«Тихий Дон». Нерешенная загадка русской литературы ХХ века / Л.Г. Брылёва

доктор культурологических наук, профессор-консультант

Еланкины — казачья фамилия редкая и благозвучная. Она произошла, по-видимому, от названия речек Елань и Еланка, протекающих по территории водного бассейна реки Дон.

Понимание истоков любого народа позволяет уяснить не только «откуда» и «кто» он, но и «зачем» этот народ в мировой истории. В разные времена культурный статус казачества определяли исходя из конкретных исторических условий. В дореволюционной России — это одно из сословий нашей страны, для более раннего периода существовали различные определения, в том числе и как относительно самостоятельный субэтнос, проживавший на южных границах Российского государства. А на самом деле казаки — это особенная стихия! Казаки — словно степные кентавры. С малолетства сажали казака на коня, учили стрелять и владеть шашкой, вводили во взрослое воинское дело. Под православными хоругвями совместно с Россией они участвовали во многих сражениях с татарами, турками, поляками и иными «пришлеца́ми». Они осваивали необозримые просторы Сибири, Дальнего Востока. И не раз нападали на русские земли, и не единожды поднимали народ на кровопролитные восстания и возглавляли их. Российская власть боялась и уважала казаков за особенный сплав их качеств — способность к самоорганизации, неустрашимость, талантливость и непокорённую пассионарность. И потому прилагала немало усилий сначала для заключения с казаками дружественных договоров, потом — для вхождения их в состав государства и для формирования из них воинского оплота российского престола и самодержавия.

Весь казачий Дон издавна по социально-экономическим, этническим и климатическим условиям разделялся на две части: Верхний Дон (верховые казаки), в котором значительную часть населения составляли бедняки, и Нижний Дон (низовые), где преобладал зажиточный, домовитый слой казачества.

В истории нашей страны были тяжёлые времена, приходили годы потрясений и страшных кризисов. В начале 20-го столетья на таком переломе эпох и совершалась жизнь (как светлое и трагическое служение) одного из талантливых сынов своего народа — Ивана Николаевича Еланкина.

Еланкины селились в верховьях Дона, неподалеку от речек Елань и Еланка. Семья Ивана проживала в хуторе Базки́[1] вблизи от крупной верховой станицы Вёшенская Донского округа области Войска Донского[2]. Глава рода, отец Ивана — Николай Петрович Еланкин (1870-1956), мать — Татьяна Сафоновна (1873-1949)[3]. Детей у них было много, но до зрелого возраста дожили только три сына: старший — Иван, средний — Георгий (по-казачьи Егор) и младший — Василий.

Время жизни братьев пришлось на тяжелые годы XX века: революция, Гражданская и Великая Отечественная войны. Судьба каждого была охвачена кровопролитными битвами. Но самые первые годы их детства и юности были годами духовно-идейного подъёма и начала искреннего строительства новой жизни.

Николай Петрович Еланкин (по-казачьи Никола) был известен в Базка́х и в округе как взрывной и неуёмный, самобытный и нестандартный казак. На «императорском смотру» он покалечил ногу. С тех пор передвигался при помощи палки, позже на одном, а в конце жизни — на двух костылях. Искал правду жизни во всех концах земли и у Бога. Ходил на Святую Землю. Знал наизусть Псалтирь. Помогал священнику при отправлении обрядов. Провожал с молитвою на похоронах каждого усопшего казака. А затем под влиянием побывавших в Петрограде казаков-фронтовиков и старшего сына-семинариста он проникся революционными идеями. Можно удивиться такому сочетанию в одной человеческой душе. Но это было, и было массово в предреволюционные годы. Некоторые исследователи пишут об «утопической революционной религии», которая выражалась в искренней убеждённости в возможности реального построения идеальной социальной организации. Народное сознание исстари верило в созидание Небесного Царства на земле. В начале XX века в жизни и литературе это желание вылилось в яркий всплеск романтического эпоса эпохи, одним из представителей которого и стал Иван Еланкин (1899-1942).

Молодой Иван сызмальства ощущал всю живую бескрайность Мироздания, имел неодолимую тягу к истине и способность «слышать» её зовы. Он самостоятельно обучился грамоте. Перечитав все книги по русской и мировой литературе из домашней библиотеки хуторского провизора, все газеты, брошюры и журналы, какие можно было достать в Базка́х, он в пятнадцать лет сбежал из хутора и отправился в город Новочеркасск — столицу Войска Донского — по его собственным словам, «за Светом и за истиной». Здесь продолжала разворачиваться его незаурядная способность к самообразованию. Как одарённый слушатель, он был принят со стипендией в учительскую семинарию. И с головой утонул в ставшей, наконец, полностью доступной художественной и философской литературе, пытаясь найти точные формулировки для выражения его собственного ощущения Мироздания и места в нём отдельного человека и общества в целом. В те времена семинарии зачастую служили рассадником революционных идей, а город Новочеркасск стал в 1918 году центром Гражданской войны во всей стране. Сюда стекались отовсюду интеллигенты, дворяне, священники, политики и офицеры, убегающие от Советов на юг России. Новочеркасск превратился в кипящий котёл, в котором красные, белые силы и разношерстные бандиты чересполосицей сменяли друг друга.

Здесь и зарождаются первые литературные тексты Ивана Еланкина, которые он печатает под псевдонимами в Новочеркасском издании «Известий», а затем в газете «Красный Дон». Он публикует романтико-эпический очерк «Мировой разлив», безгранично любящий замысел о «тихом Доне казачества», который, видоизменяясь и насыщаясь в дальнейшем конкретными реалиями, будет развиваться на всех этапах его пути.

В самом конце 1910-х годов его мобилизовали в Деникинскую Белую армию. Позднее он её покинул. Скитался по донским степям, где перемещались белые, красные подразделения и различные дикие банды. Его внутренними попутчиками были десятки философских книг, которые он самоотверженно носил в казацкой сумке на плече как драгоценность... Под ногами была родная земля, над головой — бесконечное небо, за плечом — мудрость ушедших поколений... От них он слушает ответы, созвучные своему поиску.

Зимой 1919/1920 годов Иван возвращается домой, в Базки и Вёшенскую, пронизанный болью и ненавистью к безумной бойне Империалистической войны, к новочеркасскому кровавому хаосу войны Гражданской. Возвращается невредимый, хранимый Богом и умными словами из прочитанных им ранее книг. После всей недавней чехарды событий он жаждет не войны и разрухи, но созидания принципиально иной жизни для своих казаков — жизни в культуре и в мире. Как увидим позже, новочеркасский и степной постновочеркасский периоды дали Ивану фундаментально необходимый опыт: «слышание» мирового противоборства добра и зла. И укрепили в нём главное: ненависть к кровопролитным бойням и чувство всепокрывающей «надмирной» любви к самой жизни, к людям, к большому и малому Отечеству. И с этой любовью Иван начинает служить землякам и счастливому, как ему казалось, будущему Дону, раскрываясь во всех своих возможных ипостасях: организатора, творца и исполнителя замысла о поступательном благоустроении жизни.

В родных краях только что закончилось поражением знаменитое Вёшенское восстание. Вернулись красные. Вернулся и глава семейства Никола Еланкин (физический инвалид, он ушёл вместе с обозом красных, покинувших станицу в 1919 году[4]). Но обстановка вокруг была все ещё неспокойной.

В хате Николы, с новой силой доискивавшегося «правды жизни», для жарких бесед с Иваном стали собираться молодые хуторяне. Они с уважением называли неуёмного Николу «дедом революции». Георгий и Василий (14 и 11 лет), родные братья Ивана, видели в нём неприкасаемый авторитет, самозабвенно любили его, повсюду тянулись за ним, как нитка за иголкой. Вскоре Иван вступил в РКП(б)[5], которая обещала столь нужный «Мир народам!» как гарантию нормальной жизни (это обещание не будет выполнено, но тогда люди об этом еще не знали). Средний брат Георгий, разумеется, при помощи Ивана, организует в Базках первую комсомольскую ячейку[6], которая начинает энергично развиваться. Как вспоминает младший брат Василий[7], они «много читали, учились, занимались самообразованием и культурно-просветительской деятельностью среди хуторян».

После создания первых комсомольских ячеек в хуторе Базки и станице Вёшенской Иван способствовал организации отрядов ЧОН (Частей Особого Назначения). Функции отрядов ЧОН в стране значительно варьировались в зависимости от конкретных условий их пребывания. Для базковско-вёшенского отряда во времена Ивана первейшей, необходимой была охранно-защитная функция. В состав отрядов включали вновь принятых комсомольцев для защиты станиц, хлебных засыпных пунктов, складов оружия, государственных и партийных учреждений от нападений банд, для защиты и охраны самими молодыми казаками той новой жизни, которую они собирались строить[8]. Председатель окружного исполкома М.П. Мошкаров так описывает положение в близлежащих станицах в 1920 году: "По станицам и хуторам бродили банды. Под Мигулинской отряд белобандита Федьки Мелехова, у Базко́в банда Рябчикова. Сидишь в исполкоме, а винтовка рядом лежит. Временами некоторые станицы ... находились на осадном положении«[9]. Иван возглавил сводный Вёшенский отряд ЧОН как политрук. Возможно, поэтому в дальнейшем он будет зачислен в Красную Армию, в группу старшего комсостава (категория 9), в запасе.

Вскоре, как «один из лучших представителей молодой казачьей интеллигенции», Иван Еланкин был направлен на усиление руководства в округ, в окружком РКП(б). Обладавший сызмала объёмным мироощущением, он творил всегда целостно: в сферах культуры и образования, в идеологии и литературе, в журналистике и охранно-защитном движении, как в социально-бытовом (в будущем — профсоюзном), так и в физическом (ЧОН) направлениях, не исключая самой живой жизни.

Он становится одним из создателей и организаторов первого штаба культурной революции на Верхнем Дону — окружного отдела народного образования. И начинает щедро делиться уже выстраданными им ранее «светом и истиной» с другими. В программу штаба входил целый ряд значимых для дончан мероприятий: организация первых советских школ, подготовка для них учителей, открытие в хуторах и станицах невиданных ранее изб-читален, библиотек, постановка спектаклей и театрализованных представлений на злободневные темы, создание школ для ликвидации неграмотности казаков и казачек, проведение разовых и системных субботников, обязательная помощь семьям красноармейцев и многое другое.

Почти в это же время молодого Ивана назначают на должность заведующего отделом агитации и пропаганды Верхне-Донского окружкома РКП(б) (по сути, главным идеологом всего Верхнего Дона). Ивану поручили продолжить уже начатое им в Базках и Вёшенской дело — создать Союз Молодежи в Верхне-Донском округе[10] и организовать первичные молодёжные ячейки во всех станицах и хуторах. Это открывало реальную перспективу вовлечения последующих поколений в строительство новой жизни. И если для базковской молодёжи пассионарный Никола был «дедом революции», то самого Ивана можно назвать прародителем комсомолии всего Верхнего Дона, 100‑летие со дня рождения которой отмечалось в 2020 году.

