Лев Колодный. Прокол «Пятого колеса»



Происходит литературное воровство, когда у великого писателя отнимается великий роман. И делается это нашими современниками, молодыми, полными сил людьми: журналистом и филологом.

Не думал, что после публикации по рукописи 1925 года неизвестных глав «Тихого Дона», а случилось это на страницах «Московской правды» 20 мая нынешнего года, придется мне еще раз вступить в полемику с популярной программой Ленинградского телевидения «Пятое колесо», Однако появившиеся на экране ведущий Виктор Правдюк и литературовед Александр Заяц в октябре вновь битый час внушали народу, что автором великого романа является столь близкий их сердцу, забытый донской писатель Федор Крюков. Значит, снова нужно взяться за перо. Это приходится делать еще и потому, что они обратились ко мне с предложением занять место рядом с ними в студии, чтобы пополемизировать и, так сказать, в споре родить истину.

Но есть ли смысл спорить с теми, кто уже второй год во всеуслышание публично обвиняет Шолохова в плагиате? На мой взгляд, сама постановка вопроса об авторстве Шолохова безнравственна, выходить перед людьми даже в роли защитника на таком публичном процессе, который ведут прокурор и судья, Заяц и Правдюк, – ставить себя в неудобное положение. Сесть рядом с ними – значит волей-неволей признать правомерность затянувшегося телемарафона, где чернят необыкновенного писателя, сочинившего эпопею, равную «Войне и миру».

Ведь что по сути творится на экране «Пятого колеса», когда речь заходит о «Тихом Доне»?

Происходит своеобразный плагиат, то есть литературное воровство, когда у автора отнимается роман. Но делается это не другим писателем, в данном случае – Федором Крюковым, давно умершим, а нашими современниками, молодыми, полными сил людьми, журналистом и консультирующим его в этом неблаговидном деле филологом.

И вот вместо того, чтобы поддержать протянутую руку, любезно продолжить начатую дискуссию, снова за свое, снова без всякой дипломатии и академизма открытым текстом утверждаю, что ведут мои противники пристрастный процесс и выступают в роли неправедных судьи и прокурора. Скажу больше: пора студии прекратить этот телепроцесс, пора извиниться перед слушателями и родственниками писателя за нанесенную им травму. Как ни хотелось бы мне появиться на экране телепередачи, которую смотрят миллионы, этого сделать не могу, пока ведут дело такие люди, которые не только позволяют недопустимые домыслы, не только, аргументируют свою версию фактами, не имеющими никакого отношения к авторству «Тихого Дона», но и утаивают от зрителей обнародованные мною документы.

В феврале этого года, не дожидаясь приглашения «Пятого колеса» принять участие в передаче, когда А. Заяц только «открыл карты», начал разрабатывать версию об авторстве Федора Крюкова, я попытался связаться с программой. Три дня дозванивался из гостиницы до Б. Курковой и В. Правдюка. Легче оказалось дозвониться до руководителя телестудии. Он сразу принял меня, выслушал, я ему оставил номера «Московской правды» со статьей «Вихри над «Тихим Доном», где, в частности, речь шла о Федоре Крюкове, предлагалось переиздать этого забытого писателя, ценимого Горьким и Короленко.

Рассказывалось в публикации и о том, по какой причине возникла так называемая проблема авторства «Тихого Дона», какую роль сыграл в ее возникновении Александр Солженицын, напечатавший в Париже в издательстве «Имка-Пресс» книжку анонимного автора «Стремя «Тихого Дона». В этой книге впервые делалась попытка доказать, что у романа два автора, один из которых, главный – Федор Крюков, а второй автор, дописавший третью и четвертую части... – Михаил Шолохов.

Глава парижского издательства Никита Струве раскрыл псевдоним сочинителя этой глубоко ошибочной книжки. Недавно она продавалась на выставке в Москве. Многие читатели ее приобрели и смогли составить о ней свое мнение. Покойному автору «Стремени», жившему в Ленинграде, попали в руки некоторые материалы архива Ф. Крюкова, его фотографии. Но среди них нет ни одного документа, имеющего отношение к роману «Тихий Дон». Некоторые материалы крюковского разрозненного архива попали в руки А. Зайца. Хочу пожелать ему успеха в публикации рукописей, показанных, в частности, с экрана. Но и среди них нет ни одного документа, ни одной рукописи, ни одного письма, имеющих отношение к «Тихому Дону». В последней телепередаче, как и в предыдущих, мы услышали но-; вые цитаты из Крюкова, характеризующие его как мужественного человека, истинного сына Дона. Но к роману и они не имеют никакого отношения, ни прямо, ни косвенно.

