Часть первая "Полевые сумки"



I. Характер ошибок в тексте “Тихого Дона”:
ошибки времени, места, действия

Последняя турецкая кампания

Время разворачивающихся в “Тихом Доне” событий задано автором уже на первой странице романа:

В последнюю турецкую кампанию вернулся в хутор казак Мелехов Прокофий. Из Туретчины привел он жену...” (“Октябрь”, 1928, № 1, с. 78)

Время кампании можно легко определить по возрасту основных персонажей романа. В 1912 г. Григорий Мелехов принимает присягу 18-летним, а через год уходит на военную службу. Его годом рождения может быть 1893-й или 1894-й. Он моложе старшего брата Петра на 6 лет. Следовательно, Пантелей Прокофьевич, их отец, родившийся вскоре после турецкой кампании, мог появиться на свет только после после русско-турецкой войны 1853–1856 гг., которая более известна под названием “Крымская война”.

Попытаемся теперь выяснить, какой период времени имеет в виду автор, относительно которого Крымская война была последней. Рассматриваемая фраза встречается в авторской речи, поэтому с равной вероятностью можно предположить, что автор ведет свой отсчет времени либо относительно развертывания действия романа, его первых глав, либо относительно времени написания самих этих глав.

Начало действия в романе относится к весне – лету 1912 г., кануну мировой войны. Начало работы Шолохова над “Тихим Доном” приходится на 1925–1926 гг. В первом случае Крымская война по отношению к 1912 г. – предпоследняя турецкая кампания, а во втором случае, принимая во внимание военные действия против Турции в 1914–1918 гг., с известной натяжкой может быть названа даже предпредпоследней (термин “кампания” вряд ли применим для эпохи мировой войны). Любая интерпретация позволяет констатировать грубейшую хронологическую ошибку.

Ошибка эта не может быть объяснена простой опиской или невниманием редактора. Все ранние издания “Тихого Дона”: в “Роман-газете”, в “Московском рабочем”, даже заграничное (Рига, Изд. Ориент), содержали в неизменном виде ключевую фразу: “В последнюю турецкую кампанию...” И лишь в 1941 г. Шолохов восстанавливает соответствующую контексту романа хронологию: турецкая кампания становится предпоследней (I, 1, 5)*.

Однако путаница на этом не закончилась! В изданиях “Тихого Дона” 50-х гг., очевидно, с целью подробнее разъяснить читателям это “трудное” место, на первой странице романа дано примечание, где прямо говорится, что упоминаемая в тексте “турецкая кампания – русско-турецкая война 1877–1878 гг., действие которой происходило на Балканах” (ГИХЛ, 1953, I, 1, 5)

Это замечание представляется крайне интересным. Заменив в тексте последнюю турецкую кампанию на предпоследнюю, Шолохов так ее и понимал – как предпоследнюю относительно времени своей работы над романом. И в очередной раз ошибся!

Встречающееся в разных изданиях “Тихого Дона” примечание о том, что дед Григория Мелехова Прокофий привез жену-турчанку именно с Балканской войны 1877–1878 гг., тем более удивительно, что одновременно в тексте точно указано время службы отца Григория. Старый генерал Листницкий спрашивает уходящего на военную службу Григория Мелехова:

“– Ведь это отец получил на императорском смотру в тысяча восемьсот восемьдесят третьем году первый приз за джигитовку?

– Так точно: отец”. (II, 21, 91)

Получается, что на службу в полк Пантелей ушел трехлетним?!

Эта история подводит нас к двум важным выводам. Один говорит о нетвердом знании и понимании Шолоховым исторических событий, органично включенных в текст. Второй вывод, на первый взгляд, необычен. Возможно, что эпизод с “турецкой войной” протягивает ниточку к другому автору. Для него Крымская война могла быть действительно “предпоследней кампанией”, если вести отсчет относительно времени его жизни и работы над первыми главами “Тихого Дона”.

А могла быть турецкая кампания и “последней”! Но в этом случае действие первых глав романа должно было развиваться в иных местах: в такой донской станице, казаки которой, проходя службу в своих полках (формировавшихся тогда постанично), не принимали бы участия в турецкой войне 1877–1878 гг. Подходящей станицей была бы, например, Усть-Хоперская, казак которой Козьма Крючков, сослуживец Митьки Коршунова по 3-му Донскому казачьему полку, описан в “Тихом Доне” как герой и первый георгиевский кавалер войны 14-го года. Этот полк постоянно квартировался на западной границе в Виленском округе и в боевых действиях балканской кампании 1877–1878 гг. участия не принимал.