По линии управления Иван сразу занялся «налаживанием связей с центром и на местах», поскольку понимал, что это есть "первое условие организованности и продуктивности всякой работы власти«[11]. Народ и власть, как он тогда полагал, могли существовать только в «налаженном» единстве связей, то есть «в ладу», и таким образом становиться совместными созидателями новой жизни. В другие идеологические задачи входило: организация изучения истории нашей страны, истории партии, современного положения на Дону и в России, постоянная учёба в политпросвете, где прорабатывались вопросы «текущего момента». Он выступал на митингах и собраниях во многих станицах и хуторах на темы: «Интеллигенция и революция», «О Советской власти и трудовом казачестве», «Нельзя стоять в стороне» и др.

Будучи председателем Верхне-Донского Союза работников просвещения и социальной культуры, он во всех делах видел неразделимость образования, культуры, идеологии и бытовых условий, сцепленность их задач между собою. Он остро воспринимал и материальную нужду человека: на всяком новом месте организовывал финансовую и бытовую помощь, начиная ещё со студентов семинарии и далее — семьям погибших казаков, многодетным семьям, заболевшим сотрудникам и т.д.

Сам являясь примером мощного самообразования, Иван бескомпромиссно отстаивал перед работниками Народного образования (Наробраза) необходимость иметь наряду с государственным школьным также и внешкольное образование, которое стимулирует самостоятельную, индивидуальную активность каждого человека[12]. Он четко осознавал настоятельную необходимость создания условий для саморазвития казаков, начиная с поддержки любознательной тяги к познанию, помощи в освоении ими элементарных навыков грамотности и далее — в самостоятельном поиске ответов на вопросы, которые поставляет перед ними вся жизнь. Это САМОобразование, как его понимал Иван, было частным выражением той талантливой способности казаков к самоорганизации, о которой уже говорилось ранее. В ту революционную пору оно становилось одним из значимых условий развития и хотя бы относительно устойчивого самостояния человека из народа, его зрелой ориентации в новой реальности. Во всех этих направлениях он стучался в душу каждого человека, от простого казака до функционера любой инстанции. И тем способствовал возделыванию и культивированию самóй почвы казачьих душ, чтобы она производила лучшие из возможных плодов.

Во всех делах Ивана от него, как и от Георгия, исходила доброта. И она была наследственной. У их отца, при всём его взрывном, временами даже буйном и неудобном характере, жила под спудом устремлённая в будущее и до трогательности добрая душа. Так, изначально он молился о своих хуторянах, о ниспослании усопшим казакам вечной жизни на небесах, позднее пригревал в своей хате молодую хуторскую поросль казаков, собиравшихся создавать счастливую жизнь здесь, на земле. В голодные годы «дед Никола» одаривал малышню казавшейся им тогда чудом конфеткою, и вопреки запрету начальства, даже после предупреждения об увольнении, продолжал бесплатно пускать ребятишек на киносеансы. После выключения света приоткрывал в двери щёлочку, и они, проползая между скамейками и ногами сидящих, устраивались в разных углах на полу и просматривали кинофильмы, единственное доступное явление культуры, в которой они в то время нуждались так же остро, как и в самом хлебе... Об этом с умилённым удивлением вспоминали позже оставшиеся в живых станичники.

Но продолжим повествование об Иване и его делах в двадцатых годах двадцатого столетия. Кроме решения перечисленных выше задач, Иван стоял у истоков создания издательско-типографского органа всего региона, органа, который должен был стать ещё одним способом объединения людей для новой жизни (он не только генерировал идею «образовательного просвещения населения средствами массовой информации», но и помогал в реализации этой идеи — быстрейшем приобретении типографии и распространении газеты по хуторам и станицам Дона). После выхода в свет первых номеров «Верхне-Донской правды» Иван и сам стал публиковаться в ней. Одновременно он выражал эту жизнь в художественных образах в виде литературной прозы, о чём подробнее расскажем позже.

А между тем жизнь потребовала от Ивана изменения горизонтов деятельности. И в 1921 году по результатам успешной работы И.Н. Еланкин был направлен для продолжения образования в Москву, в коммунистический ВУЗ (комвуз/университет) им. Я.М. Свердлова, первое в стране Советов высшее учебное заведение, готовившее советские и партийные кадры.

Получая образование в Москве, Иван одновременно читал лекции на фабрике «Красный богатырь» и немного подлечился в санатории от обнаруженного туберкулеза[13]. Хотя, по-видимому, из-за недостатка средств находился там лишь несколько недель.

А что же братья, Георгий и Василий? Как складывались их судьбы? Происходя из малограмотной семьи, три брата активно стремились к знаниям. Все трое, начав с «пастьбы овец» и церковно-приходской школы, поочерёдно получали высшее образование в Москве, вступали в ряды РКП(б). Однако дальнейшие их жизни разворачивались у каждого по-особому.

Средний брат, Георгий Николаевич Еланкин (1906-1985), в 1920 году в возрасте 14 лет, как уже было сказано раньше, организовал при помощи старшего брата Ивана в хуторе Базки первую комсомольскую ячейку и возглавил её[14]. С радостным азартом он руководил всеми видами деятельности, которые осуществляли комсомольцы и сочувствующие им молодые казаки. Являлся штатным членом сводного Вёшенского отряда ЧОН, вооружённого винтовками и пулемётом. В 1923 году как один из активнейших комсомольцев был избран секретарём Вёшенского волостного комитета комсомола.

В том же году поступил на рабфак в Ростове-на-Дону, а затем, в 1925 году, уехал в Москву и начал обучение в МГУ на филолого-литературном отделении факультета, название которого многократно менялось (общественных наук, литературы и искусства и др.). После окончания университета был направлен в Ленинград, на должность инспектора Ленинградского радиовещания. Позднее Георгия мобилизовали в армию, в артиллерийские войска, где навыки стрельбы и управления конями были ему сродственны по его донскому опыту. Прошёл в этом качестве всю финскую войну. По её окончании воинская часть Георгия была расквартирована под Ленинградом, где неподалеку мама со мной, трехлетней дочкой, сняла дачу. Туда он приезжал на коне на свидания с нами. Однажды, по моим горячим просьбам, он подхватил меня, посадил на коня впереди себя, и мы понеслись втроем — Он, Я и Конь — через лес навстречу солнцу и ветру! А сзади доносился умоляющий крик мамы: «Гё-ё-ё-ргий! Гё-ё-ё-ргий!..». И этот символический полёт сквозь мелькания-чересполосицу света и тени под предупреждающую мольбу мамы впаялся в меня на всю жизнь — счастье полёта под колокольный звон маминого предупреждения...

Двадцать второе июня 1941 года призвало Георгия к продолжению воинского дела. Едва вернувшись с финской, уже в начале июля он добровольцем шагнул в войну Отечественную. Он служил на суровом Ленинградском фронте, сражался всё время на передовой, «на передке», как с особым почтением говорили знающие в этом толк фронтовики. Был командиром артиллерийской батареи, стрелял прямой наводкой: дуло в дуло, глаза в глаза с фашистом. В июне 1943 года Георгий был ранен, контужен, годами лечился в госпиталях и дома, выкармливался «с ложечки». Закончил военные действия по ранению в 1943 году в звании капитана артиллерии. Был награждён медалями «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией» и юбилейным орденом Отечественной войны 2-й степени[15].

Георгий Николаевич обладал щедрым литературно-художественным талантом, почти аналогичным таланту Ивана, но с меньшим космическим мироощущением и, следовательно, с иной — детско-юношеской — тематикой. Незамутнённо чистыми глазами молодого казачонка Кирюшки Георгий воссоздавал предреволюционную и революционную пору на Дону через преданные отношения пацанёнка с его дедом, через соитие с природой и через его отроческие радости и горести на этой сначала мирной, а потом всё более разгорающейся земле. Там благоухала вольная степь с её восходами и закатами, жили многочисленные зверюшки, тонко курлыкал, распахнув крылья и вытанцовывая незамысловатые коленца, раненый кем-то Журка-журавель, которого дед и внук с любовью выхаживали месяцами. Георгием был написан полный чемодан текстов, но до публикации дело не дошло, так как из-за множества серьёзных болезней он не мог целиком погрузиться в творчество. Сил хватало только на регулярно оплачиваемую деятельность журналиста. Он работал ответственным секретарём многотиражных газет крупных ленинградских предприятий.

Георгия неоднократно приглашали на Дон как одного из первых комсомольцев, на юбилейные революционные праздники в качестве почётного гостя. Встречи были совершенно необычными[16]. Морем цветов приветствовали большие и малые казаки машину с гостями ещё на подъезде к Базкам, закидывали цветами в воздухе, бросали под колёса, устилали ими дорогу впереди. Затем произносили речи, накрывали столы, повязывали взрослым пионерские галстуки.

Скончался Георгий Николаевич Еланкин в 1985 году в Ленинграде.

Дети: дочь Лариса Георгиевна[17], родилась в Ленинграде, в тридцать седьмом, трагичном и предвоенном, году (01.02 1937). В детстве успешно ловила диверсанта, годами «выхаживала» и выкармливала с ложечки раненого отца. В дальнейшем — доктор культурологических наук, жена военнослужащего (от курсанта до капитана I ранга). Совокупную школу жизни прошла в закрытых воинских гарнизонах, в экстремальных климатических, психологических, социальных условиях Крайнего Севера, где суровость жизни восполнялась немыслимой красотой и космическими гармониями полярных сияний, возводившими человека к вечности. В 1962‑м году она находилась практически в эпицентре военного Карибского кризиса, на стратегической ракетной базе «Главного удара» на Чукотке под Ана́дырем... Особенные несколько суток, проведённые под вой «ревунов» в боевой готовности № 1 (в ожидании пуска мужьями ядерной стратегической ракеты и ответного удара с американской стороны) стали для неё реальной встречей с вечностью и со смертью. Под стук метронома военной радиостанции в душе расставлялись точки над всеми будущими «i». Раздвигалась самозамкнутость человеческого «эго», приходило чуткое осознание личной ответственности за границы страны, её территорию, за судьбу самого государства, столь богатого природно, но по-прежнему мало обустроенного для человеческой жизни. Возникал «вечный» вопрос, который когда-то мучил и Ивана Еланкина: о соотношении Мироздания — человечества, общества, государства — и отдельного человека. Словно продолжая поиск Ивана, она получает возможность в ином историческом контексте и с иными — современными научными методами изучать проблему самостояния и саморазвития человека в различных сферах его бытия. Потому, вернувшись в Ленинград, она продолжила начатое на Севере многолетнее теоретико-практическое комплексное исследование условий «Самореализации личности в различных видах деятельности» (в искусстве, науке, политике, религии, космонавтике, армии и др.). За драматизм результатов материалы исследования были запрещены к публикации. Но они «самиздатом», рукописно разлетались по многим населенным пунктам страны[18]. Впоследствии защитила кандидатскую и докторскую диссертации. Была вузовским преподавателем, работником в сферах академической науки, консультирования и управления.

