральская революция встряхнула его, дала возможность развернуться, – он повел агитацию за автономию области Войска Донского, кружил головы простодушным казакам и малообразованному офицерству (книга 2, часть 5, II).

Филипп Кузьмич Миронов тоже окончил Новочеркасское юнкерское училище, был образован, одарен. Среднего роста, привлекательный, высокий лоб, темные глаза, уверенный в себе, решительный, честный, справедливый. Он увлекся утопической идеей социализма задолго до революции и оставался ей верен до конца своих дней. Пользовался большой популярность среди казаков, вел большую агитационную работу. Тоже был автономистом. После февральской революции примкнул к большевикам.

Хочется сказать несколько слов о судьбе Миронова. Он был боевым командиром, имел награды за Русско-японскую войну: ордена Святой Анны III и IV степени, Станислава III степени, Владимира; за первую мировую войну: два боевых ордена и Золотое Георгиевское оружие; за гражданскую войну: два ордена Красного Знамени и почетное оружие.

Филипп Кузьмич был другом Крюкова, в 1906 году подарил ему свою фотографию с надписью: «Дорогому борцу за счастье и светлую долю русского народа... Автономия донских казаков будет нашим девизом, и на этой платформе лягут наши головы».

До революции Филипп Кузьмич вместе с Крюковым активно выступал на митингах в Усть-Медведицкой станице, говорил о бесправном положении рабочих, возражал против использования казаков в качестве полицейских, предлагал направить петицию в правительство с требованием не использовать казаков в карательных отрядах. С этим воззванием сход казаков направил его в Петербург.

В гражданскую войну Филипп Кузьмич воевал на стороне красных, но отличался гуманностью: пленных белых казаков отпускал домой. Мне рассказывал казак Скуришинской станицы Михаил Селиверстов, который сам воевал на стороне белых, что часто белоказаки при подходе мироновского корпуса или разбегались, или переходили на его сторону, с ним не хотели воевать. А жители Глазуновской и Скуришинской станицы встречали войско Миронова с большим почтением.

Когда Миронов увидел, какие зверства творят на Дону коммунисты, он написал Открытое письмо Ленину в защиту трудового казачества (от 31 июля 1919 года из Саранска), где высказывал предложения по устройству справедливого общества – общества народного представительства, а не представительства партий. Миронов считал, что коммунистический строй надо строить долго и терпеливо, с любовью, а не насильственно. Описывая ужасы «коммунистического строительства» на Дону, которое вылилось в политику истребления казаков и зажиточного крестьянства, Филипп Кузьмич заявил, что не будет это поддерживать, и проклинал те минуты, когда он сам по наивности укреплял позиции «лжекоммунистов», и предъявлял ультиматум – если не прекратится уничтожение казачества, он прекратит борьбу с Красновым и будет воевать против коммунистов, так как хочет быть защитником народа, его чаяний на землю и волю.

8 февраля 1921 года на квартире Миронова состоялось собрание, после которого один из присутствовавших написал на Филиппа Кузьмича донос. Что же такого крамольного говорил Миронов?

«На этом собрании Миронов коснулся формы правления РСФСР и подчеркнул, что в данное время правит государством не народ, а наоборот, народом правит маленькая кучка людей – Ленин, Троцкий, Сталин и др., которая бесконтрольно распоряжается достоянием и честью народа. Попутно Миронов останавливал внимание участников собрания на инородческом происхождении лидеров партии и наталкивал их на мысль о том, что такое положение неустойчиво и ненормально. <...> Миронов остановился на политике Советской власти в казачьих областях, стремящейся к тому, чтобы казаков из положения хозяев и господ, обитаемых ими земель поставить в положение подневольное. <...> Миронов предложил организовать ячейки «авантюристов» и рекомендовал на первых порах не отходить от Советов, а работать в них. Задача этих ячеек – бороться с коммунистами и развивать в массах идею необходимости Учредительного собрания» (газета «Приазовский край» № 13-14 за март 1993 г.: «Ф.Миронов: «Не судите и лихом не поминайте...» Статью подготовили В.Михайлов и В.Бондаренко, приведя в ней материалы из архивов КГБ, в частности, процитированный выше Заключительный акт написан комиссаром особых поручений при Президиуме Дончека Иоффе).

А 10 февраля на партийной конференции в станице Михайловка Миронов в своем выступлении внес предложения: провести чистку партии, разрешить жителям закупать семена на вольном рынке в соседних губерниях, разрешить свободную торговлю хлебом. «Касаясь госразверстки, Миронов возмущался тем, что у крестьян силою оружия отнимают хлеб. По мнению Миронова, коммунисты должны честно признать, что из создавшегося положения они страну не выведут и потому должны отойти от власти» (из Заключительного акта Иоффе).

