Людмила Вайнер (Чикаго) Еще — о "Тихом Доне"



[11.04.2001]

Великая, гениальная книга — "Тихий Дон"! И, конечно, написал ее гениальный человек. Только вот кто это был, с самого ее появления удивляется, рассуждает, ищет и не может найти весь читающий народ. На обложке книги написано: Михаил Шолохов, и это он принес в 1927 г. в редакцию журнала "Октябрь" сначала 1-ю часть, через год — 2-ю, через два 3-ю, 4-я же, много раз переделываемая, с выпуском задержалась и вышла в 1940 г. За "Тихий Дон" Шолохов получил в 1941 г. Сталинскую премию, а в 1965 г., из рук шведского короля, Нобелевскую. В 30-е годы он написал "Поднятую целину", где, нужно согласиться, есть прекрасные страницы, но эта книга — совсем другого уровня, и многие ее достоинства заглушаются болтливыми и "комиковатыми" байками деда Щукаря.

Потом была война, Шолохов стал военным корреспондентом, дело это ему не очень удавалось, тогда же он начал писать большую книгу о войне "Они сражались за родину", которая не получилась и окончена не была; писал рассказы, один из которых, в общем неплохой ("Судьба человека"), безмерно прославляли, по нему сняли фильм (помните, с Бондарчуком в главной роли?). Больше о его писательской деятельности сказать нечего. Он жил за высоким забором, в трехэтажном доме с колоннами, в станице Вешенской, жил барином, почти не общаясь с обыкновенными станичниками. Первое его большое послевоенное выступление (в центральной газете) была статья "против псевдонимов", где глумливо подчеркивалось еврейское происхождение ряда писателей, которые "скрывали свое истинное лицо".

Какое-то время он был членом редакции "Нового мира" (в работе ее он участвовал мало, запомнилось разве что его возражение против публикации в журнале романа Вас. Гроссмана "За правое дело". Он так обращался к Твардовскому: "Кому вы поручили писать о Сталинграде? В своем ли вы уме? Я против." Показательно это — "поручили"...) На XXIII съезде КПСС, в 1966 г. это он сказал о Даниэле и Синявском, чей процесс незадолго до этого закончился большими тюремными сроками, — "Попадись эти молодчики с черной совестью в памятные двадцатые годы, когда судили, не опираясь на строго разграниченные статьи Уголовного кодекса, а "руководствуясь революционным правосознанием", ох, не ту меру наказания получили бы эти оборотни!". Все помнят, конечно, последовавшее "Открытое письмо Михаилу Шолохову, автору "Тихого Дона", письмо писателя и честнейшего человека Лидии Чуковской, с его огненными словами: "Дело писателей не преследовать, а вступаться. Вот чему учит нас великая русская литература в лице лучших своих представителей. Вот какую традицию нарушили вы, громко сожалея о том, будто приговор суда недостаточно суров!". И далее: "А литература сама отомстит вам за себя, как мстит она всем, кто отступает от налагаемого ею трудного долга. Она приговорит вас к высшей мере наказания, существующей для художника, — к творческому бесплодию".

И это пророчество сбылось. Шолохов жил, попивал с приятелями, ездил в Москву и за границу, когда хотел, в Вешенской поставили его бронзовый бюст, как дважды Герою — но писать он больше не писал. Он изменился — куда девалось его желание помочь людям, все же бывшее у него раньше, в нелегкие 30-е годы, когда он писал в Москву о "злоупотреблениях местных ростовских властей и НКВД", об арестах невиновных, он и к Сталину с этим обращался. Куда это все делось? В 1984 г. Шолохов умер.

А вопрос об авторстве остался. Сначала сомнения возникли потому, что уж очень не совпадала личность молодого Шолохова с тем, кто с доскональным знанием писал о "войне с германцем", кто смог проникнуть в психологию самых разных людей, смог увидеть и передать сам "дух" и великолепные картины Дона и Донщины. Позже язвительный литератор Бар-Селла сформулирует это так: "Мыслимое ли дело: русский писатель-классик с незаконченным четырехклассным образованием (ну, еще два месяца — курсы для продинспекторов)?! Вся биография: не имел, не был, не участвовал... А потом садится, на голове папаха, и в сарае пишет роман века. Сам, кстати, немолод — девятнадцать лет".