В 90-е «перестроечные», вновь экстремальные годы в Ленинграде / Санкт-Петербурге существовало неустойчивое перехо́дное «многовластие», которое складывалось из представителей коммунистов, демократов разных направлений, народных масс, выплёскивавшихся на площади, набережные и улицы, и исторически вре́менных, но в ту пору подлинных «ночных хозяев города» — вырастающих криминальных структур. Налицо была ситуация, аналогичная 1917 году... Санкт-Петербург не должен был стать колыбелью четырёх революций, три из которых здесь уже произошли — в 1905-ом, в феврале и октябре 1917-го года!.. «Революционные» уроки предков, в частности, жизни самого Ивана, были усвоены Ларисой Георгиевной вполне. Она исследовала суть происходивших процессов и практически взаимодействовала с ключевыми фигурами основных властных сил в городе. Под перекрестьем угроз и временны́м прессингом[19] она способствовала принятию лучших управленческих решений, предохраняющих город от скатывания в гражданскую войну. Приходилось удерживать натиск перемен, разрушавших устои государства, и выстраивать «мосты» (или хотя бы «мостики») для мирного перехода от одного политического строя к другому с опорой на глубинные российские ценности. В это же время набирала соответствующие руководящие кадры. В 1991 году инициировала создание первого ВУЗа в новой России для взращивания отечественных управленческих кадров верхнего эшелона — "СЗКЦ«[20], созданного на территории расформированной ВПШ и позже переименованного в Северо-Западную Академию Государственной службы при Президенте РФ. Искала для него кадры высшего уровня, курировала работу Центра в годы его становления. В 2000‑е годы продолжила теоретико-практические исследования проблем духовной культуры и онтологии образования, разрабатывала типологию духовного пути личности (в системе Российской Академии образования), была одним из создателей «Общества православных психологов» при СПб Епархии. В 2010-е годы вернулась к корням своего рода: собрала материалы о Еланкиных и осуществила процесс политической реабилитации Еланкина И.Н.[21]... Однако, это ещё не была реабилитация всей его жизни...

А теперь — о младшем брате Ивана Еданкина. Василий Николаевич Еланкин (1909-1988) принимал участие в рождении первой комсомольской ячейки в Базках и в дальнейшей её деятельности (с 11-ти лет). Сначала, по его словам, это было — «кто куда пошлёт». А вскоре он уже заведовал избой-читальней, составленной из собранных комсомольцами книг, «книг было мало, а читателей было много», был ответственным организатором театрализованных представлений и спектаклей и одним из «актёров». Он организовывал коллективные уборки сена, боролся с самогоноварением, доучивался казачьему воинскому делу.

Будучи в отряде ЧОН, Василий защищал Вёшенскую в окопах, вырытых на её окраине, находясь в общей линии обороны с товарищами. Атаку нападающих они встречали пулемётным огнём. В Базках, когда получали известие о готовящемся набеге, били три раза в церковный колокол. На этот сигнал сбегались комсомольцы, и разводящий распределял их по местам. Василий часто стоял ночами на одиночных постах с винтовкою выше своего роста. И хотя было и голодно и холодно и по малолетству он боялся и страшился, но преодолевал себя и никогда не покидал порученного ему поста. Так он поступал и во всей последующей жизни...

По окончании рабфака в Ростове-на-Дону Василий поступил в гражданский ВУЗ — Московский строительный институт. Но после призыва в армию был переведён в Московскую Военно-инженерную Академию им. В.В. Куйбышева. По её окончании был назначен зам. начальника строительного факультета, затем — главным инженером строительного отдела стрелкового корпуса, в 1940 году переведён в главное интендантское управление Красной Армии[22]. Во время Великой Отечественной войны строил и взрывал (при отходе наших войск) переправы, мосты, железные дороги и другие пути сообщения. В месиве войны он организовывал большие массы людей, лошадей и техники. И добивался сохранения солдатских жизней в самых сложных военных ситуациях по принципу: минимум потерь при максимуме результата. Награды: две медали «За боевые заслуги», медаль «За оборону Сталинграда», медаль «За оборону Кавказа», медаль «За победу над Германией», ордена Отечественной войны 1 и 2-й степени, два ордена Красной Звезды, орден Красного Знамени, юбилейный орден Отечественной войны 2-й степени[23]. После войны служил на высоких должностях в Министерстве Обороны СССР, в том числе руководил строительством первых атомных объектов. Закончил службу полковником инженерных войск. Дети: Светлана Васильевна (1941/42 — ?), Юрий Васильевич (1949/50 — 2011).

Итак, покинув Базки и уехав учиться в столицу, Георгий и Василий по окончании вузов получили направления в многомиллионные советские города и с очень большим ожиданием и интересом включились каждый в свою профессиональную деятельность в Москве и в Ленинграде. Проблемы, разрастающиеся далеко за горизонтом, звучали для них теперь уже не так злободневно[24].

Иван же, наоборот, душой и всею своей жизнью оставался «на земле», со всеми её перипетиями. И не случайно ещё в ранней новочеркасской публикации «Мировой разлив» он выбрал псевдоним «Земля И.». Он хотел понять «всю правду жизни этой земли», жизни человека на ней, обращённой к небу, служить ей всеми возможными способами. Этот псевдоним соединял в себе представления начинающего писателя и о нашей планете, совершающей свой космически упорядоченный путь во Вселенной, и о Земле-Матушке, в родные берега которой всегда будет возвращаться после разлива, как ожидал Иван, тихий-Батюшка-Дон, и о земле как почве души самого человека.

По окончании учёбы И.Н. Еланкин был командирован ЦК на Северный Кавказ, в распоряжение Юго-Восточного Бюро ЦК. Здесь Карачаево-Черкесским окружным комитетом РКП(б) он был назначен заведующим отделом агитации и пропаганды, зам. заведующего окружным отделом народного образования, в Крайполитпросвете — заведующим Бюро по самообразованию, работал редактором газет «Горская жизнь», «Красный пахарь» и др. Здесь же, в Майкопе, произошла и его встреча с писателем А.А. Фадеевым, который оценил самобытность и обаятельную неординарность личности Ивана[25]. В дальнейшем Ивана Николаевича направляли в разные регионы, которые он хорошо знал, и назначали на различные должности на идеолого-образовательном и литературно-журналистском поприще, на работу, которую он любил и в которой мог нести людям свет. Занимая достаточно высокие посты, на вопрос в анкетной графе о профессии он писал просто и ёмко: "Учитель«[26].

Теперь остановимся подробнее на особенном даре Ивана Николаевича, о котором уже упоминалось выше. Он был наделен этим даром от рождения[27]. Ивану было свойственно чрезвычайно редко встречающееся в человечестве целостное космическое мироощущение, сообразно которому он и жил. Он ощущал как живые уровни бытия, дарованные человечеству Богом: и космический, и планетарный, и уровень природных стихий (воздуха, воды, земли, огня), и человека, включённого всецело в мировой божественный поток творения жизни со всеми уровнями его земного бытия. Этот дар наиболее полным образом воплощался в его литературном творчестве...

А теперь прервём на время последовательное изложение биографии Ивана и сосредоточимся на этом, может быть, самом важном для него деле. Проследим литературный путь Ивана Николаевича Еланкина (и относящееся к нему исследование) на протяжении всей его жизни, начиная от юношества и вплоть до момента ареста...

Как известно, его первый литературный опыт состоялся в Новочеркасске в 1918 году. В 1920-ом, возвратившись в Базки и Вёшенскую, на одном дыхании со всем пульсирующим многообразием дел, он развивает новочеркасский замысел и воссоздает в художественных образах происходившую недавно и существующую в настоящем жизнь любимого Дона. Уточнение Иваном его литературного замысла прослеживается в говорящих за себя названиях триады его последовательных текстов.

Первыми двумя из них были — «Мировой разлив» (1918) и «Буря» (1920). Зав. наробразом С.И. Ушаков оценил жанр «Бури» не как драму (таковой её задумывал Иван), а как произведение эпическое[28]. И тем подсказал Ивану название того дара, которым он неосознанно обладал. С этих пор, после московского перерыва, Иван уже в полной мере осознанно пишет эпический роман. Пройдя от романтического замысла‑концепции в «Мировом разливе» через драматические эскизы и сюжетные зарисовки в «Буре», он выходит к роману-эпопее. И третьим, уже окончательным названием произведения стало взятое им из текста «Мирового разлива» символическое словосочетание — «Тихий Дон», раскрывающее и суть жизни самого Ивана, и его будущего романа. В последующих текстах он уменьшает пафос романтичной неопределённости и в противовес ей усиливает драматический реализм: конкретизирует сюжет, создает внутри него неожиданные повороты и вводит цельные, самобытные характеры людей, как он сам говорил, «наших ближних, наших знакомых», и их быт.

В качестве персонажей Иван Еланкин избирает казаков, яркие судьбы которых убедительно выразили то переходное время. К сожалению, мы не знаем точно их фамилий. Но логично предположить, что это мог быть, в первую очередь, «ближний» сосед, действительно ярчайшая фигура — Харлампий Ермаков, полный георгиевский кавалер, так отчаянно не сумевший определиться, с белыми он или с красными, рассказы хуторян о котором тревожили душу Ивана созвучием с его собственными поисками. (Харлампий Ермаков[29] ,как известно, стал одним из прототипов главного героя будущего романа-эпопеи «Тихий Дон» Григория Мелехова)[30]. Ещё один персонаж — это совершенно неординарный отец самого Ивана — Никола (многие черты которого легли в основание образа Пантелея Прокофьевича, отца главного героя). Наконец, мать Ивана Еланкина — Татьяна Сафоновна, о чьей жизни можно было бы пропеть особенную песню. В том числе о её трагической и незаконной любви, о рождении любимого и всеми силами защищаемого ею ребёнка, о его смерти и о её служении по найму — батрачкою[31] (биография Татьяны Сафоновны во многом предваряет судьбу главной героини романа — Аксиньи). Вокруг было много интересных людей. И Иван уже собирался прочитать написанное о них нетерпеливо ожидающим друзьям.

Но... Тут пришли две великие беды-потери, два первых тяжёлых удара судьбы. Из хаты Николы (в которой к Ивану, руководящему культурой, образованием, идеологией, собиралась единомышленная молодёжь — сослуживцы и рядовые работники культуры) были похищены все литературные рукописи Ивана. И почти одновременно ушла в мир иной его молодая и пронзительно любимая им жена...

Весь хутор знал, кто похитил рукописи. Это стало понятно практически сразу. Об этом говорили непосредственные участники тех молодёжных посиделок — средний брат в семье Николы, организатор комсомольской ячейки в Базках Георгий (14-ти лет), член окружного исполкома Верхне-Донского округа (ответственная по Базкам) Ирошникова (17-ти лет), и «подобных свидетельских показаний была полная папка» у ветерана Гражданской и Великой Отечественной войн, краеведа А.П. Грибанова[32]. Даже спустя столько лет, в 2016 году, надсадно и яростно кричала мне из Базков по телефону старейшая базковская долгожительница, многолетний секретарь сельсовета Елизавета Петровна Каргина: «Укра-а-ал! Укра-а-ал!.. Во-о-о-р! Во-о-о-р!..» и так далее... (его имя назовём позже). Похитителя просили вернуть рукописи. Но сей человек отказался и вскоре покинул Вёшенскую... Иван же Еланкин, по словам людей, познакомившихся с ним в это самое время, в начале 20-х, был совсем седым...