Пруссаки на Бородинском поле

Обратимся к начальным главам шестой части, посвященным периоду апреля – мая 1918 г., когда большая часть донской земли была освобождена от большевиков. В конце апреля депутаты от освобожденных станиц съехались на круг для создания объединенной казачьей власти. И вот в тексте, относящемся к весне 1918 г., обнаруживаются следующие фразы:

“А на границе с Украиной молодые казаки, только что обученные в Персиановке, призванные под знамена, дрались с петлюровцами. Почти половина заново сколоченного 12 Донского казачьего полка легла под Старобельском, завоевывая области лишний кус украинской территории”. (VI, 2, 335)

Чтобы представить всю степень невозможности подобных событий, вспомним время, описываемое в романе, и происходившие тогда на Дону события. Конец мая – начало июня 1918 года: казачьи отряды, сражаясь с частями Красной армии, освобождали Область войска Донского. Бои приближались к границам Воронежской и Саратовской губерний. В то время на границе с Украиной никаких боев не было и быть не могло: германская армия, оккупировав в марте – апреле всю Украину, полностью очистила ее от большевистских отрядов. По просьбе донского атамана П. Н. Краснова германские войска приняли участие в освобождении западных районов Войска Донского от советских войск и в боях за Ростов совместно с добровольческой бригадой Дроздовского и казачьими частями Быкадорова заняли пограничные с Украиной районы 1-го Донского округа, что обеспечило тыл Донской армии и позволило все казачьи части перебросить на царицынский фронт.

Не мог быть “заново сколочен” и 12 Донской полк. Весной на антибольшевистском фронте сражались станичные полки, дружины и сотни. Сколачивание (т. е. переформирование) началось в июле–августе и об этом упоминается в самом романе. “Завоевывание” же казаками “лишнего куса украинской территории”, похоже здесь на более позднюю советскую пропаганду – именно “самостийная” Украина старалась оттягать всеми правдами и неправдами коренные казачьи земли.

В этом небольшом отрывке есть еще одна ошибка. До ноября 1918 г. Симон Петлюра был председателем Киевской губернской земской управы и, естественно, летом 1918-го года никаких петлюровцев не существовало. Ошибка не случайна – она не имеет характера описки или оговорки. Ведь в самом тексте одновременно упоминаются вполне достоверные сведения, например, молодые казаки, обученные в Персиановке. Это так называемая “Молодая армия” – контингент казаков, не служивших на германской войне, призванный в мае 1918-го года и проходивший обучение в войсковых лагерях вблизи станицы Персиановки. В том же абзаце имеется отделенное многоточием точное упоминание оккупационных германских войск, расположенных на границе с Украиной: “баварская конница поила лошадей в Дону”. Да и сам Шолохов, как он сообщает в автобиографии, прервал свою учебу в гимназии г. Богучара весной 1918-го года при приближении германских войск. Можно предположить, что в нашем случае имеет место “смещение” – отрывок из какого-то другого текста, попавший не на свое место.

Читатель может себе представить, как нелепо воспринимались бы события в “Войне и мире” Л. Н. Толстого, если тот при описании Бородинской битвы упомянул бы среди защитников Семеновских флешей или батареи Раевского союзные прусские войска – как это и было, но не в 1812, а в 1813 году в “битве народов” под Лейпцигом.

Подобные хронологические смещения немыслимы даже для выпускника дореволюционной гимназии. Но ведь и “Тихий Дон” считается “Войной и миром” ХХ века, поражая точностью в описании и воспроизведении огромного числа событий и людей. Возникает вопрос: как могла произойти такая “оплошность”, как увидим ниже, далеко не единственная в исследуемом тексте? Возможно ли создание одним и тем же человеком романа-эпопеи и одновременно допущение таких несообразностей?

И самое важное: почему за последующие пятьдесят лет Шолохов так и не заметил (не только Шолохов, но и многочисленные шолоховеды, что должно вызывать не меньшее удивление, если учесть количество исследователей) этой вопиющей ошибки?