Вскоре после выхода "Тихого Дона" по Москве пошли разговоры, что, мол, приходила в редакцию какая-то старушка, узнавшая в "Тихом Доне" книгу, которую писал погибший в Гражданскую ее сын-офицер; поминали еще кого-то, в том числе небольшого писателя Голоушева, еще в 10-е годы предлагавшего журналу "Русская воля" что-то под подобным названием. Но после появления в центральной "Правде", в 1929 г., письма пяти пролетарских писателей (Серафимовича, тогда редактора журнала "Октябрь", вместе с Киршоном, Авербухом, Фадеевым и Ставским), где заявлялось, что "врагами пролетарской революции распространяется злостная клевета о том, что роман Шолохова является якобы плагиатом с чужой рукописи...

Чтобы неповадно было клеветникам и сплетенникам, мы просим литературную и советскую общественность помочь нам в выявлении конкретных носителей зла для привлечения их к судебной ответственности". Понятно, что такое письмо могло появиться только при поддержке и одобрении самых высших инстанций, по какой причине всякие разбирательства и сомнения по поводу авторства Шолохова в советской печати надолго прекратились, а в "литературной иерархии" Союза Шолохов скоро стал вторым, после Горького, человеком.

К загадке "Тихого Дона" в Союзе (и не в Союзе) вернулись в 70-е годы. В этих работах появился новый подход — анализ самого произведения. Попытки же найти конкретного человека, который мог быть действительным автором, отошли на второй план. Такой высококвалифицированный и скрупулезный анализ текста "Тихого Дона", а также сопоставление текста с разными документами, воспоминаниями и статьями, которые были современны разворачивающимся в романе событиям, содержался в вышедшей в 1974 г. в Париже, на русском языке, книге "Стремя "Тихого Дона", снабженной предисловием Солженицына, и где автор значился как "Д*" - аноним.

После анализа следовал вывод: "Тихий Дон" написан двумя разными людьми — автором и "соавтором", "деятельность которого заключалась в идейном редактировании авторского текста, во вклинивании в текст ряда глав собственного сочинения, в компиляции глав и фрагментов авторского текста путем скрепления их с текстом соавторского сочинения, и в использовании в соавторском тексте различных заготовок автора и его выписок из исторических документов". Причем, "в той мере, в какой автор является художником, — "соавтор" — публицистом-агитатором." И далее: "книги 1-я и 2-я представляют собой свершенную часть романа", с небольшими изъятиями и вставными главами "сюжеты, персонажи и стиль которых резко выделяются на фоне основных глав."

Для полноты картины не могу не привести еще один отрывок из книги "Д": "Ряд основных наиболее впечатляющих и художественно полноценных глав и фрагментов 3-й и 4-й книг романа также принадлежат автору-создателю (...). Однако метод обработки этих глав, монтаж 3-й и 4-й книг, сделанный "соавтором", свидетельствует о том, что в руках его были лишь отдельные куски, наброски и материалы из принадлежащего замыслу, который полностью осуществлен не был. О том, что связующие звенья и вся финальная часть романа написаны "соавтором", говорит редкий разнобой между главами, катастрофическая непоследовательность написанного "соавтором", в отношении к основному поэтическому замыслу-образу. Непоследовательность эта исказила художественный смысл эпопеи."

Вот так, дорогие читатели "Тихого Дона"...