Неоднократные попытки Николы, хозяина хаты, из которой было произведено похищение, подать заявление о пропаже не приводили к результатам: милиция отказывалась принимать документы. Это вызывало бурное негодование Николы, который начинал бегать по хутору с поимёнными проклятиями в адрес похитителя и сотрудников милиции, с громогласными угрозами, размахиванием руками и стучанием палкою. Тогда к женской части семьи пришли некие люди, очень тихо и убедительно разъяснили, что если они не «угомонят» Николу, то вся семья будет обращена в пыль и даже память о них будет стёрта с лица этой земли... Семья «угомонила» Николу. Обещание уничтожить и стереть память будет всё же реализовано спустя полтора десятка лет, но теперь уже по отношению к самому Ивану.

По дошедшим до нас документам[33] сам И.Н. Еланкин определял свой литературный путь как движение от концепции-замысла в очерке «Мировой разлив» — через драму «Буря» — к роману-эпопее «Тихий Дон», охватывающему события и быт казачества, начиная с 1912 года. Просьбы Ивана Николаевича о творческом отпуске для более производительной работы над романом удовлетворены не были... О том, какие события происходили «до» и «после» всего изложенного на этом первом допросе, нам уже не суждено узнать: протоколы всех последующих допросов, опись изъятого при аресте и всякое упоминание о конфискованных рукописях в архиве Ростовского ФСБ, где они должны были бы находиться по закону, отсутствуют[34].

Трагично, что рукописи созданных им литературно-художественных текстов были неоднократно похищены при недоказанных судебно-процессуальных обстоятельствах, а частично конфисковывались НКВД. Приведём лишь отдельные случаи. Например, «изъятие» у Ивана устной и письменной информации производилось, по-видимому, и позже уже упомянутого выше инцидента 1920-го года. В 1924-1925 годах вместе с Иваном длительное время проживал Г. Борисов, который был двоюродным братом того самого похитителя в 1920 году в Базках. Несмотря на предупреждения Георгия Еланкина, Иван доверял Г. Борисову. Каждодневно делился с ним идеями, замыслами, сюжетами. При командировочных отлучках оставлял все рукописи, написанные после 1920 года, на его попечение. После перевода на другое место службы Иван не смог сразу вернуть свои рукописи. В результате неоднократных письменных требований к Г. Борисову по прошествии времени, достаточного для перепечатывания или фотографирования текстов, ему вернули корзину с рукописями в развороченном виде и почему-то из рук НКВД (по воспоминаниям Георгия Еланкина и Алексея Грибанова, и по показаниям самого Ивана Еланкина[35]).

И, наконец, картина, венчающая эту историю: предновогодний «святочный» визит её участников к 35-летнему и седому Ивану Еланкину. 28 декабря 1934 года вместе с сотрудниками НКВД, арестовывавшими И.Н. Еланкина, прибыл и тот самый человек, кто похитил рукописи Ивана в 1920 году. Они арестовали И.Н. Еланкина и «забрали сундук с бумагами и собаку». Имя того человека — Михаил Шолохов (по воспоминаниям Алексея Грибанова, Георгия Еланкина, рассказы которого обо всех событиях в жизни Ивана я слышала в 40-50-х годах прошлого века, а также по сообщению местной учительницы — Таисии Васильевны Жарковой /из исследований А.В. Венкова[36]/). И далее — во время следствия по делу Еланкина И.Н. среди основных свидетелей обвинения были тесть М.А. Шолохова П.Я. Громославский и его окружение[37].

Итак, мы видим, что рукописи И.Н. Еланкина до нас не дошли. Единственный сохранившийся на сегодня фрагмент его литературного творчества «Мировой разлив», написанный в новочеркасский период восемнадцатилетним юношей, представлен у нас в «Приложении». Читатель сам сможет его оценить.

В мировой художественной литературе есть многоликое явление, которое в совокупности можно назвать «мистификацией авторства». Такая мистификация бывает добровольная, задуманная как историческая шутка, розыгрыш. Бывает мистификация частично или относительно добровольная, например, по сохранности в памяти поколений, по экономическим причинам, из соображений цензуры. И недобровольная, происходящая в соответствии с объективными обстоятельствами своего времени. Также мистификация бывает индивидуальная (совершаемая одним человеком) или групповая, которую условно назовём «(со)‑авторством» (составленная на основании устных источников либо по письменным текстам нескольких авторов). К наиболее ярким представителям этого явления в эпической литературе многие исследователи относят Гомера, а позднее Уильяма Шекспира, имена которых нам хорошо известны со школьной скамьи.

Исходя из всего сказанного выше, Иван Николаевич Еланкин вполне может оказаться одним из предполагаемых «(со)-авторов» известного всем романа-эпопеи[38], получившего впоследствии Нобелевскую премию. В случае с И.Н. Еланкиным, по-видимому, мы имеем дело с недобровольным соединением трудов нескольких невольных и вольных «соавторов». Их фамилии, возможно, будут определены другими исследователями.

На тему авторства романа «Тихий Дон» существует достаточное количество аналитических работ. Тем не менее, она до сих пор остаётся дискуссионной. И вопрос об истинном авторстве «Тихого Дона» пока остаётся открытым. Но сейчас приоритет М.А. Шолохова уже не считается абсолютно незыблемым. Эта тема теперь ставится на обсуждение в таких высококвалифицированных учреждениях, как Филологический факультет МГУ на сайте "Тихий Дон. Нерешенная загадка русской литературы XX века«[39] и Институт русской литературы РАН (Пушкинский Дом) в Санкт-Петербурге, где в 2020 году состоялись Первые Крюковские Чтения, на которых исследовалась литературная биография одного из предполагаемых авторов романа «Тихий Дон» писателя Ф.Д. Крюкова[40].

Ещё раньше историк, профессор А.В. Венков, потомственный казак, работавший в молодости учителем истории в вёшенской школе, будучи первоначально «убеждённым» шолоховцем, встретившись в Вёшках (и в Базках) с совсем иной памятью очевидцев произошедших здесь ранее событий, с начала 80-х годов начинает целенаправленно собирать на местах и в архивах материалы об авторстве «Тихого Дона», в том числе и об И.Н. Еланкине (глава «Поиск 1»), и находит ту самую, первую литературную публикацию 1918 года, содержавшую саму концепцию будущего романа «Тихий Дон». Эта тема была «сугубо секретной», и сбор материалов, а тем более их публикация, не допускались.

Монография «„Тихий Дон“: источниковая база и проблема авторства» смогла выйти в свет в Ростове-на-Дону лишь в 2000 году, затем последовало второе, расширенное (до 884-х страниц) издание в Москве в 2010 году[41]. Венков предлагает версию о широком использовании в романе для воссоздания исторического фона газетных и журнальных публикаций, дневниковых записей, путевых заметок, писем с фронта, штабных документов. Изучив напечатанные ранее тексты уже состоявшихся казачьих писателей (и исследования о них), Венков подтверждает сам факт заимствований у многих из них, в том числе и у одарённого писателя — белого офицера, донского дворянина Ф.Д. Крюкова. Но в качестве основных возможных, на его взгляд, «соавторов» называет И.Д. Филиппова (по вещественному, материальному быту низших слоёв казачества), И.А. Родионова (по белогвардейской теме и военному делу), Н.К. Евсеева под псевдонимом Николай Литвин (по элементам изысканного символизма), а также талантливого писателя А.С. Серафимовича (автора романа "Железный поток«)[42], который внёс свой вклад во весь текст произведения и редакторски профессионально вытянул в больших разрозненных кусках текстов единый вектор большевистского смысла. В этой соборности, учитывая всё изложенное выше, Ивану принадлежит, по-видимому, сам замысел романа («через тернии к звёздам», преобразовавшийся для него со временем в — «через страдания к истине»), повороты сюжета, прототипы персонажей, их быт и самое главное — мощное духовно-эпическое мироощущение всего произведения от начала и до конца.

Интересно, что трое из предполагаемых «со-авторов» или даже полных авторов, которых называли потомки — Крюков, Родионов, Еланкин — представляют определённый социально-исторический слой Гражданской войны. Находясь по разные стороны баррикад, они руководили одним и тем же делом — идеологией, агитацией и пропагандой, и даже занимали одни и те же посты: начальника, управляющего отделом осведомления населения при белоказачьем правительстве Войска Донского в Новочеркасске (для Ф.Д. Крюкова и И.Д. Родионова) и заведующего отделом агитации и пропаганды Верхне-Донского окружного комитета РКП(б) в Вёшенской (для И.Н. Еланкина). По сути, между ними происходила непосредственная профессионально-нравственная дуэль. Но если первые двое вели борьбу идеологий и военного оружия не на жизнь, а, к сожалению, на смерть, то Еланкиным, в силу его личных качеств, она воспринималась как переходная вынужденная необходимость, временный этап для осуществления цветения жизни на тихом Дону.

В авторстве Ивана был уверен известный донской краевед Алексей Петрович Грибанов (1902-1994), с 1924 года в армии, полковник, участник Великой Отечественной войны, кавалер Ордена Ленина, двух Орденов Красной Звезды, двух Орденов Красного Знамени и юбилейного Ордена Отечественной войны I степени[43]. Он прошёл комсомольскую юность рядом с тремя братьями. После ВУЗов их пути ненадолго разошлись. Изучая донские материалы, Грибанов со свойственной ему военной дисциплиной и организационной чёткостью составил в то «засекреченное» время системную картотеку об авторстве Ивана, которая после смерти краеведа опять-таки «таинственно исчезла». Он всю жизнь поддерживал связь с Георгием и Василием перепиской и неоднократными встречами. В 1953 году и мои пути пересеклись с ним.

Предположение о возможном «(со)-авторстве» Еланкина в создании романа «Тихий Дон» вполне допустимо, если станем учитывать всю полноту сведений, как представленных здесь, так и тех, что не вошли в рамки данного повествования.

С течением времени многое проясняется... Приходит понимание: случившееся с Иваном Еланкиным, возможно, не столь уж уникальное и единичное явление. Для большевистской идеологии и практики оно было вполне приемлемым. При полном огосударствлении наряду с идеей «освобождённого труда» реализовывались и идеи дисциплинарно-карательного толка. Одним из способов организации людей для получения продуктивного результата труда становилось объединение их в добровольные/недобровольные общности, с различной степенью добровольности. Этот способ организации людей государством применялся во многих видах деятельности — трудовой физической, научной и даже в такой принципиально не предназначенной для него, как индивидуальное литературное творчество. В сельском хозяйстве массово формировались крестьянские колхозы (коллективные хозяйства); в сфере строительства постоянно использовался труд узников, организованных в лагеря системы ГУЛАГа (Главного Управления исправительно-трудовых ЛАГерей); в области науки и военного производства создавались так называемые лагерные «шарашки», НИИ и КБ[44], в которых по лагерному варианту совместно трудились многие видные учёные. По-видимому, и в литературном творчестве могли действовать таким же образом. Складывали в «общий котёл» материалы (рукописи, тексты, эскизы, наброски), написанные людьми, среди которых оказывались уехавшие за рубеж, расстрелянные, помещённые в психиатрическую больницу. Этот совокупный недобровольно полученный материал обрабатывался и дополнялся добровольным писательским и редакторским трудом уже других привлечённых к делу граждан страны Советов, с энтузиазмом завершающих сей нравственно пугающий проект. С одним из свидетельств существования такого предполагаемого проекта можно ознакомиться в архивной версии сайта лаборатории филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова «Тихий Дон. Нерешенная загадка русской литературы XX века». В этом свидетельстве[45] говорится об одном из этапов реализации поставленной «сверху» задачи: к 10-летию Советской власти организовать и представить высокий продукт культуры, который бы продемонстрировал миру преимущества государства с народной властью — советский вариант «Войны и мира», причём обязательно с автором из народа. И соответствующие инстанции принялись трудолюбиво выполнять этот сугубо засекреченный до сих пор «Проект: „Тихий Дон“».