После победы революции, в которой военный талант Миронова и его популярность имели большое значение, он был расстрелян по приказу Троцкого в Бутырской тюрьме 2 апреля 1921 года. Так романтик и бунтарь Ф.КМиронов поплатился за свое увлечение идеей построения справедливого общества, не восприняв всерьез дьявольский замысел лжекоммунистов по установлению в России кровавой пролетарской диктатуры. В романе «Тихий Дон» похожие взгляды принадлежат Изварину, который в разговоре с Григорием Мелиховым говорил, что сейчас казакам с большевиками по пути, а потом эти пути разойдутся (книга 2, часть 5, II).

Теперь выделим те фрагменты романа, которые явно написаны не Крюковым, а человеком, плохо знающим казацкий быт и придерживающимся большевистских взглядов.

Например, разговор Аксиньи с Пантелеем Прокофьевичем (книга 1, часть 1, X). Аксинья бесстыдно махнула подолом, грудью пошла на него: «Я тебя дьявола хромого... Вот на! Выкуси!» Никогда казачка не посмела бы так разговаривать с казаком.

Или эпизод в глазной лечебнице, когда Григорий сказал особе императорской фамилии, что ему по надобности надо сходить, по малой нужде (книга 1, часть 3, XXIII). Это также не соответствует казачьим традициям почитания высших чинов, а тем более царствующих особ.

А теперь остановимся на некоторых эпизодах,, которые принадлежат, скорее всего, Крюкову, так как в них чувствуется позиция казака-белогвардейца – а именно тех, в которых отражена злоба казаков на некоторых инородцев.

Так Григорий Мелихов говорит Подтелкову: «Помнишь, как офицеров стреляли по твоему приказу: ты, поганка, казаков жидам продал!» (книга 2, часть 5, XXX). А казак Солдатов упрекает Мишку Кошевого: «Ты, сукин сын, казаков жидам в кабалу хотел отдать: чтоб по стопу жиды фабрик своих понастроили? Чтоб нас от земли отнять?» (книга 3, часть б, III). Примечательно и обращение старого казака к молодым казакам: «Что же вы стоите, сыны Тихого Дона?! Отцов и дедов ваших расстреливают, имущество ваше забирают, над вашей верой смеются жидовские комиссары, а вы лузгаете семечки? Встаньте! Возьмитесь за оружие! На конь, казаки, покуда не поздно!» (книга 3, часть б, XXVIII).

Эти слова напоминают пламенное воззвание самого Крюкова, призывавшего братьев-казаков мужаться, идти расчищать донскую землю: «Вспыхнет ретивое сердце казацкое... Загорится огнем святого отмщения, закипит молодецкая кровь, вспомнит удаль былых времен и могучим, неудержимым напором прорвет красную плотину за Донцом. И тогда... Тогда... все иуды узнают грозную тяжесть руки казацкой... Узнают и до седьмого колена не забудут» («Донские ведомости», 1919, № 109, 24 мая).

Крюков написал замечательные стихи:

«О чем шумите вы, казачьи знамена? О чем поется в песнях прежних лучших дней? О ратных подвигах воинственного Дона, Про славу витязей донских богатырей.

Былые подвиги... Походы... И победы... Смирялись гордые и сильные враги. И, помня прадедов старинные заветы, На подвиг ратный шли донские казаки.

Донские рыцари! Сыны родного Дона! Ужель теперь, в годину тяжких бед, Постыдно дрогнем мы, и рухнет оборона, И не исполним мы священный свой завет?!

Нет, не бывать тому! Вы, вольные станицы, Вы, хутора и села – бей в набат! Мы грудью отстоим казачьи станицы. Скорей к оружию! Вперед и стар и млад!

Как кротко смотрит небо голубое, Вы слышите протяжный чей-то стон И в шелесте травы и рокоте прибоя? То стонет наш отец, седой родимый Дон.

Вперед за Тихий Дон, за родину святую, Нам сердце воскресит забытые слова. Вперед, станичники, за волю золотую, За старые исконные права.

Шумят казачие священные знамена, И сила грозная на страх врагам растет. Донские рыцари! Сыны родного Дона! Великий час настал: за Тихий Дон вперед!»

Уничтожение казачества на Дону имело массовый характер, зловещую роль в истреблении казаков сыграли такие вожди революции, как Лев Троцкий (Лейба Бронштейн) и Яков Свердлов (Ешуа-Соломон Мовшович Свердлов).