Кто же и когда провел подобный анализ, и насколько ему можно доверять? Только в 80-х годах,почти через 15 лет после кончины "Д" Солженицын, в дополнении к своему "Бодался теленок с дубом", смог сообщить, что автором была талантливый и известный своими работами литератор Ирина Николаевна Медведева-Томашевская. Она с большим тщанием подошла к исследованию; а с какими (кроме литературных) трудностями ей пришлось столкнуться! Во-первых, никто из "властей" не должен был об этой работе знать, ей (и ее друзьям-помощникам) могли грозить серьезные неприятности, а во-вторых, нужно было зарабатывать на "хлеб насущный", выполнять проходные работы для редакций, что отнимало и время, и здоровье, а была она уже немолодым человеком. Окончить свой труд ей не удалось (умерла после инфаркта), но главный анализ произведения, выявление в нем "двух совершенно различных, но сосуществующих авторских начал" — она сделала.

Далее я просто перечислю последовавшие крупные работы на эту тему: книга историка Роя Медведева "Кто написал "Тихий Дон"? (1974 г., вышла во Франции), книга израильтянина Бар-Селлы "Тихий Дон" против Шолохова" (1988г.), а также обстоятельное, охватывающее 3-ю и 4-ю части, исследование А.и С.Макаровых (1996 г., Самара), в котором, как они пишут, участвовала вся их семья и даже друзья. Особняком в этом ряду стоит компьютерное исследование текста "Тихого Дона", выполненное в 1984 г. норвежской группой под руководством Г.Кьетсаа, в котором давалось заключение, что "вероятность авторства Шолохова составляет примерно 90%". Сообщение об этом результате быстро появилось в советской печати, однако позже (в 1991 г.), в работе Л.Аксеновой и Е.Вертель наглядно доказывалось, что программа исследований была выбрана некорректно, и, при всем уважении к объемному труду норвежцев, с его выводом согласиться нельзя.

И уж совсем отличной от других явилась недавняя (1998 г., Донецк) работа А.Кораблева "Темные воды "Тихого Дона", в которой он привлек биопсихоаналитика (т.е., "ясновидящую") Л.Лихачеву. По его симпатичной книге видно, что автор хорошо, с редкими подробностями знает жизнь самого Шолохова, знает его друзей, недругов и коллег по перу, его идейные "блукания" и хронологию работ, причем Кораблев как бы "увлекает" за собой читателя, отыскивая (с ним вместе!) разных свидетелей шолоховской жизни. А "ясновидящая" участвует в этом, используя какие-то индуистские методы "исследования ауры" (там попадаются понятия "воздействие романа по чакрам" и т.п. вещи, что для меня - совершенный "темный лес"; но, может, в этом что-то есть?) Эта "ясновидящая" заявила, что "Тихий Дон" написала некая женщина (!), дальняя и старшая родственница Шолохова, и даже доложила "степень вероятности" этого утверждения. Кораблев задавал ей вопросы, и она отвечала примерно так: нужно, например, узнать имя этой женщины-автора — составляется перечень разных женских имен и биопсихоаналитик ведет свой карандаш (или палочку, я не поняла) по этому ряду — как раз возле имени "Александра" палочка начинает прыгать! Короче, после такой именно процедуры была найдена "Александра Дмитриевна" и определенно, кто она, где жила-училась-писала... Но оставим эти, полученные довольно странным образом, сведения на совести автора исследования Кораблева (мне, все-таки, кажется, что он привлек экстрасенса к совместной работе только для того, чтобы заинтриговать современного искушенного читателя). Во всяком случае, страницы этой книги проглатываются с захватывающим интересом, словно перед вами не литературоведческая работа, а криминальный роман Агаты Кристи.

Поднимался все это время и вопрос о черновиках "Тихого Дона", их просили Шолохова показать. После войны он говорил — были, были черновики, да не смог я свой архив вывезти, когда немцы наступали, так он и сгорел. (Правда, Шолохов добавлял, что черновики видел А.Софронов, личность, как все знают, довольно сомнительная). А вот недавно (в 1999 г.) директор Пушкинского Дома в Петербурге сообщил, что непоименованная родственница Вас. Кудашева, писателя и друга Шолохова, предлагает российскому Институту мировой литературы приобрести у нее "рукопись-черновик Шолохова" (ранее она предлагала ее аукциону Сотби, но на аукционе никто за нее запрошенные большие деньги не дал). Что ж, может, эти листы действительно показывают работу Шолохова — ведь он не просто "взял готовую книгу — и написал на ней себя в качестве автора", он с ней много работал! Да вот предъявить общественности эти листы — не решался. Понимая, ЧТО последует...