Сюда же можно отнести опубликованное в конце ХХ века письмо И.В. Сталину, написанное М.А. Шолоховым[46], с просьбой защитить его от происков начальника Вёшенского НКВД Меньшикова, который вновь поднял вопрос о краже М.А. Шолоховым у И.Н. Еланкина романа «Тихий Дон» и возбудил против него уголовное дело... Известно, что И.Ф. Меньшиков был арестован за «антиправительственный заговор» и расстрелян[47]... В 2016 году прокурорское расследование дела И.Н. Еланкина подтвердило тот факт, что в ходе следствия 1935 года действительно поднимался вопрос о хищении рукописей и сюжетов романа «Тихий Дон» М.А. Шолоховым у И.Н. Еланкина[48]... Когда-нибудь, через несколько десятилетий (или даже столетий) закрытые архивы будут рассекречены и откроются тайные детали и подробности событий, приведшие к трагической судьбе Ивана Николаевича Еланкина, невольно попавшего под беспощадные жернова истории.

А сейчас, ознакомившись со сложной литературной судьбой И.Н. Еланкина, вернёмся к его биографии, в ту пору, когда он был ещё свободным гражданином страны Советов. Именно тогда его настигла предельно великая и уже окончательная беда! Он тяжело переживал последствия расказачивания и раскулачивания, проводимых казавшейся ему ещё родной его большевистской партией.

Сейчас нам известно, что в советские времена проводились политические репрессии по отношению ко всем сословиям населения. Особенно беспощадно, вплоть до «геноцида», относились к сословию казаков. Процесс называли расказачиванием. А что же оно означало? Для удобства читателя приведем небольшую историческую справку.

Расказачивание — это «беспощадный террор», применённый к казачеству, которое под грифом «секретно» было определено как самая большая контрреволюционная опасность для России. Расказачивание — это, во-первых, изъятие вековых казачьих привилегий в укладе, экономике, хозяйствовании, территориальном самоуправлении, что по сути означало ликвидацию само́й социальной основы существования казачества как относительно самостоятельного воинского сословия с его культурной и этнической спецификой. Во-вторых — это поголовное физическое истребление казачьей «верхушки» и остальных, впрямую или косвенно, недовольных казаков. Для оставшихся «в живых» — конфискация сельскохозяйственной продукции, «обезлошаднивание, обезоруживание, обезнагаивание» и, конечно, обезземеливание: переселение на исконные казачьи земли надёжных поселенцев из крестьян и иногородцев. В такой жёсткой форме директивное указание существовало относительно недолго, но на местах оно продолжало выполняться и перевыполняться. Дело расказачивания в России становилось многовариантным. Невозможность понять превосходящий все пределы разума абсурд происходящего приводила Ивана, по его собственным словам, к «нервно-духовному расстройству» (в 1924-м и в 1932-м годах). Уже становилось видно, чтó именно давала партия его народу и как в этом слове и деле обнажалось истинное лицо её идей и заблуждений.

Иван Николаевич пытался сам исправлять разрастающуюся агрессивность реальности «на местах», стучался в вышестоящие инстанции, проходил долгий путь своих личных «хождений по мукам». Он объяснял коллегам и «ответственным за принимаемые решения товарищам» ошибочность политики партии. С юности, как мы помним, ненавидя воинствующую зарубежную буржуазию, он предупреждал, что в политике большевиков, по сути, реализуются враждебные замыслы финансовой буржуазии по ослаблению и распаду страны, которые приносят нашему народу неисчислимые горе и вред[49]. Таким образом, ещё сто лет назад он сформулировал актуальную для Отечества проблему государственного суверенитета, которая и сегодня является кричаще значимой для дальнейшей судьбы нашего народа.

Теперь, не соглашаясь с «линией партии» и во многом не исполняя её приказы, он получает последнее серьёзное предупреждение: "Вследствие неподчинения тов. Еланкина распоряжениям Донецкого Окружного комитета ВКП(б) поставить перед Контрольной Комиссией вопрос о принятии к нему самых суровых мер партийного взыскания«[50]. Единственную возможность противостоять манипулированию и идеологическим и нравственным воздействиям, которые чудовищно искажали истину, Иван Николаевич видел в мобилизации собственной внутренней активности каждого человека. И если раньше он думал, что осознанное самообразование будет помогать вхождению людей в радостный поток созидания новой жизни, то теперь он призывал к самостоятельному, ответственному решению задач, поставляемых этой неожиданной и всё более ожесточающейся реальной действительностью. Для него же самого романтический эпос эпохи стремительно превращался в эпос драматический, а за ним и в трагический. По известному выражению Т. Карлейля[51], «революцию задумывают романтики, осуществляют фанатики, а пользуются её плодами...» совсем другие лица. (Здесь намеренно смягчается уничижительный конец данной формулировки.)

Партийную перерегистрацию («чистку») Иван Николаевич ещё прошёл (06.03.1927 был выдан партбилет № 0294020 образца 1926 года[52]). Но с руководящих идеологических постов был снят[53] и определён на преподавательскую деятельность.

А в 1929 году происходит очередной поворот: И.Н. Еланкина направляют на работу научным сотрудником в ЦК ВКП(б), в отдел под названием Истпарт (в Северо-Кавказский филиал). Истпарт собирал, систематизировал, изучал все материалы о революции, Гражданской войне и истории партии из различных регионов государства и частично из зарубежья, т.е. был крупным научно-исследовательским и издательским центром в стране по этой тематике. Полученная Иваном Николаевичем дополнительно к личному опыту ошеломляющая и по содержанию, и по объёму архивная конкретная информация подкрепила его понимание масштабов ситуации в стране. И с последней надеждой И.Н. Еланкин в 1930 году выступил на партийном собрании в Подмосковье с анализом ошибок деятельности партии, но в результате был единогласно исключён из рядов ВКП(б) «за правый уклон» и лишён прежней работы[54]. Возвратившись на Дон, он, как и в далекой юности, снова скитается по родной земле в поисках «хлеба насущного», только теперь уже не в символическом, а в буквальном значении этих слов, в нужде для пропитания.

К декабрю 1934 года в Секретно-политическом отделе УНКВД по Азово-Черноморскому краю скопилась информация о взглядах и настроениях Еланкина И.Н., который в то время уже вернулся в Вёшенскую и работал в школе учителем литературы и истории. И 28 декабря 1934 года Вёшенский райотдел НКВД арестовал его с обвинением по статье 58, пункт 10, УК РСФСР «за антисоветскую агитацию и пропаганду». Она выражалась в аргументированном несогласии с политикой партии, получившей в истории название «перегибы». Свидетелями обвинения выступили, как уже было упомянуто ранее, тесть М.А. Шолохова, бывший станичный атаман П.Я. Громославский, и его окружение. Они сообщили об антисоветской пропаганде Еланкина И.Н., а также о его «опасных» высказываниях по поводу собственного авторства романа «Тихий Дон» и о намерении опубликовать компромат на М.А. Шолохова, имеющийся в его распоряжении[55]. Следствие длилось несколько месяцев. Арестованный виновным себя не признал. 26 апреля 1935 года Центральный репрессирующий орган — Особое Совещание при НКВД СССР — постановил: направить Еланкина И.Н. в Бутырки, а затем на принудительное психиатрическое лечение в Саров. Там, за монастырскими стенами, по «типовому проекту» большевиков (Валаам, Соловки и др.) было сформировано очередное карательное учреждение. В Сарове был создан филиал для так называемых «политических перебежчиков», для тех, кто первоначально активно принял большевистскую идеологию, но позже отказал ей в правоте.

В этих трагических поворотах судьбы Ивана мне видится особый, метафизический смысл. Именно в Саровском монастыре на рубеже 18-го — 19‑го веков служил Богу и людям великий подвижник Земли русской и "Всемирный Светильник«[56] — преподобный Серафим Саровский. Иван был направлен в 1935 году в святое для всякой русской души место на изощрённое «психиатрическое» мученичество нового времени. А в 1990-1991-ом годах в Ленинграде судьба допустила меня к участию в спасении мощей святого Серафима и возвращении их в Саров[57] с крестным ходом умиротворения через всю вновь вздыбленную Россию. И уже позже, в 2010-х годах, приезжал для встреч со мной в Санкт-Петербург игумен Свято-Успенского Саровского монастыря отец Никон. Это один из людей, прикоснувшихся к этим мощам, который осознанно изменил свой путь: от воинской службы — к служению Богу. А в 2016 году его помощница Светлана Рубцова помогала мне в поисках следов Ивана в прошлой истории тюремного Сарова. Такая «встреча-схождение» наших с Иваном судеб у подножия «Всемирного Светильника» Серафима выявила невидимую связь поколений через времена и социально-исторические условия. А для меня она тонко подпитывала живое чувство сродства наших с Иваном душ.

К великому сожалению, особенные достоинства Ивана (например, мощное масштабное мировидение; ясное доверие к человеку и другое) при чрезвычайной их выраженности оборачивались недостаточностью и становились понятными нам сейчас его собственными бедами и ошибками.

Беда-ошибка первая: хотя Иван существовал в космическом потоке творения жизни, в 16 лет для него на время закрылся светлый лик Бога, Творца всего этого мира и его самого со всеми его поисками и талантами. Пылая ненавистью к звериной бойне Империалистической войны, Иван не сумел соединить в своём сердце такое бессмысленное беззаконие с существованием Бога, который по Всемудрости и Милосердию Своему должен был бы предотвратить такое человекоистребление. Но он нёс в себе и осуществлял среди людей наивысшие божественные ценности: любовь, доброту, мир, помощь людям, искренность и др. Он на время перестал видеть Бога, но Бог видел его всегда. И поддерживал дарами и заповедями. Хотя он не видел личностной роли Бога, но служил Его ценностям и смыслам, потому что они были уже заложены внутрь него.

Беда-ошибка вторая: он искренне полагал других людей «своими», тождественными себе по образу существования, по желанию не разрушать, а созидать достойную и уверенно мирную жизнь. Таковыми были для него и все пространственно «далёкие», но хотевшие, как он первоначально был уверен, совместно создавать ладную, грамотно проживаемую жизнь, и некоторые «ближние», которые беспощадно заимствовали плоды его литературных трудов, чему он почти до последних дней никак не мог поверить. (Это почти буквально повторяет известное изречение о главной ошибке гениев: они думали, что остальные люди во всём похожи на них самих.) За эти беды-ошибки мы не вправе сегодня укорять человека, родившегося с иными дарами и жившего в принципиально иных условиях бытия.