Вернемся снова к эпизоду с “петлюровцами”. Близкую к нему информацию мы обнаружили в воспоминаниях донского атамана П. Н. Краснова. Во время переговоров с союзниками (французами) в декабре 1918 г. уже после полного поражения Германии в войне Краснов просил французов двинуть войска на Харьков, тогда освободилась бы Молодая армия для борьбы в Верхне-Донском округе.*

Прямой связи, конечно, нет, но мы встречаем упоминание Молодой армии, ведущей в декабре бои (петлюровцы уже реально существовали) в районе Харькова – Старобельска. Это означает, что фрагмент отражает реальные события, но помещен в тексте ошибочно.

Точно так же ошибочно в шестой части упоминается Махно: “...на Украине – Махно, возмужало заговоривший с немцами на наречии орудий и пулеметов” (VI, 4, 345). Активные широкие действия Махно против оккупационных войск начались лишь осенью 1918-го года, но никак не в мае – июне.

Эпизод с “петлюровцами” позволил нам по-новому взглянуть на проблему авторства. В немногочисленных доступных на сегодняшний день черновиках Шолохова, среди рукописных страниц, переданных им в Нобелевский комитет, можно встретить его собственноручную запись, как “опираясь на помощь немцев, заслоняющих область по всей западной границе, казаки гнали большевиков, устремляясь на север...” Мы сталкиваемся с двумя трудно совместимыми, на первый взгляд, фактами. Шолохов располагает обширными и разносторонними сведениями, вводит их в роман, и в то же время не может с ними разобраться, правильно соотнести их между собой. В тексте они получают механическое соединение, с произвольной и случайной перестановкой достоверных самих по себе фрагментов и эпизодов. Если бы подтвердилось, что именно такова структурная особенность романа, то это могло дать прямую информацию как о его предыстории, так и о методе работы, уровне знаний и представлений Шолохова.

Станица Ольгинская

Еще одна ошибка связана с датой начала кубанского похода Добровольческой армии зимой 1918 года. В описании ее отступления из Ростова упоминается, что генерал Корнилов отдает 9-го февраля приказ об уходе в станицу Ольгинскую. Во второй половине этой главы, отделенной от первой чертой, говорится:

“К 11 марта Добровольческая армия была сосредоточена в районе станицы Ольгинской... Утром 13-го Попов, сопутствуемый своим начальником штаба... прискакал в Ольгинскую”. (V, 18, 288)

На первый взгляд, ничего особенного в этих строках нет. Но ведь станица Ольгинская расположена в одном дневном переходе от Ростова. И идти с армией без боев целый месяц совершенно немыслимо!

В марте Добровольческая армия уже вела ожесточенные бои на Кубани. Конечно же, здесь просто перепутан месяц: приход добровольцев в Ольгинскую имел место 11 февраля. Продолжая сравнение с “Войной и миром”, можно утверждать, что сопоставимой ошибкой для Л. Н. Толстого было бы сообщение о выходе 1 сентября русской армии из Филей и приходе ее на Рязанскую заставу 2 октября.

Эта ошибка указывает, во-первых, на то, что автор этих строк плохо представляет географию Области войска Донского. Во-вторых, очевидны, и его слабые знания о событиях весны 18-го года на Дону и Кубани. Ледяной поход добровольцев, одна из самых ярких и героических страниц их борьбы, с щемящим чувством описан в этой же восемнадцатой главе. И в то же время мы встречаем ошибочную дату 11 марта во всех последующих редакциях.

Более того, в редакции 1953 года, когда автор объявил о переводе всех дат на новый стиль, дата 11 марта осталась неизменной. В начале главы 9-е февраля изменено на 22-е, а 11 марта – нет! Наиболее вероятное, даже единственное объяснение здесь таково: Шолохов плохо представлял ход событий на Дону и, соответственно, не знал, с чем соотнести дату 11 марта.

Похожая несообразность встречается в шестой части романа – в эпизоде встречи вернувшегося из плена Степана Астахова с Кошевым. Отвечая на вопрос, Степан упоминает путь своего возвращения из плена на Дон летом 1918 года:

“– Откель же вы взялись?...

– Из Германии...

– Вы каким же путем ехали?