Итак, на сегодня все серьезные исследования дают единогласный вывод: существовали у "Тихого Дона" автор — и "соавтор". Ну, "соавтор" это Шолохов (и, возможно, еще кто-то с ним). А кто же автор? Среди существующих кандидатур - следующие: малоизвестный писатель Тарасов-Родионов (впрочем, большинством он отвергается как человек, хоть и писавший о Доне, но скорее — очеркист и средний рассказчик); предлагали в авторы П.Громославского, тестя Шолохова, довольно образованного человека, в прошлом станичного атамана (была там и другая версия с его участием — он, мол, соглашался отдать Шолохову "сундучок с рукописью", если тот женится на его дочери, бывшей на 5 лет старше Шолохова, но выглядит это, по-моему, слишком надуманно, к тому же Шолохов всю жизнь довольно неплохо и не чувствуя разницы в летах прожил со своей Марией Петровной). Высказывалось также мнение, что автор — это писатель Серафимович, который "не мог опубликовать роман под своим именем". Это почему же — не мог? Серафимович был тогда в чести, работал редактором журнала "Октябрь", написал и опубликовал насквозь идейную повесть "Железный поток" (это позже, в конце 30-х, прототипа его главного героя, Кожуха, реального комкора Ковтюха, арестуют, подвергнут пыткам, но он так и умрет, не подписав обвинений); вполне Серафимович мог опубликовать, если бы он был — автор... Предлагаемую экстрасенсом загадочную "Александру Дмитриевну", я думаю, можно и вовсе в расчет не брать.

И вот остается только один кандидат — Федор Дмитриевич Крюков (о нем, "забытом имени", в 60-е годы в ростовской газете написал храбрый человек В.Моложавенко; по газете затем основательно "ударили" из Москвы). Крюков, по происхождению казак, сын атамана станицы Глазуновской, окончил Петербургский историко-филологический институт, печататься начал еще студентом, в 1896 г. Он по политическим воззрениям народник, позже избирался в 1-ю Государственную Думу, продолжал печататься в литературных журналах, работал в редакции "Русского богатства". Это о нем Н.Г.Короленко писал: "Крюков первый дал нам настоящий колорит Дона". Крюков много раз (в составе санитарного отряда Думы) бывал в действующей армии во время "войны с германцем", а в 1917 г. был избран в Совет Союза казачьих войск. Солженицын, тоже происходящий из донских краев, указывает, что, по сохранившимся свидетельствам, "Крюков все эти годы продолжает писать большую книгу, начатую еще в Петербурге, во время 1-й мировой войны". При распаде и отступе (от красных) Донской армии, Крюков, ее офицер, отступает на Кубань, где и умирает от сыпного тифа, в своей же станице. Одни исследователи (в том числе Солженицын) полагают, что автор — именно Крюков, что это его "сундучок" достался Шолохову, другие же, сравнивая "Тихий Дон" и опубликованные произведения Крюкова, утверждают, что он писатель-талантливый, "но — не гениальный". Кто знает, кто знает — был "талантливый", а затем созрел и воспарил!

Больше кандидатов (на сегодня) — нет.