Мысленно перелистывая страницы исторического календаря, можно увидеть, что в 2020 году исполнилось ровно сто лет с момента, когда молодой Иван Еланкин начал свой трагический и крестный путь осознанного служения вечным ценностям, донскому народу и Отечеству. Своей писательской переплавкой реальных событий в художественные образы он создавал эпическую картину казачьей жизни, своего рода казачью «Илиаду». Но память обо всём этом сокрыли от народа, а самого Ивана обрекли на полное забвение. Всякое упоминание имени Еланкина И.Н. изымалось из документов и, следовательно, вычёркивалось из официальной истории России[58]. Но он оставался её сыном. И голосом совести стучался в душу каждого человека. У него было отнято всё: имя, свободная жизнь и даже плоды его трудов. Но, как бы ни давили на него обстоятельства, в Иване оставалась сохранённой и действующей сама его суть — любовь. И своим противостоянием неправде и злу не злом, но любовью он дотянулся до Бога и до нас, живущих ныне на Земле. Иван свято верил в принципиально иной образ бытия для своей страны. Это звучит почти неправдоподобно, но он сумел через всю свою жизнь пронести в душе и передать другим свет ЛЮБВИ, СОЗИДАНИЯ и ГОРНЕЙ КРАСОТЫ. Ведь иначе он просто не мог. Из его предсмертного письма брату Георгию на меня шагнул действительно человек иных измерений. До самых последних дней он явственно видел безгранично прекрасное устроение государства, в котором суждено жить, прорастая талантами, всем последующим поколениям людей.

Скончался Иван Николаевич Еланкин 02.04 1942 года в Казани, в психиатрической тюремной больнице ГТУ НКВД СССР[59]. Умерших тогда не хоронили, их просто складывали штабелями во дворе[60]. Воистину «революция пожирает своих детей»... Притягательная революционная утопия раскрывала своё истинное лицо...

В заключение хочется предложить читателю следующий текст:

«Уважаемая Лариса Георгиевна!

Прокуратурой Ростовской области рассмотрено Ваше обращение о поощрении работника прокуратуры Иванченко Д.С. за качественное рассмотрение вопроса о политической реабилитации Вашего родственника Еланкина И.Н.

Федеральным законом „О прокуратуре Российской Федерации“ предусмотрена обязанность каждого прокурорского работника непримиримо бороться с любыми нарушениями закона, активно защищать интересы личности, общества и государства, чутко и внимательно относиться к обращениям граждан.

За примерное исполнение служебных обязанностей, проявленные инициативность и оперативность при осуществлении прокурорского надзора в феврале текущего года приказом прокурора области Иванченко Д.С. объявлена благодарность.

Благодарим за тёплые слова в адрес работника, которым по результатам проверки Вашего заявления принят исчерпывающий комплекс мер прокурорского реагирования.

Данная Вами оценка работы старшего прокурора кассационного отдела уголовно-судебного управления прокуратуры области Иванченко Д.С. будет учтена в дальнейшем при решении вопроса о его поощрении.

Начальник отдела кадров прокуратуры области

старший советник юстиции (подпись) Н.Н.Зубкова 11.07.2016»

P. S.

На сегодня завершается повествование «о времени и о себе», о событиях, рассмотренных в перспективе милосердной и далёкой бесконечности. Мы возвращаем к жизни память об Иване Еланкине как о ярком примере так необходимого и в наше время служения человека вечным, истинным ценностям. Здесь и рассказ о его семье, роде и о его времени. Оно было перенасыщено хаосом яростного, непримиримого противодействия наших предков друг другу, их чудовищным взаимонепониманием и незнанием («неслышанием» в себе и вне себя) суровых законов Истории. Мы и сейчас не понимаем эти законы полностью. Но, обретя столь терпкий исторический опыт, мы уже не имеем права вновь будоражить себя и общество заманчивыми химерами очередных революционных потрясений. Будем надеяться, что мы научились или, что более верно, наконец-то научимся чутко слышать друг друга, понимать заинтересованность чуждых внешних сил в распылении России и осозна́ем свою корневую особенную роль в мировой истории. И тогда, возможно, сумеем преобразовать наш дальнейший путь в действительно созидающий и действительно ответственный за опыт предшествующих и за судьбу последующих поколений. Это есть путь истины как истинной любви людей друг к другу, благодаря которой мы были, есть и, возможно, ещё будем, ибо если наша любовь иссякнет, то на этом закончится и сама история человечества.

P. P. S.

И сегодня, с февраля 2022-го (как и в 1917-ом и в 1991-ом годах), в момент наступления тектонического кризиса мироустройства, настрой на мудрую любовь становится ещё более актуальным, абсолютно необходимым, дабы всем нам не увязнуть, не заразиться взаимной ненавистью человека к человеку, государства к государству и не завершить историю окончательным «расчеловечиванием человечества».

Весь этот текст представляет собой соборный плод труда многих людей и организаций. Первым вкладом в него были потаённые воспоминания отца, которые в детстве скорбно стучали в мою душу и стали первоисточником проведённых впоследствии авторских исследований. Текст составлен по материалам архивных дел № П-26122 (из архива ФСБ Ростовской области) и № 17862 (из архива МВД Республики Татарстан), фондов РГАСПИ (Российского Государственного Архива Социально-Политической Истории), фондов ЦДНИРО (Центра документации новейшей истории Ростовской области), справок о политической реабилитации (из Ростовской прокуратуры), по монографии А.В. Венкова «„Тихий Дон“: источниковая база и проблема авторства», публикации А.С. и М.И. Жбанниковых «От Вежи до Вёшек», по автореферату историко-изыскательской работы «Хронограф наследия предков» Ю.А. Афанасьева, содержащим документы и свидетельства участников тех событий, по изысканиям краеведов, в частности, А.П. Грибанова, по публикации «Из записных книжек (1924-1950)» А.А. Фадеева, по текстам сборника «Карательная психиатрия» и другим источникам, по воспоминаниям Георгия Николаевича и Василия Николаевича Еланкиных (братьев Ивана Николаевича) и моим, а также по информации, полученной при поддержке зав. администрации Михаила Николаевича Чукарина от жителей станицы Базковской Елизаветы Петровны Каргиной, Марии Александровны Абакумовой, Ларисы Николаевны Чукариной, Александра Юрьевича Гаврюшина, сообщивших сведения о событиях, связанных с хутором Базки. Особенно благодарна Андрею Вадимовичу Венкову, сделавшему драгоценную находку подлинного текста Ивана Еланкина и поделившемуся многими архивными материалами, Владимиру Андреевичу Венкову за тщательный и ответственный поиск в архивных фондах ЦДНИРО. Благодарю моих коллег: Наталию Петровну Ермачкову, фактически соучастницу всех моих многолетних и кропотливых поисков, Лидию Ивановну Сугакову, оказавшую неоценимую помощь в подготовке материала для публикации, Людмилу Александровну Мялину за глубокие замечания и ценные правки текста. Отдельная благодарность старшему прокурору Дмитрию Сергеевичу Иванченко за мужественное расследование сложнейших обстоятельств 20-го века и политическую реабилитацию Ивана Николаевича Еланкина. Самая глубокая благодарность и низкий поклон всем встреченным мною на тернистой «донской дороге»: и живущим доныне, и всем ушедшим в историю, но оставшимся навсегда с нами...

Приложение

Ниже публикуется единственно сохранившийся фрагмент литературного творчества Еланкина И.Н., очерк «Мировой разлив» (под псевдонимом «Земля И.»), написанный восемнадцатилетним мальчиком. Это — драгоценная находка А.В. Венкова, доктора исторических наук, профессора Южного Федерального Университета (Ростов-на-Дону), заведующего лабораторией казачества Южного Научного Центра РАН, специалиста по истории России и истории казачества. Очерк предоставлен нам из личного архива А.В. Венкова.

Мировой разлив

«Двенадцать часов ночи. Я ложусь спать. Но сон не смыкает глаз: длинной вереницей тянутся передо мной воспоминания. Вот проносится глухой родной хуторок Базки с своими незатейливыми хатками и зелеными садами. Тихий Дон, спокойно кативший свои прозрачные воды, прибрежный лес, роскошные левады, огороды... Предо мною встают, как живые, те люди, с которыми я вырос, с которыми я жил. Мне вспоминается тихая спокойная жизнь до войны 1914 года, когда хутор жил только собой, только своими мелкими подробностями, — до него не докатывался вал культурной волны. Жители хутора дальше своей жизни ничего не знали: работали, ели, пили водку, дрались и судились. Для них не заметны были те грозовые тучи, которые висели над ними и застилали великое, светлое и могучее солнце человека — правду.

Но вот вспоминается 1914 год, когда над сонным миром поднялся железный кулак войны, когда под этим кулаком затрепетало все человечество, когда народные массы всех стран, натравленные какими-то «богами», били друг друга и гибли как мухи в неразумной борьбе. Я вспоминаю, как всколыхнулся наш маленький хуторок, как широкой бурной волною вливалась в него какая-то новая, посторонняя жизнь. Я помню, как постепенно рябилась гладь народной жизни, как новые веяния (неразборчиво)[61] ...вали и заставляли ее постепенно выходить из своих берегов. Двинулись полки стройными рядами защищать «Святую Русь», гремели пушки, трещали пулеметы, лились реки народной крови, и степь устилалась грудами тел. Гремел грозный кулак войны, стонали народы от ужасной борьбы, лились беды, горе, несчастья. Грохотали пушки, горели города и деревни, и целые миллионы людей должны были покинуть свои родные края и уйти, куда глаза глядят. Лились слезы матерей, жен, детей и отцов тех героев, кто своей кровью уливал земную грудь, кто своей жизнью покупал счастье кому-то. Плакали обездоленные семьи и направлялись раздетые, разутые в чужие края, терпя нужду и голод. Стонали целые миллионы пленных, нагибаясь под бичами своих палачей. Море огня, море страданий, горя и слез вздымало свои волны к небу и потрясало его своды.

И пришел час, когда над залитою кровью землей пронесся мощно и грозно резкий призывный клич одного освободившегося народа: «Довольно, братья, подчиняться насильникам! Довольно нам бить друг друга! Люди все братья!». Мощным эхом пронесся этот клич по всей земле, и заколыхались народы, как (неразборчиво)... хлебов, от ветра, и опылились пестики — народные души сознанием своего достоинства. Завыли как голодные волки в степи, закричали как совы и лешие в чаще, зашипели как змеи те, — кто был виновником всех смертей войны, кто во имя сладких блюд, роскошных дворцов и своих капиталов заставил народ лить свою кровь, чтобы в их крови спасти свои привилегии, свои права зверей. И поднялся хаос, и поднялось смятение. Вновь полилась кровь, вновь застонала земля. Но теперь уже не народы льют кровь, не они режут друг друга, а рати под Красным Знаменем Труда и Правды бьются с трутнями, — паразитами мира.

И теперь, когда Знамя труда развеялось над Новочеркасском, я вспоминаю свой глухой хуторок. Последнее время я был в нем, когда в Донской области уже горела пламенем революция, сжигая откормившихся на народном теле паразитов.

Помню ту лунную тихую ночь, когда я и мои соседи-казаки и солдаты сидели на кучке рубленого леса и вели разговор. В этом разговоре слышался уже не беззаботный смех былых времен — не глушь ужасная: виделась не тьма беспросветная, а слышался голос эха рокотания мировых жизненных волн, мировых переживаний; виделся великий процесс перелома...«.

Далее Еланкин пишет, как его дед предупреждал всех о «последних временах», что брат пойдет на брата, что антихрист народился[62].