Напрасно представляют с экрана «Пятого колеса» А. Зайца как первооткрывателя Федора Крюкова. Действительно, с 1918 года до последнего времени его не печатали, как многих других литераторов, выступавших против Советской власти. Но в «Краткой литературной энциклопедии» очерк о писателе помещен. В «Советском библиографическом журнале» исследование о Ф. Крюкове появилось давно. Переписка Ф. Крюкова с А. Серафимовичем напечатана. Все это сделано не А. Зайцем, а недавно скончавшимся В. Проскуриным, казаком Глазуновской станицы, московским журналистом, все последние годы изучавшим жизнь и творчество земляка. Так вот, этот знаток творчества Крюкова, с которым я неоднократно беседовал, категорически утверждал, что к «Тихому Дону» его любимый писатель не имеет никакого отношения.

– Федор Крюков мог написать роман, но это был бы совсем другой роман.

Если у А. Зайца есть рукопись этого романа, то почему он не сделал о ней сообщения в научном журнале, как это принято в литературоведении; – или хотя бы в газете? И тогда бы все давно увидели, что к Григорию Мелехову и Аксинье Астаховой никакого отношения Федор Крюков не имеет.

Двадцать лет назад литературовед И, Медведева-Томашевская, написав «Стремя», пошла по ложному следу. Незавершенная книжка – плод ее ошибки. Она ввела в заблуждение и Александра Исаевича Солженицына, которому рукопись попала на стол. Писатель решил ее переслать на Запад, о чем есть упоминание в его автобиографической книге «Бодался теленок с дубом». Из нее явствует, что А. И. Солженицын резко отрицательно относился к Шолохову. Александр Исаевич не мог понять, почему писатель столь долго молчал. И сделал вывод, что «Тихий Дон» написан кем-то другим. Версия И. Медведевой-Томашевской ему пришлась по душе.

Да. Книжку ее он издал... Но сам-то . Александр Исаевич не уверен до конца в авторстве Ф. Крюкова.

В «Стремени» он в скобках делает приписку на 192-й странице:

– Хотя не могу абсолютно уверенно исключитъ, что – был, жил, никогда публично не проявленный, оставшийся всем неизвестен, в Гражданскую войну расцветший и во след за ней погибший еще один донской литературный гений: 1920 – 22 годы были годами сплошного уничтожения воевавших по ту сторону».

Таким образом, версия И. Медведевой-Томашевской никогда не была бы обнародована, не получила хождения в литературоведческих кругах, если бы не была поддержана авторитетом такой личности, как А. И. Солженицын. На его плечи взобрались также В. Правдюк и А. Заяц, начав свое «расследование» 1989–1990 годов.

Но и выдающиеся писатели глубоко заблуждаются, когда делают выводы без достаточных оснований, каких не имел Александр Солженицын в 1974 года» Спустя десять лет, вернувшись к проблеме авторства «Тихого Дона», понимая всю шаткость построений И. Медведевой-Томашевской, уязвимость высказанных ею доводов, он в статье, напечатанной в издающемся в Париже «вестнике русского христианского движения», делая очередной выпад против Михаила Шолохова, писал:

«Пусть поправит меня любой писатель, а я чувствую так: если не занялся бабочками, палеонтологией или иностранными переводами, – невозможно зрелому писателю промолчать 25 лет. Впрочем, Твардовский передавал мне сцену о вешенском аборигене, который сердечно признавался почитателю, что не только не пишет, но и не читает ничего.

А знающие донцы, называют автором Петра Громославского, бывшего станичного атамана, баловавшегося до революции литературой, побывавшего в белом Новочеркасске с Крюковым. Разумеется, бывшему атаману печататься при Советах не светило. Однако в 20-е годы он выдал за Шолохова (дочь. – Л. К.), и был все безопасней по мере обретения утверждения последнего. Умер в престарелости в 50-х годах. И с тех пор – 25-летнее полнейшее молчание».

Что следует из информации «знающих донцов»? Что автором «Тихого Дона» был тесть Михаила Шолохова! Но ведь Петра Громославского хорошо знали не только родственники, здравствующая жена, внуки, но и тысячи вешенцев, на глазах которых прошла вся его жизнь, где литература не играла никакой роли. Если что и мог передать тесть зятю, Михаилу Шолохову, так это опыт рыбака и охотника.