А под конец мне хочется предложить свой вариант того, "как было дело". Этот вариант кажется мне психологически оправданным и возможным (никаких "ясновидящих" я для его обоснования не привлекала). Итак. Молодому Шолохову достается в 1924-25 гг. сундучок с толстой рукописью, почти законченными будущими 1-й и 2-й частями "Тихого Дона", а также тетради с планами и наметками для его завершения. Сундучок этот, очевидно, пролежал с 20-го года в чьем-то доме "на стрехе" или в подполе, а когда его нашли, то принесли Шолохову: "ты у нас письменный, ты разберешься" (может, и Громославский — тесть отдал). Когда Шолохов стал разбираться и прочел рукопись, то понял (скорее, "почувствовал" — человек он был, надо отдать справедливость, талантливый), что перед ним — великая книга, да еще очень затронуло его, что это — о казачьей жизни, о родной ему Донщине. Шолохов кинулся к старшему, уважаемому товарищу, тоже "дончаку" — писателю Серафимовичу (с ним он как раз в 25-м году познакомился) — что делать? Серафимович прочел и, высоко оценив прочитанное, понял, что книгу во что бы то ни стало надо издать. В то же время он, более политически опытный, сразу увидел большие сложности: главный герой, казак, — все же "белый", и к большевикам тяги не имеет; кроме того, автор (а имя Крюкова в сундучке было) — тоже "белый", офицер и "враг". Тогда Серафимовичу увиделся выход: нужно использовать имеющийся материал, как "черновик" для новой книги, показывающей "трудную дорогу казачества к большевикам". Он глянул на молодого и горячего Шолохова, вспомнил его стремление к писательству и решил, что это — подходящая кандидатура для подобной работы.

И Серафимович предложил Шолохову "превратить этот черновик в настоящую, революционную книгу, нужную для народа", сказав при этом, что работа "с черновыми записками" — обычное дело, что все писатели используют "первоисточники" — документы, исторические хроники, воспоминания и, перерабатывая их, создают нечто новое. "А сумею ли я?", — спросил Шолохов, на что Серафимович ответил, — "Да, и я тебе помогу". Так зародилось это "содружество". 1-я часть книги не потребовала большого вмешательства, со 2-й стало труднее, а уж в 3-й (и 4-й) встретились непреодолимые преграды. По совету Серафимовича было решено имя Крюкова нигде не упоминать (это сыграло с Шолоховым потом злую шутку). И вот Серафимович направлял, Шолохов писал, работая самозабвенно и истово, "дорабатывая", жена — Мария Петровна печатала, и уже в 1927 г. 1-я часть подана в "Октябрь", Серафимович — главный редактор дает "добро", и "Тихий Дон" является миру.

Когда начались разговоры о "краже", Шолохов поначалу продолжал считать, убежденный Серафимовичем (взявшим такой грех на душу), что "кражи", плагиата не было; чтобы доказать это себе, он, после выхода 2-й части, на время отошел от работы с "Тихим Доном", решив написать "чисто свое", и в начале 30-х приступил к "Поднятой целине". Эта книга, написанная на животрепещущую тему коллективизации и "нового казачества", имела успех, но, что отмечали все, с "Тихим Доном" ее и сравнивать было нечего. Тут-то постепенно Шолохов стал понимать, КТО такой он, и КТО такой — владелец сундучка, настоящий автор. Так Шолохов оказался "в ловушке". Горечь этого сознания, невозможность "прыгнуть выше головы", постепенное отчуждение от станичного народа, восхваление властей и "дружков" (да смерть в 1949 г. наставника — Серафимовича) сделали свое черное дело и превратили его в того Шолохова, которого мы знали в послевоенные годы. Выросли самоуверенность ("сто в столице, один — в станице") и злоба, тут и юдофобия кое-чего добавила; талант, который был у него — иссох. Понимал ли он эту связь или нет, неизвестно, может, как чеховский Ионыч, он превратился в совсем другого человека?

То, что этот вариант имеет право на существование, поддерживается мнением исследователей Макаровых; в их книге (упоминаемой мною ранее) пишется: "Соавтор в "Тихом Доне" представляется нам многоликим. (...) Определенное единство, законченность и оформленность получившегося произведения заставляет думать о наличии в те годы достаточно мощной интеллектуальной силы, сумевшей спланировать и направить непосредственную литературную работу Шолохова. А может быть, и определявшей — и определившей! — его судьбу".

Хотелось бы, хотелось прочесть "Тихий Дон" в его первозданном, как задумывал АВТОР, виде...