«Што это за люди, большаки, чаво им нужно? Людей режут, имения жгут, прямо как зверюги! Говорят и церкви-то закрывают. Батюшка в церкви говорил, што это люди зверя; они детей на пики сажают, над женщинами потешаются и што идут они антихриста посадить на престоле...».

«А ты дед Петро ошибаешься. Большевики это люди, которые несут благо всей земле, всему миру, хотят счастья всем людям», сказал мягко и убедительно солдат Преображенского полка Иван Шевченко. «Я был в Петрограде и все видел и читал. Теперь у нас про большевиков всякую ерунду говорят, что они мол такие сякие, что мол Ленин провокатор, мошенник, что он ставленник немцев, что его пропустили через границу в запломбированном вагоне, что он получает деньги от немцев, чтобы значит разорить Россию. Наглая брехня! Я слышал, как говорили многие писатели про Ленина в Петрограде — „Это знаменитость Европы“...

Я знал Шевченко до войны тихим работящим малым. Он держал маслобойню и в этом скромном труде выливал всю свою душу. Хуторяне хвалили его за хорошее масло. Ничего в нем ученого тогда не было. Он едва-едва читал. Теперь же, когда он побывал в пылу сражений — видел кровь, страдания и ужас людей, когда пережил бурные дни Петрограда, он стал неузнаваем...

Мировая волна подхватила его и далеко унесла от старого уклада жизни...

Казаки с жарким любопытством схватывали каждое его слово, и когда он кончал — с облегченным вздохом расходились по домам...»

Затем Еланкин приводит слова казака-фронтовика Корнея:

«Старики отжили свое, и им пора на покой» и слова Шевченко, «что замкнутый край будет освобожден, что казаки и крестьяне, отобрав землю у помещиков и кулаков, сольются в одну родную семью».

Далее следует описание ночного хутора:

«Ярко светила луна, таинственно мерцали звезды, грозно смотрела синева небес. По хутору раздавались: лай собак, мычание коров, песни молодых парней и девушек, хриплые звуки старой гармоньки».

Заключение звучало оптимистично:

«Мировой разлив жизни затопил его, и старые устои падали, как подмытые дома...

Река, разливаясь, заливает луга грязной мутной водой. Но когда река входит в свои берега, то она катит чистые прозрачные воды. Залитые ее грязной водою луга цветут миллионами душистых цветов и благоухают своею жизнью. Жизнь человека — река, и когда она разливается и затопляет собою окружающее, то много в ней мути, много в ней грязного, злого. Но когда жизнь входит в свои берега...

Разливы жизни несут в конечной своей цели благо человеку и потому несчастен тот, кто не несется вместе с разливом вперед, а подмытый падает и погибает. «Приветствую тебя, мировой разлив!». Приветствую вас, дорогие хуторяне, станичники, и желаю вам мужества, силы, чтобы поспеть за разливом и добиться "свово«"[63].

Комментарий на тему авторства (со-авторства) романа «Тихий Дон»

(Для сомневающихся в наличии знакомства и контактов Ивана Еланкина с Михаилом Шолоховым.)

Итак, возможность изложенного в очерке подтверждают следующие факты.

Факт первый: Они жили периодически в одном месте (в Вёшках и Базках), в одно время (в 20-х — 30-х годах прошлого века), в одной сфере деятельности — в культуре, в которой Иван был начальником, а Михаил — участником средне-низового звена.

Факт второй: Иван Еланкин имел личные контакты с Михаилом Шолоховым, как минимум, в два периода своей жизни, в 1920-м и в 1930-х годах. У Ивана Еланкина, в 1920 году руководившего сферой культуры, образования и идеологии, в хате Николы собиралась молодёжь — сослуживцы и рядовые участники культурной деятельности в регионе. «Завсегдатаем» там был и молодой Михаил Шолохов. Об этом рассказывали: средний брат Георгий Николаевич Еланкин, член окружного исполкома Верхне-Донского округа, ответственная по Базкам Ирошникова и краевед Алексей Петрович Грибанов (из материалов профессора-историка Андрея Вадимовича Венкова[64]), многолетний секретарь Базковского сельсовета Елизавета Петровна Каргина. Про встречи И.Н. Еланкина с М.А. Шолоховым в 1930‑х годах говорили многие свидетели во время следствия по делу арестованного Ивана Еланкина, а также средний брат Георгий и сам Иван.

Факт третий: Иван Еланкин имел с Михаилом Шолоховым личную переписку. О наличии этой опасной связи всегда сожалел его брат Георгий Николаевич Еланкин. Возможное упоминание об этом присутствует также у А.В. Венкова[65] (письмо от Шолохова «учителю, лечившемуся от туберкулеза в санатории»).

Факт четвертый: Личное похищение (присвоение) Шолоховым рукописей Еланкина происходило, возможно, дважды. Первый раз — в декабре 1920 года, из хаты отца Ивана — по словам А.П. Грибанова, Г.Н. Еланкина; Ирошниковой (из материалов А.В. Венкова[66]), Е.П. Каргиной. Это именно она, базковская долгожительница, с её ясной головой и горячим сердцем, жутко и яростно кричала мне в 2016 году: «Ми-и-ишка-а-а!!! Ми-и-ишка-а-а!!! В-о-о-р!! В-о-о-р!! Укра-а-а-л!» и т.д. И второй раз — в 1934 году, при аресте Ивана. Вместе с сотрудниками НКВД приехал М.А. Шолохов. Они забрали «сундук с бумагами и собаку». По словам А.П. Грибанова, Г.Н. Еланкина; Т.В. Жарковой (из исследований А.В. Венкова[67]).

Факт пятый: Опосредующее изъятие идей, сюжетов и рукописей происходило и через других лиц. Так, например, у Ивана долго жил двоюродный брат Шолохова Георгий Борисов, с которым Иван каждодневно делился своими литературными замыслами и при переездах, командировках и т.д. оставлял на его попечение все написанные после 1920 года рукописи. Переехав на другое место службы, Иван не смог сразу вернуть свои рукописи. И лишь через долгое время после нескольких категорических требований к Г. Борисову получил их в развороченном виде из рук НКВД (из допроса И.Н. Еланкина[68]). Об этом же свидетельствовал Георгий Еланкин.

Факт шестой: Свидетелями обвинения на следствии по делу арестованного Еланкина были тесть М.А. Шолохова П.Я. Громославский и его окружение[69].

Факт седьмой: В 2016 году прокурорское расследование дела И.Н. Еланкина подтвердило тот факт, что в ходе следствия 1935 года действительно поднимался вопрос о хищении рукописей и сюжетов романа «Тихий Дон» М.А. Шолоховым у И.Н. Еланкина[70].

Факт восьмой: Письмо М.А. Шолохова И.В. Сталину от 16 февраля 1938 г. с просьбой защитить его от происков начальника Вёшенского НКВД Меньшикова[71], который вновь поднял вопрос о краже М.А. Шолоховым у И.Н. Еланкина романа «Тихий Дон» и возбудил против него уголовное дело[72].

Факт девятый: В тесных связях М.А. Шолохова с НКВД был глубоко убеждён брат Ивана Г.Н. Еланкин, исходя из известных ему многих конкретных обстоятельств. Сюда могут быть отнесены и отказы милиции принять заявление Николы о пропаже рукописей с указанием имени похитителя, и приход к Еланкиным «вежливых» людей с внятным предупреждением об их будущей судьбе, если они не «угомонят» своего главу семьи. О связях М.А. Шолохова с органами сообщается также в подборке А.Г. Макарова материалов и документов: «Чекист Степан Болотов и «пролетарский писатель» Михаил Шолохов«[73].

Мой отец Георгий до конца жизни сокрушался, что так и не смог достучаться до старшего брата и не сумел донести до него свои предупреждения, он чтил Ивана как самый высокий, во всех смыслах недосягаемый образец. Потаённые рассказы отца об Иване секретно и скорбно стучали в мою душу в детстве (в 40-50-е годы прошлого века). Они стали первоисточником исследований, представленных в этом очерке: об обстоятельствах той переломной эпохи и о человеке, ставшем примером служения на своем посту для каждого из нас.

[1] Название «Базки́» происходит от слов «баз», «базо́к» — огороженный загон для скота. Казаки станицы Вёшенской, находящейся на левом, более низком, берегу Дона, использовали правый, более высокий, берег, как убежище во время половодья для скота и для себя. Так начиналось заселение хутора Базки.

[2] Подробнее об истории станицы Вёшенской см.: Афанасьев Ю.А. Автореферат историко-изыскательской работы «Хронограф наследия предков» [Электронный ресурс]: https://be.convdocs.org/docs/index-26021.html (дата обращения: 28.02.2022).

[3] Похоронены оба в хуторе Базки (ныне станица Базко́вская).

[4] АУФСБ РО (Архив Управления ФСБ Ростовской Области). К.-н.д. № П-38850. Л. 6, 6 об.

[5] Рекомендацию в партию Ивану дал его старший товарищ, секретарь Донбюро ЦК РКП(б), видный партийный, государственный и хозяйственный деятель, Сырцов Сергей Иванович (по свидетельству вёшенского ветерана партийной номенклатуры Т.А. Зеленькова. См.: А.В. Венков. «Тихий Дон»: источниковая база и проблема авторства. — М.: АИРО-XXI, 2010. — 884 с.— С. 19.). В 1921-1923 годах Сырцов заведовал Учётно-распределительным отделом ЦК РКП(б), а в 1924-1926 годах — Агитпропотделом ЦК, сам был членом ЦК. Он основал систему назначения кадров партийного аппарата в государстве. Опираясь именно на эту систему кадровых назначенцев, смог прийти к власти И.В. Сталин. Далее Сырцов был кандидатом в члены Политбюро и председателем Совета Народных Комиссаров РСФСР (должность, аналогичная современному Председателю Совета Министров РФ). В 1930 году он выступил с резкой критикой тоталитарного режима управления партией и настаивал на возобновлении элементов свободных рыночных отношений (НЭПа) в экономике страны. За «право-левацкий» уклон, по определению И.В. Сталина, был исключён из партии. В 1937 году арестован, расстрелян. Вся семья полностью репрессирована.

[6] Создаваемый Союз Молодёжи позднее получил привычное для нас название «Коммунистический Союз Молодёжи» (в сокращённом виде — Ком-Со-Мол).

[7] Здесь и далее при упоминании имени Василия Еланкина во многом используется текст письма, написанного им в 1966 году в ответ на письмо-запрос от комсомольцев хутора Базки (из материалов, собранных заслуженной учительницей РСФСР, преподавателем истории в базковской школе Марией Александровной Абакумовой).

[8] Охранная деятельность Базковского и Вёшенского отрядов ЧОН в первые годы их существования описана её непосредственным участником, младшим братом Василием Еланкиным (подробнее о нём расскажем позже).

[9] Жбанников А.С., Жбанникова М.И. От Вежи до Вёшек. — Ростов-на-Дону: Странник, 2008. — 356 с. — С. 200.

[10] «Постановили: 6. Назначить ответственным организатором Союза Молодежи т. Еланкина.» — Выписка из Протокола № 9 заседания Бюро Верхне-Донского комитета РКП(б) от 3 апреля 1920 года. См.: ГКУ РО «ЦДНИРО» (Государственное казённое учреждение Ростовской области «Центр документации новейшей истории Ростовской области»). Ф.Р-2783. Оп.1. Д.6. Л.14а, 14б.