Текст Директивы, написанной Свердловым (от 29 января 1919 года) и призывающей к массовому уничтожению казаков, был передан в Новочеркасск командующим повстанческими силами Вешенского восстания П.Кудиновым, а белогвардейский писатель Ф.Д.Крюков опубликовал ее в газете «Донские ведомости» в своей статье «Свидетельство документов» (24 мая 1919 г).

Позже в директивной статье, помещенной в «Известиях народного комиссариата по военным делам» (от 8 февраля 1919 года) Троцкий писал, что все казачество – самостийные разбойники. Общий закон культурного развития их не коснулся, это зоологическая среда, и стомиллионный русский пролетариат не имеет права на великодушие к Дону. Дон необходимо обезлошадить, обезоружить и обезнагаить. На казаков революционное пламя должно навести страх и религиозный ужас. И они, как евангельские свиньи, должны быть сброшены в Черное море.

А на совещании политкомиссаров Южного Фронта в Воронеже Троцкий говорил, что казачество – оплот царя, и надо уничтожить казачество в целом, снять лапмасы, запретить именоваться казаками, рассказачить и выселить в массовом порядке.

Вскоре началось массовое истребление казаков, донская земля обагрилась казачьей кровью. Дон содрогнулся от ужаса.

Как это отражено в романе?

Офицер Калмыков перед расстрелом сказал большевику Бунчуку, что большевики не партия, а банда гнусных подонков общества. Кто ими руководит? Немецкий главный штаб. Ленин хлопнул миллиончик, и скрылся, каторжанин! (книга 2, часть 4, XVII).

Когда развалилось управление Войска Донского, образовался Круг Спасения Дона, на котором атаман Краснов говорил, что Державный Войсковой Крут будет править Донской областью в противовес большевистской распущенности и анархии, будут установлены твердые правовые нормы, и предложил казакам законы: любой флаг, кроме красного; о гербе – любой, кроме еврейской пятиконечной звезды, или другого массонского знака, гимн – кроме «Интернационала» (книга 3, часть б, I).

Григорий Мелихов говорил, что раньше атаманов выбирали, а теперь сажают. Равнять – этим большевики темный народ приману-ли (книга 3, часть 6, XX).

О каком темном народе говорил Григорий, ясно из слов зажиточного казака Мирона Григорьевича, который говорил: вот чертова власть, она всему виновата. Да разве это мысленное дело – всех сравнуть? Я всю жисть работал, хрип гнул, омывался потом, и чтобы мне жить ровно с этим, какой пальцем не ворохнул, чтобы выйти из нужды? (книга 3, часть б, XIX).

И помалу Григорий стал проникаться злобой к большевикам. Они вторглись в его жизнь врагами, отняли от земли. Злоба постепенно овладевает и остальными казаками (книга 3, часть б, IX).

После событий в хуторе Сертакове, когда разложившаяся 2-я социалистическая Армия устроила бесчинства, стали образовываться отряды из фронтовиков и старых казаков. Началось свержение Советской власти (книга 2, часть 5, XXI). В ответ большевики стали организовывать чрезвычайные комиссии, трибуналы. Начался массовый расстрел священников, богатых казаков, жандармов. Казаки говорили, что не фронт страшен, а чрезвычайки (книга 3, часть б, XIX).

Расстрел в Мигулинской станице послужил причиной Вешен-ского восстания. Казаки выдвинули лозунг: «За власть Советов, но против коммуны, расправ и грабежей». На должность командующего повстанческих сил был назначен хорунжий Павел Кудинов, кавалер всех четырех степеней (книга 3, часть б, XXXII).

По рассказам казаков в Мигулинской станице на площади днем созвали казаков на митинг, и «особая команда из центра» расстреляла 400 мирных казаков, в основном стариков и инвалидов войны. А во Фролове было расстреляно 150 казаков. Расстрел полагался даже за ношение георгиевского креста, потому что он был царской наградой.

Заканчивая обзор эпизодов романа, которые явно принадлежат Крюкову, так как написаны они с позиций человека, участвующего в гражданской войне на стороне белых, обращаю внимание читателей на один эпизод, в котором казаки показаны с такой любовью и знанием казачьего сословия, что не вызывает сомнения, что и это написано Крюковым, истинно казачьим писателем.

Английский офицер с истинно британским высокомерием смотрел на разнохарактерные смуглые лица воинственных сынов степей, поражаясь расовому смешению: рядом с белокурым казаком славянином стоял типичный монгол, по соседству черный, как вороново крыло, молодой казак беседовал с седым библейским патриархом, в жилах этого патриарха, опирающегося на посох, одетого в старомодный казачий чекмень, течет чистейшая кровь кавказских горцев (книга 4, часть 7, XII).

Теперь посмотрим, что мог внести в роман Шолохов.