– Из Франции, пароходом из Марселя... до Новороссийска”. (VI, 6, 354)

И это говорится о времени наиболее ожесточенных боев на Западном фронте, когда на полях Марны решалась судьба Франции. О времени, когда Дарданеллы были блокированы союзным флотом и первый корабль Антанты прошел через проливы в Черное море лишь в середине ноября 1918 года! Фраза не случайно возникла в тексте – еще раз Шолохов упоминает о приезде Степана “пароходом из Марселя” в следующей, седьмой главе. Шолохов мог бы, если нужно, привести своего героя на Дон непосредственно из Германии поездом: в летние месяцы того года существовала вполне устойчивая связь Дона с Германией через Украину по суше или морем через Одессу.

Генерал Фицхелауров

Весна 1919 г. – трагичное и героическое время в освободительной борьбе донского казачества. В начале мая для оказания помощи восставшим на верхнем Дону казакам готовился прорыв фронта Красной армии. Рассмотрим освещение этих событий на страницах романа. В тексте “Тихого Дона” дважды встречается упоминание подготовки этого прорыва. Первое – в 57-й главе шестой части:

“По плану, разработанному еще бывшим командующим Донской Армией генералом Денисовым и его начштаба генералом Поляковым, в районе станиц Каменской и Усть-Белокалитвенской... сосредоточение частей так называемой ударной группы... лучшие силы из обученных кадров молодой армии, испытанные низовские полки: Гундоровский, Георгиевский и другие... силы этой группы состояли из шестнадцати тысяч штыков и сабель при двадцати четырех орудиях и ста пятидесяти пулеметах... группа совместно с частями генерала Фицхелаурова должна была ударить в направлении слободы Макеевки, сбить 12-ю красную дивизию и, действуя во фланги и тыл 13-й и Уральской дивизий, прорваться на территорию Верхне-Донского округа, чтобы соединиться с повстанческой армией, а затем уже итти в Хоперский округ “оздоровлять” заболевших большевизмом казаков”. (VI, 57, 473)

Второе описание, дублирующее почти дословно первое, правда, в слегка сокращенном виде и с другими цифрами, находится в самом начале седьмой части.

“Верхнедонское восстание... позволило командованию Донской армии... сосредоточить в районе станиц Каменской и Усть-Белокалитвенской мощную ударную группу из наиболее стойких и испытанных полков, преимущественно низовских и калмыцких, в задачу которой входило: в соответствующий момент, совместно с частями генерала Фицхелаурова, сбить 12-ю дивизию, составлявшую часть 8-й Красной армии и, действуя во фланг и тыл 13-й и Уральской дивизий, прорваться на север с тем, чтобы соединиться с восставшими верхнедонцами.

План по сосредоточению ударной группы, разработанный в свое время командующим Донской армией генералом Денисовым и начштаба генералом Поляковым, к концу мая был почти целиком осуществлен. К Каменской перебросили около 16.000 штыков и сабель при 36 орудиях и 140 пулеметах; подтягивались последние конные части и отборные полки так называемой молодой армии...” (VII, 1, 505)

Не станем останавливаться на расхождениях в обоих отрывках, реальная обстановка все равно имела мало общего с описанной выше:

• Уральская дивизия была расформирована еще в феврале;
• генералы Поляков и Денисов возглавляли Донскую армию до февраля 1919 г., ушли в отставку даже раньше атамана Краснова;
• в состав 9-й (а не 8-й) Красной армии входили совсем иные дивизии.

Однако удивление читателя возрастает, когда он встречает в той же
7-й части еще одно, совершенно новое описание прорыва. Состав и численность ударной группы, командующий операцией, название географических пунктов – все в этом фрагменте иное:

“Под командованием генерала Секретева трехтысячная конная группа Донской армии при шести конорудиях и восемнадцати вьючных пулеметах 10 июня сокрушительным ударом прорвала фронт вблизи станицы Усть-Белокалитвенской, двинулась вдоль линии железной дороги по направлению к станице Казанской. Ранним утром третьего дня...” (VII, 5, 519)

Какое же из всех этих описаний принять за достоверное? Может быть, последнее? Нет, и последний отрывок ни в коей мере не соответствует реальным событиям:

• неправильно указаны численность и вооружение группы Секретева;
• прорыв фронта был осуществлен 25 мая с. ст., а не 10 июня;
• под Усть-Белокалитвенской прорывалась группа И. Ф. Быкадорова, а группа Секретева – у станицы Каменской.
• соединение с повстанцами произошло 7 июня / 25 мая.