Вот к каким абсурдам приводит заблуждение, если от него не отказываться, даже таких корифеев, как А. И. Солженицын.

Чем же объяснить, что Александр Исаевич в одном случае готов признать автором великого романа Федора Крюкова, в другом – «непроявленного русского гения», в третьем – даже тестя писателя, добропорядочного бывшего станичного атамана, далекого от беллетристики, но только не Михаила Шолохова. Ярая вражда к Шолохову, его позиция по многим проблемам в послевоенные годы расходилась с позицией самого Солженицына.

«Кончали следствие Синявский–Даниэль, мой архив и сердце мое терзали жандармские когти, – и именно в эту осень сунули Нобелевскую премию в палаческие руки Шолохова», – читаем в книге «Бодался теленок с дубом». С негативной оценкой встречается имя Шолохова и в других местах этой книги.

Да, позиция М. А. Шолохова в отношении Синявского–Даниэля, в отношении Пастернака всем известна и не делает, на мой взгляд, чести Михаилу Александровичу, как и многие его выступления разных лет на съездах партии, на съездах писателей, статьи в газетах. но взгляды – это одно, а талант – другое. История литературы полна примеров, когда авторы придерживающейся самых прогрессивных взглядов, пишут бездарные сочинения. Не за позиции чтят великих художников. Известно, что взгляды Льва Толстого или Федора Достоевского не всегда были верными, мало кто следует их призывам и заветам, но это не мешает миллионам людей восторгаться их романами.

Неприятие такой реальности послужило импульсом для И.Медведевой-Томашевской, решившей доказать: писатель, выступающий против диссидентов, не мог сочинить великий роман. И написала «Стремя», заложив краеугольный камень антишолоховедения. На этом шатком камне стоят и судьи «Пятого колеса".

Поэтому заявляют они во всеуслышание, что, поскольку Федор Крюков – борец с тоталитаризмом, выступал против Советской власти, значит, он и написал «Тихий Дон», тогда как Михаил Шолохов, как они полагают, был певцом этого самого злосчастного тоталитаризма и сочинить гениальный роман не мог.

А раз так, то можно с упоением цитировать ошибочные высказывания писателя на XVIII съезде и таким образом доказывать, что он не творил «Тихий Дон», а переписывал, воспользовавшись рукописями из некой захваченной в качестве трофея сумки убитого белого офицера. Можно цитировать и находящие отклик в сердцах зрителей строчки Федора Крюкова времен гражданской войны, где он возмущался репрессиями новой власти, и на этом основании доказывать, что именно Крюков – автор «Тихон Дона».

Был, оказывается, также друг Федора Крюкова, который вспоминал, что последний пишет роман «Тихий Дон». И это воспоминание выдается за неопровержимое доказательство!

Но где этот роман, где хотя бы строчка из него? Процитируйте ее нам с экрана!

Нет, не читают, не цитируют не показывают, ничего не доказывают, а продолжают вот уже который раз и который час катить «Пятое колесо» по трясине вымыслов, покрывая с ног до головы грязью автора романа.

Между тем давно уже у «Пятого колеса» есть возможности донести до зрителей содержание рукописи «Тихого Дона», которая считается утраченной, давно можно прочесть главы из первоначального варианта романа, на писанного осенью 1925 года и опубликованного мною недавно накануне дня рождения автора в «Московской правде». Две эти главы теперь известны не только в нашей стране, но и за рубежом, поскольку о них сообщило миру в своей информации Телеграфное агентство Советского Союза.

Не надеясь, что столь занятые люди, как руководители «Пятого колеса», обратят внимание на телеграфное сообщение и не выступление «Московской правды», занявшее целую страницу, я Послал номер газеты в Ленинград на имя главного редактора Беллы Курковой, обратив внимание, что шлю неизвестные главы «Тихого Дона» Михаила Шолохова, а не Федора Крюкова. И при этом заметил, что уважаемое мною «Пятое колесо» заехало не в ту степь, выразив готовность исправить такое положение.

Ответа, хотя прошло несколько месяцев после отправки письма, не последовало.