В уста Штокмана вложена ненависть Троцкого к казакам: казаки – это особое сословие, военщина. А донской казак? Это вооруженный кулак. Это опасная и ядовитая гадина. Мы расстреливали и будем расстреливать врагов советской власти. «Революцию в перчатках не делают», – говорил Ленин (книга 3, часть б, XXII, XXIV).

В романе описано недовольство казаков продразверсткой, они на падают на продотряды, убивают коммунистов и тех, кто поддерживает советскую власть (книга 4, часть 8, VII), хотя по рассказам моих родителей и их знакомых, таких случаев в местах, где они жили, не было.

Не понятна личность казака Фомина – то он вырубает 170 повстанцев (книга 4, часть 8, X), то вдруг заявляет: я военный человек, мое дело уничтожать комиссаров и коммунистов (книга 4, часть 8, XI).

Перу Шолохова явно также принадлежат и те эпизоды, в которых описываются события гражданской войны, произошедшие после смерти Крюкова. Но все равно общий вклад Шолохова в роман незначителен, его можно считать только переработчиком романа, написанного Федором Дмитриевичем Крюковым.

Теперь следует сказать несколько слов о судьбе родных Ф.Д.Крюкова. Его младшую глухонемую сестру Дуняшу и брата Александра расстреляли в годы гражданской войны. Старшая сестра, Мария Дмитриевна, жила у родственников и близких друзей, в годы отечественной войны жила у племянника Дмитрия Александровича в Рос-тове-на-Дону, а затем, по слухам, уехала за границу. Сын Федора Дмитриевича, Петр Крюков, отступил с Новочеркасским кадетским корпусом в Новороссийск, затем эмигрировал в Париж, где стал заниматься литературной деятельностью, писал статьи, стихи, был редактором журнала «Казачье единство». Умер он 8 апреля 19б3 года во Франции (подробнее о судьбе Петра Крюкова можно прочитать в статьях КХохульникова, опубликованных в ростовских газетах).

Вот одно из стихотворений Петра Крюкова.

МОЯ ЛЮБОВЬ

Родных степей моих просторы
И синь родной Донской волны
Напрасно ищут мои взоры,
Тоской по Родине полны.

Закован цепью гор чужбинных
Истосковавшийся мой взор.
Чужих пейзажей чужд картинных
Степей безбрежных ореол.

Крылатой мыслью улетаю
На тот простор Донских равнин,
Где все люблю, где все я знаю,
Где средь людей я не один.

И если мне судьба такая –
Погибнуть здесь, в чужой стране,
Последний вздох, Земля Донская,
С душой своей пошлю тебе.

И если жизнь моя погаснет,
И смолкнет лиры моей звон –
Любовь души лишь не угаснет
К тебе, Великий Вольный Дон!

Мне Мария Акимовна Асеева, у которой хранился архив Крюкова, показывала фотографию гимназистки, в которую в юные годы был влюблен писатель, и листок-молитвенник, подаренный ему девушкой. Эту фотографию и листок Крюков хранил, как самое дорогое, а моей маме не раз говорил, что она напоминает ему его юную, далекую любовь.

Судьба архива Крюкова оказалась трагичной. После смерти М.А.Асеевой ее опечатанная комната была вскрыта лжеродственниками и друзьями из Москвы. Асеева умерла в больнице от тяжелой болезни, никто ее не навещал и никто за ней не ухаживал, но сразу после ее кончины приехали ее лицемерные друзья, и после пышных похорон начали грандиозный дележ принадлежащего ей антиквариата и казачьего архива, в том числе и архива Крюкова, который по праву должен был бы принадлежать музеям России.

Умер Ф.Д.Крюков 20 февраля (4 марта) 1920 года. Отпевание состоялось в церкви Усть-Лабинской станицы. Где он похоронен, окончательно не установлено, по официальной версии на Кубани в Ново-Корсунской станице у стены монастыря.

В заключение обращаю внимание читателей на проницательность литературоведа Медведевой-Томашевской, которая в книге «Стремя "Тихого Дона"» детально анализирует содержание романа и рассматривает вопрос его авторства.

Она правильно определила, что Шолохов переделал все действительные события на пролетарский лад, что Штокман – выдуманная Шолоховым личность. Обратила Медведева-Томашевская особое внимание и на Ефима Изварина, на такую его черту, как стремление к высокой цели (Февральская революция встряхнула его, дала развернуться), так же писал о себе и Миронов в своем письме к О.К.Поповой в 1916 году. Медведева-Томашевская подметила и такую деталь: Изварин то сотник, то подъесаул. Филипп Кузьмич Миронов тоже был и сотником, и подъесаулом, и также был романтичен, как и Изварин.

Сергеева Н.И.