Как видим, “дров” наломано много... Реальный ход событий можно точно восстановить по сводкам боевых действий Донской армии. В номере “Донских ведомостей” от 4/17 июня 1919 г. приведена следующая последовательность событий на фронте (по ст. ст.):

1. В ночь на 11 мая прорыв фронта частями И. Ф. Быкадорова у станицы Усть-Белокалитвенская и 12 мая на Северном Донце у хутора Лихова конной группой Секретева. Группа продвинулась до хутора Сетракова к 19 мая.

2. 17 мая отступление Быкадорова под давлением IX армии и к 20 мая отход группы Секретева на юг на помощь Быкадорову.

3. 22–23 мая возобновление наступления группы Секретева на север и 25 мая соединение с повстанцами около станицы Казанской;

4. Дивизии Красной армии, противостоящие Донским частям: экспедиционные дивизии VIII и IX армий, 33-я, 12-я, 23-я и 14-я дивизии.

5. 17 мая у станицы Константиновской Дон был форсирован корпусом Мамонтова. Развивая наступление в сторону станицы Усть-Медведицкой, освободил ее 2 июня.

Что же может означать столь неожиданный набор ложных или неправильных, искаженных сведений, который мы встречаем в тексте романа? Каков источник многочисленных ошибок – ведь и генералы Фицхелауров, Поляков, Денисов, и названия частей и мест прорыва вполне реальны?

Разгадку этого необыкновенного факта можно найти в воспоминаниях донского атамана П. Н. Краснова – в описании подготовки контрудара против прорвавшихся красных частей... в начале февраля 1919 г.:

“Командующим армией <ген.Денисовым> был составлен следующий план действий, одобренный Атаманом. В районе станиц Каменской и Усть-бело-Калитвенской генерал Денисов сосредоточивал ударную группу в 16.000 при 24 орудиях, в которую должны были войти лучшие части Молодой Армии и старые, испытанные в боях войска (в том числе и Гундоровский георгиевский полк). По сосредоточении, примерно к 5–6 февраля – группа эта должна была ударить на слободу Макеевку, совместно с частями генерала Фицхелаурова сбить 12-ю дивизию и действуя во фланг и тыл 13-й и Уральской дивизий идти в Хоперский округ оздоровлять и поднимать казаков. Такое движение сулило быстрый успех и возможное очищение Хоперского округа...”*

Оказывается, Шолохов просто переписал этот отрывок, при этом слегка отредактировав текст. Совпадают и названия станиц, и имена генералов, и численность задействованных донских и красных войск, и характер планируемых действий “ударной группы”. Шолохов лишь несколько “исправил” заимствованный текст: “действуя во фланги и тыл... итти в Хоперский округ “оздоровлять” заболевших большевизмом казаков”, добавив также: “прорваться на территорию Верхне-Донского округа, чтобы соединиться с повстанческой армией, а затем уже...”

Помимо этого, Михаил Александрович Шолохов, произвольно переделывая текст атамана Краснова, допустил грубейшую ошибку, непростительную для любого человека, знающего историю донского казачества. Вместо заимствуемых слов “испытанные в боях войска (в том числе и Гундоровский георгиевский полк)” Шолохов, фантазируя, вставляет в текст “Тихого Дона”: “испытанные низовские полки: Гундоровский, Георгиевский и другие”.

Никакого Георгиевского полка в Донской армии не существовало, а Гундоровский георгиевский, был одним из самых доблестных, можно сказать, легендарных, донских полков, наводивших страх на красные части.

Еще одно противоречие встречается в рассматриваемом эпизоде. Согласно тексту повстанцы отошли на левый берег Дона 22 мая и оборонялись там до 12 июня, момента встречи с Секретевской группой, всего три недели. В то же время в примечании к изданию 1936 г. (М. ГИХЛ), так же как и в журнальном варианте этой главы, на 366-й странице говорится, что “вооруженные повстанческие силы и все население отступили на левую сторону Дона. Над Доном на протяжении двухсот верст были порыты траншеи, в которых позасели повстанцы, оборонявшиеся в течение двух недель до Секретевского прорыва, до соединения с основными силами Донской армии”. Выходит, что шолоховское примечание в принципе противоречит хронологии художественного текста. Следует также учесть, что на левый берег повстанцы отошли не 22 мая, а 12 мая по старому стилю или 25 мая по новому.