И вот теперь, спустя полгода, получаю запоздалое приглашение с экрана — сесть за стол, чтобы продолжить сенсационный диспут. Но зачем теперь ломиться в открытую дверь? Зачем доказывать, что уже доказано, причем не с помощью электронно-вычислительной машины. С помощью рукописи, считавшейся утраченной. Не считаться с таким положением могут только люди, загнавшие «Пятое колесо» в тупик, где оно и прокололось, наехав на неопровержимые факты, которые, как известно, упрямая вещь.

Лев КОЛОДНЫЙ

———————————

А. ВОРОНЦОВ

Реплика наблюдателя

«Крюковцы» и «мистификатор» Шолохов

Я с любопытством слежу за полемикой между ленинградским «Пятым колесом» и некоторыми газетами (в том числе и вашей) по поводу авторства «Тихого Дона», Сами по себе подобные споры вокруг великих эпических произведений, начиная с «Илиады», стали уже традицией (есть все основания считать, что «Тихий Дон», как и «Война и мир», не просто роман, но эпос русского народа). Тем не менее в мировой литературе лишь однажды возникало нечто схожее с пикантной особенностью в позиции «специалистов», приглашаемых «Пятым колесом».

У Хорхе Луиса Борхеса есть фантастический рассказ «Пьер Менар, автор «Дон Кихота»,, герой которого, великий эрудит, заново написал две с половиной главы «Дон Кихота», и не заглядывая в оригинал. Характерно, что речь идет не о книге в целом, а лишь о фрагментах. Хороший фантаст (коим Борхес, вне всяких сомнений, являлся) не будет слишком убегать от действительности: читатель ведь более удивляется маленькому чуду, нежели большому. Да и мало ли – три десятка написанных заново слово в слово страниц «Дон Кихота»!

Однако, если у Борхеса с чувством меры все в порядке, то гостям «Пятого колеса» оно явно изменило. Или они – плохие фантасты, что, в конечном счете, одно и то же. Напомню, что Федору Крюкову они приписывают всего две книги «Тихого Дона», ибо действие эпопеи переваливает за 1920 год, когда Крюков скончался. Таким образом, нам предлагают головокружительную версию: некто Шолохов, молодой беспринципный казак с неоконченным средним образованием, похитил две книги незавершенного романа профессионального литератора Крюкова и добавил к ним со временем две своих, умудрившись соблюсти стилистическое, сюжетное, композиционное и идейное единство. Впрочем, пренебрегая результатами авторитетных исследований, в том числе структуралистских, компьютерных и прочих, некоторые утверждают, что это вовсе не так.

Оставим давний спор, Он напоминает застарелую многолетнюю ссору, когда один из противников помнит лишь причины, другой – одни последствия. Зададимся лучше вопросом: может быть, вторая половина «Тихого Дона» написана хуже первой? Или нельзя не почувствовать, что перед нами два разных произведения? Не слышал ничего подобного даже от самых ярых сторонников «крюковской» версии. Не оставляют они в покое и идеологический критерий, не менее, а, может быть, более важный, чем упомянутые. Поскольку чисто «шолоховские», уходящие хро-нологически за 1920 год части романа были опубликованы в расстрельные 30-е годы, то, исходя из политической ситуаций, да и убеждений самого Михаила Александровича, следовало ожидать в них рост верноподаннических, «соцреалистических» настроений. Ничуть не бывало. Теоретики передового литературного метода паслись преимущественно на первой половине «Тихого Дона», недоверчиво косясь в сторону второй.

Что же получается? Либо Михаил Шолохов вообще не имел никакого отношения к созданию «Тихого Дона», либо он величайший в истории мировой литературы мистификатор, перед талантом которого все усилия фантастического Пьера Менара выглядят жалкими потугами. Первое никогда всерьез не обсуждалось, потому что предвещает появление в этой истории нового лица (лиц), никому, в отличие от Крюкова, не известного, значит, остаемся второе. Непонятно тогда,, зачем «крюковцы» назойливо подчеркивают, что Шолохов был малообразованным человеком? А может быть, Борхес преувеличил, и не нужно для плагиаторских мистификаций никакой особенной эрудиции, только желание?

Обращаюсь к молодым людям, мечтающим о литературной славе (включая лиц с неоконченным средним образованием): дерзайте, в русской литературе, слава Богу, достаточно незавершенных произведений – «Мертвые души», например.

А. ВОРОНЦОВ,

редактор отдела прозы журнала «Октябрь», в котором и был когда-то напечатан «Тихий Дон»