[11] Выписка из Протокола № 2 Общего собрания коммунистов и кандидатов Верхне-Донского окружного комитета РКП(б) от 20 марта 1920 года. См.: ГКУ РО «ЦДНИРО». Ф.Р-2783. Оп.1. Д.1. Л.6.

[12] В ноябре 1920 года он был избран делегатом на Всероссийский Съезд по внешкольному образованию.

[13] РГАСПИ (Российский Государственный Архив Социально-Политической Истории). Ф. 17. Оп. 100. Д. 64453. Л. 13-16.

[14] Письмо Г. Еланкина П. Лосеву. См.: Жбанников А.С., Жбанникова М.И. От Вежи до Вёшек. — Ростов-на-Дону: Странник, 2008. — 356 с. — С. 202.

[15] Память народа [Электронный ресурс]: https://pamyat-naroda.ru/heroes/ (дата обращения: 01.03.2022).

[16] По рассказам Георгия Николаевича Еланкина и по воспоминаниям в 2016 году Елизаветы Петровны Каргиной, организовывавшей тогда эти встречи.

[17] В психологии существуют исследования судеб людей, которые, не имея предварительных знаний о своём предке и будучи в иных социально-исторических условиях, повторяли, почти дублировали во многих моментах его жизнь (по сфере деятельности, проблематике, ключевым для него словам, поворотам биографии, по самому способу бытия и прочее). Похоже, что здесь именно такой случай.

[18] По воспоминаниям самих участников событий — студентов-заочников из разных регионов СССР.

[19] В Ленинграде с 1988 года нарастала атмосфера террора, насилия, организованной и неорганизованной преступности. Привычным способом решения вопросов становятся заказные убийства.

[20] СЗКЦ — Северо-Западный Кадровый Центр — первое название Академии Госслужбы, созданной в историческом Таврическом дворце на базе бывшей Высшей Партийной Школы (ВПШ).

[21] Справка о политической реабилитации Еланкина И.Н.№ 12-732-2016 от 31.05.2016.

[22] РГВА (Российский Государственный Военный Архив). Ф. 37837. Оп. 4. Д. 229. Л. 651; Ф. 37837. Оп. 4. Д. 358. Л. 596; Ф. 37837. Оп. 4. Д. 389. Л. 502.

[23] Память народа [Электронный ресурс]: https://pamyat-naroda.ru/heroes/ (дата обращения: 01.03.2022). Был награждён ещё одной медалью, название которой не удалось разыскать.

[24] Любящие братья ещё не раз встречались впоследствии, но каждый уже шёл своим путём.

[25] Фадеев А.А. Из записных книжек (1924-1950) / Фадеев А.А. — М.: Художественная литература, 1969-1971. — Собр. соч. в 7 т., Т.6. — С. 371.

[26] АУФСБ РО (Архив Управления ФСБ Ростовской Области). Д. № П-26122. Л. 3.

[27] Эти данные основаны на многолетних воспоминаниях моего отца, Георгия Николаевича, до последних дней чтившего Ивана как самый высокий, во всех смыслах недосягаемый образец, на воспоминаниях известного донского краеведа А.П. Грибанова, на письменных источниках (очерке Ивана Николаевича «Мировой разлив» и его последнем письме брату Георгию), на сведениях из архивного дела заключённого Еланкина И.Н., на анализе основных шагов, дел и всей его жизни и, наконец, что, возможно, тоже имеет значение, на моём генетически-духовном с ним сродстве (по основной для нас мировоззренческой проблеме: отношение Бога — человеческого сообщества (государства) — и личности; по роду соответствующих занятий — сфера культуры и образования, по нашим основным темам — само-образование и само-реализация, по способу жизни — служение; по мнению моего отца обо мне и Иване, по моему собственному ощущению и т.д.).

[28] АУФСБ РО. Д. № П-26122. Л. 10.

[29] Именно на Харлампия Ермакова как на основного прототипа Григория Мелехова указывает большинство исследователей проблем «Тихого Дона».

[30] Судьбы Еланкиных и Ермаковых пересеклись ещё раз в 1928 году, когда Никола (вместе с другими казаками) свидетельствовал на следствии о неправде жизни Харлампия, убившего до того множество красных, а позже, борясь за должность советского руководителя, планировал возвращение на Дон белых. См.: АУФСБ РО. К.-н.д. № П-38850. Л. 4, 6, 6 об.

[31] О судьбе матери рассказал Георгий Николаевич Еланкин.

[32] Венков А.В. «Тихий Дон»: источниковая база и проблема авторства. — М.: АИРО-XXI, 2010. — 884 с.— С. 21.

[33] Из протокола первого допроса заключённого Еланкина И.Н. См.: АУФСБ РО. Д. № П-26122. Л. 10.

[34] По официальному ответу из архива ФСБ РО: «В материалах архивного дела П‑26122 имеется единственный протокол допроса Еланкина И.Н... Опись изъятого при аресте и фотография Еланкина И.Н. в материалах дела отсутствует.» — Письмо № Б-0598 от 22.03.2021.

[35] АУФСБ РО. Д. № П-26122. Л. 12-13.

[36] Венков А.В. «Тихий Дон»: источниковая база и проблема авторства. — М.: АИРО-XXI, 2010. — 884 с. — С. 15.

[37] АУФСБ РО, Д. № П-26122, Л. 18-20.

[38] Роман «Тихий Дон» печатался с 1928 по 1940 г.

[39] Тихий Дон. Нерешенная загадка русской литературы XX века. [Электронный ресурс]: http://www.philol.msu.ru/~lex/td/ (дата обращения: 28.02.2022).

[40] Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН. [Электронный ресурс]: http://pushkinskijdom.ru/wp-content/uploads/2020/02/Kryukovskie-chteniya-Programma.pdf (дата обращения: 28.02.2022).

[41] Венков А.В. «Тихий Дон»: источниковая база и проблема авторства. —
Ростов н/Д: Терра, 2000. — 582 с.; Венков А.В. «Тихий Дон»: источниковая база и проблема авторства. — М.: АИРО-XXI, 2010. — 884 с.

[42] Подробнее см.: Венков А.В. Указ. соч. С. 880-881.

[43] Память народа [Электронный ресурс]: https://pamyat-naroda.ru/heroes/ (дата обращения: 01.03.2022).

[44] Научно-исследовательские институты и конструкторские бюро.

[45] Тихий Дон. Нерешенная загадка русской литературы XX века. [Электронный
ресурс]: https://www.philol.msu.ru/~lex/td/?pid=012133&oid=0321 (дата обращения: 28.02.2022).

[46] Письма М.А. Шолохова И.В. Сталину (1937-1950) // Источник. Документы русской истории. Приложение к российскому историко-публицистическому журналу
«РОДИНА» — 1993. — № 4. — С. 9.

[47] Инициалы в письме не указаны. Из книги Буханцова Ф.В. «Сорок лет на тайной тропе» мы узнаём, что начальника Вёшенского НКВД звали Иваном Фёдоровичем. Там же написано о его судьбе (см.: Буханцов Ф.В. Сорок лет на тайной тропе (Из воспоминаний агента ВЧК-НКВД-КГБ «Есаула») — Ростов-н/Д., 2003. — С. 263.).

[48] См: «Заключение о реабилитации по материалам архивного дела № П-26122», АУФСБ РО, Д. № П-26122, Л. 25.

[49] АУФСБ РО. Д. № П-26122. Л. 25-26.

[50] Орфография оригинала выправлена, сокращения названий расшифрованы. Выписка из протокола № 33 заседания Бюро Донецкого Окружного комитета ВКП(б) от 2 июля 1926 года. См.: ГКУ РО «ЦДНИРО». Ф.Р-75. Оп. 1. Д. 71. Л. 104.

[51] Томас Карлейль (Карлайл) / Thomas Carlyle / (1795-1881) — британский мыслитель шотландского происхождения. Философ, историк, писатель, блестящий публицист, эссеист, переводчик, автор многотомных сочинений.

[52] Отчетная карточка, из архива РГАСПИ.

[53] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 100. Л. 1.

[54] АУФСБ РО, Д. № П-26122, Л. 26.

[55] АУФСБ РО, Д. № П-26122, Л. 18-20.

[56] Книга «Всемирный светильник. Преподобный Серафим Саровский» была написана в 1933 году одним из великих русских просветителей — митрополитом Вениамином (Федченковым) и посвящена 100-летию со дня кончины преподобного Серафима.

[57] В силу современной военной «закрытости» Сарова святые мощи находятся в Дивеево — в близлежащем женском монастыре, созданном и благословленном самим Серафимом.

[58] Даже сегодня в электронной книге «Летопись Донского комсомола», посвященной его 100-летию, нет ни единого упоминания об Иване Еланкине, зачинателе, первостроителе всей Верхне-Донской комсомолии (хотя имя среднего брата называется). Буквально по классику: «Да — был ли мальчик-то, может, мальчика-то и не было?».

[59] Главное Тюремное Управление Народного Комиссариата Внутренних Дел Союза Советских Социалистических Республик.

[60] Карательная психиатрия: библиотека практической психологии / ред. А.Е. Тарас. — Москва: АСТ; Минск: Харвест, 2005. — 607 с. — Ч. 1.

[61] Местами часть текста не читается из-за ветхости оригинала, и содержание пропусков поясняется А.В. Венковым, нашедшим этот текст. Эти пояснения выделены курсивом.

[62] Из-за истёртости текста первоисточника (прошло уже более ста лет) мы были вынуждены внести в представленную здесь копию исправления нескольких букв. Знаки препинания оставлены без изменения. Возможно, отсутствие пунктуации в определённых местах текста было особым приёмом Ивана Еланкина, показывавшим не только неграмотность речи селян, но и их растерянность, архаичную недостаточность способа мышления и жизни перед лицом этого изменившегося и потому непонятного им мира.

[63] Земля И. Мировой разлив // Известия Новочеркасского совета рабочих и казачьих депутатов. — 1918. — № 8. — 14(1) марта.

[64] Венков А.В. «Тихий Дон»: источниковая база и проблема авторства. — М.: АИРО-XXI, 2010. — 884 с. — С. 20-21

[65] Там же, С. 14.

[66] Там же, С. 21.

[67] Там же, С. 15.

[68] АУФСБ РО. Д. № П-26122. Л. 10

[69] АУФСБ РО, Д. № П-26122, Л. 18-20.

[70] См: «Заключение о реабилитации по материалам архивного дела № П-26122», АУФСБ РО, Д. № П-26122, Л. 25.

[71] Инициалы в письме не указаны.

[72] Письма М.А. Шолохова И.В. Сталину (1937-1950) // Источник. Документы русской истории. Приложение к российскому историко-публицистическому журналу «РОДИНА» — 1993. — № 4. — С. 9.

[73] «Тихий Дон». Кто автор? Из архива исследователей / под ред. А.Г. Макарова (Серия «АИРО — Исследования по проблеме авторства „Тихого Дона“») —М.: Актуальная история, 2021 — 272 с. — С. 235-247.

Л.Г. Брылёва

Донской казак Иван Еланкин: служение вечности и времени на переломе эпох

Комментарий на тему авторства (со-авторства) романа «Тихий Дон»