Задержим еще немного внимание читателей на этом эпизоде. В отрывке из гл. 5 есть одна важная деталь: соединение с повстанцами происходит на третий день после начала (или возобновления?) наступления группой Секретева. Во всем хаотическом нагромождении неправильных и ложных сведений достоверным оказывается лишь одно это – “на третий день”. В тексте с этих слов начинается внутренне цельный отрывок – описание встречи повстанцев с частями Донской армии. (Кстати, использование “внутренней” хронологии с относительной датировкой событий очень характерно для “Тихого Дона”: на третий день, через неделю, на страстную субботу и т. д.)

Анализ рассмотренного выше эпизода дал следующие результаты:

• неверное описание, наличие в нем внутренних противоречий;
• прямое заимствование, причем использование заимствованного материала “не к месту”, произвольно;
• различное описание одного и того же события в разных местах романа (время пребывания повстанцев на левом берегу Дона указывается и в две и в три недели, встречаются три разных варианта численности и состава ударной группы на Донце).

————————

Случай с “генералом Фицхелауровым” заставляет пересмотреть обычные для шолоховедов представления о точности изображения исторических событий и характере использования в “Тихом Доне” прямых заимствований из книг других авторов. Возникшая проблема ни в коем случае не сводится к вопросу правомерности использования в историческом романе такого рода материалов, в частности, военных мемуаров. Подобная практика считается общепринятой. Шолоховские заимствования заинтересовали нас с несколько иной стороны. Как будет показано ниже, они дают своеобразный ключ к пониманию того, как формировался текст “Тихого Дона”. Заимствования связали воедино многочисленные фрагменты разных сюжетных линий, а попытки их согласования с остальным текстом привели к многочисленным ошибкам и несообразностям в романе.

Введение в текст фальсифицированного описания прорыва, взятого из мемуаров П. Н. Краснова, становится причиной появления на страницах “Тихого Дона” последовательной цепочки недостоверных эпизодов. Упомянув генерала Фицхелаурова как руководителя прорыва фронта на Донце, Шолохов и дальше в повествовании “заставляет” именно “Фицхелаурова” воевать под Усть-Медведицкой и спорить там с Григорием Мелеховым (главы 9–11 седьмой части)*.

Можно предположить следующую схему формирования текста: художественные эпизоды скреплены Шолоховым явно вымышленными либо фальсифицированными эпизодами**. Заодно идеологизирована картина описываемых событий: подчеркивается враждебность Григория Мелехова к “генералам”, а повстанцев – к Донской армии. Сам вымышленный персонаж своим появлением в различных местах повествования, как зондирующий луч, высвечивает разнородные отрывки художественного текста и скрепляющие их фрагменты.

II. Структура и характер заимствований в "Тихом Доне"

“Тихий Дон” – произведение необычное. Масштабность, достоверность в передаче жизни и судьбы донского казачества придают книге особое значение. Отдельные эпизоды и события строго соотнесены между собой и составляют поступательный хронологический ряд, сливаются как бы в единый поток Времени. А сам автор “Тихого Дона” предстает Летописцем донской и российской жизни в полном смысле этого слова.

В первой половине “Тихого Дона” можно выделить общие для всех частей принципы построения текста. Действие в романе, начинаясь неторопливо, концентрируется вокруг узлового события. Автор строит повествование таким образом, что перед читателем предстает картина, видимая как бы с нескольких сторон глазами различных персонажей. Последовательный перенос авторского внимания с одного героя на другого, умелое соединение отдельных эпизодов рождает могучий поток самой жизни, увиденной и прочувствованной автором. В глубоком, мощном воздействии “Тихого Дона” на читателя играют роль и сами описываемые в нем события, их трагическая окраска, и яркие образы, и богатый народный язык.

Особо надо выделить два формирующих фактора. Взаимное соотношение размеров отдельных глав, из которых автор строит повествование, придает последнему определенный внутренний ритм и динамичность. Продуманное соотнесение и расположение в тексте многочисленных событий, эпизодов, действий приводит к отсутствию в романе временных разрывов, “наползаний” событий друг на друга, не нарушает общего поступательного течения времени, придает произведению эпическую цельность.

В конце октября или за три дня до Покрова?

Остановимся коротко на композиции первых двух частей книги. Интересно, что в них мы ни разу не встречаем прямой датировки событий. Лишь шесть глав удается датировать косвенно: майские лагеря казаков, начало покоса на Троицын день, пахота за три дня до Покрова. Например, события первой части умещаются между началом покоса и концом уборки урожая. Для них характер изображаемого предопределил и хронологию. Описывая жизнь такой, как она повседневно входила в представления
казаков, автор, естественно, датировал лишь немногие из описываемых событий, в частности, относительно православных праздников, которые в то же время были крепко связаны в народной традиции с годовым циклом деревенских работ. Все это свидетельствует о прекрасном знании автором внутреннего мира казака и точном его воссоздании на страницах “Тихого Дона”.

Впрочем, одно отклонение от наблюдаемых общих закономерностей все же имеется и связано с появлением в хуторе революционера Штокмана “в конце октября, в воскресенье” (II, 4, 55). Хотя в следующей главе, датированной концом сентября (“за три дня до покрова”) на соседней странице одним из действующих лиц уже заявлен все тот же Штокман. Сама по себе очевидная описка вряд ли может привлечь внимание, если бы не два обстоятельства. Регулярно встречающиеся отклонения такого рода составляют определенную систему и, возможно, связаны с характером работы над романом. Их многократное присутствие в тексте может говорить о не вполне ясном понимании Шолоховым отдельных внутрисюжетных взаимосвязей.

Один из примеров такой путаницы – эпизод ареста Штокмана во время летней полевой страды. Он помещен в первой главе третьей части накануне войны 1914 г. Однако одна фраза в тексте указывает на иную возможную датировку эпизода:

“Следователь промолчал; шелестя бумагой, глянул исподлобья на спокойно усаживавшегося Штокмана.

– Когда вы сюда прибыли?

– В прошлом году”. (III, 1, 101)

Штокман приехал на хутор в сентябре 1912 г. Следовательно, арест имел место летом 1913 года (как это субъективно и воспринимается при чтении), а не летом 1914 года, куда помещен эпизод.

Обнаруженное в тексте хронологическое смещение наводит на мысль о том, что, вероятно, опубликованный текст “Тихого Дона” создавался из некоего исходного протографа путем замены и перемещения отдельных фрагментов. Механическое соединение в одной главе описания жизни семьи Мелеховых весной 1914 года и сцены ареста Штокмана (состоявшегося не позднее лета 1913 года) указывает на возможный случайный состав некоторых глав, образованных неорганическим объединением отдельных эпизодов.

1. Происхождение текста “Тихого Дона”:
источники заимствований

В своем исследовании мы обнаружили радикальные изменения композиции романа с середины 4-й части. Единое художественное пространство “Тихого Дона” распадается на отдельные эпизоды. События в разных сюжетных линиях хронологически начинают опережать или отставать друг от друга, от общей канвы повествования. А в местах соединения этих фрагментов в тексте появляются особые, “вставные” отрывки, выполняющие вспомогательные функции. Это отдельные фрагменты текста, заимствованные из ряда опубликованных в двадцатые годы книг и включенные в текст романа непосредственно либо в переработанном, отредактированном виде.

Любой читатель вправе задать вопрос: что значит – заимствованные? И разве писатель не вправе использовать, скажем, историческую литературу при создании своих произведений? Л.Н.Толстой и А. И. Солженицын использовали многочисленную мемуарную литературу, но случай с Шолоховым особый. При жизни сам он никогда не упоминал, что непосредственно включал в текст “Тихого Дона” фрагменты книг других авторов.

Среди этих книг мы находим воспоминания и работы о гражданской войне ее активных участников по обе стороны фронта – как “белых”, так и “красных”.

А. И. Деникин “Очерки русской смуты”, т. 2., Париж, 1922; репринтное издание: М., 1991.

А. С. Лукомский “Из воспоминаний”. В кн.: “Архив русской революции” в 22 томах, Берлин, 1922 (в дальнейшем – АРР), т. 5; репринтное издание: М., 1991.

П. Н. Краснов “На внутреннем фронте”, АРР, т. 1;
репринтное издание: М., 1990.

“Всевеликое Войско Донское”, АРР, т. 5;
репринтное издание: М., 1991.

В. А. Антонов- “Записки о гражданской войне”, Том первый.
Овсеенко “Октябрь в походе”. М., 1924.

А. А. Френкель “Орлы революции”, Ростов-на-Дону, 1920.

Н. Е. Какурин “Как сражалась революция”, Том второй 1919–1920 г., М–Л., 1926; издание второе, уточненное: М.: 1990.

“Белые” представлены ведущими участниками вооруженной борьбы против большевистской диктатуры на Юге России.

Антон Иванович Деникин после гибели Л. Г. Корнилова заменил его на посту командующего Добровольческой армией, оставался в этом качестве вплоть до эвакуации армии в Крым весной 1920 г. За границей издал в начале 20-х годов пятитомный труд, ставший одним из лучших для своего времени, который частично был опубликован во второй половине 20-х годов в Советской России. В “Тихом Доне”, по всей видимости, для основной части заимствований использовано эмигрантское издание. Лишь при описании новороссийской эвакуации в 28-й главе седьмой части мы находим отдельные фрагменты, заимствованные, скорее всего, из советского (“сокращенного”) издания пятого тома, вышедшего под названием “Поход на Москву”.

Александр Сергеевич Лукомский – начальник штаба главковерха летом 1917 г. и один из создателей и руководителей Добровольческой армии. В эмиграции уже в 1922 г. выпустил в Берлине первый том своих “Воспоминаний”. Отрывки из них, посвященные выступлению Корнилова в августе 1917 г. и Кубанскому походу Добровольческой армии, были опубликованы в берлинском “Архиве русской революции” Ю. Гессена, откуда, судя по всему, и использованы на страницах “Тихого Дона”. Воспоминания Лукомского, начиная примерно с 1926 г., перепечатывались в Советской России. В качестве первоисточника при этом использовались, как правило, тома гессенского “Архива...”

Петр Николаевич Краснов – начальник 2-й Сводно-казачьей дивизии, с августа 1917-го – командир 3-го конного корпуса. Уцелел во время красного террора на Дону зимой-весной 1918 г. В мае избран атаманом Всевеликого войска Донского и оставался им до начала февраля 1919 г. Боевой генерал, один из главных создателей донской государственности и армии в 1918 г., вынужден был уйти в отставку из-за разногласий с Деникиным по вопросам ведения борьбы с большевистской диктатурой во время военных неудач Донской армии зимой 1919 г. В то же время Краснов был известным писателем, оставил заметный след в русской литературе, его произведения переведены на многие европейские языки. В своих воспоминаниях, вышедших в эмиграции прямо по горячим следам событий, ярко отразил то, чему сам был свидетелем и в чем пришлось участвовать в 1917–1919 гг. В “Тихом Доне”, по-видимому, использованы публикации Краснова в 1-м и 5-м томах “Архива русской революции”, вышедших в Берлине в 1922 г.

“Красные” авторы являлись свидетелями и непосредственными участниками событий на Дону.

Владимир Александрович Антонов-Овсеенко – “командующий” красными отрядами, силой утверждавшими власть Совнаркома и большевиков на Юге России после октябрьского переворота в Петрограде и Москве. Из его многотомных воспоминаний в “Тихом Доне” использован вышедший в 1924 году 1-й том, рассказывавший о боях с казаками и добровольцами зимой 1918 г.

А. А. Френкель – типичная большевистская “фигура” первых лет революции, неожиданно вознесенная на поверхность общественной жизни. Его брошюра, появившаяся в Ростове в 1920 г. после отступления Добровольческой армии в Крым, несет в себе все отвратительные черты большевистской пропаганды времен гражданской войны. Она оказалась задействованной в “Тихом Доне” потому, что в ней упомянуты обстоятельства последних недель существования “Донской советской республики” во главе с Подтелковым, одним из персонажей романа.

Николай Евгеньевич Какурин – офицер русской армии, генштабист, перешедший на службу в Красную армию. Служил на видных штабных должностях, в частности, вместе с Тухачевским принял участие в подавлении Тамбовского восстания. В 20-е годы на преподавательской работе в военной академии, автор ряда фундаментальных трудов по военной истории. В тексте “Тихого Дона” использованы отрывки из его двухтомного стратегического очерка гражданской войны в России, написанного умело и кратко, сохранившего и до сегодняшнего дня большую ценность для исследователя как надежный источник для изучения военных событий тех лет*.

Общий объем заимствованных фрагментов в сравнении со всем текстом “Тихого Дона” невелик, но их роль в композиции и структуре второй половины романа значительна, они включены в каждую третью или четвертую главу.

“Прямое цитирование”

Сами источники неоднократно назывались в исследованиях, посвященных “Тихому Дону”**. Однако это обстоятельство никогда особо не афишировалось, функциональный характер заимствований в традиционном шолоховедении подробно не анализировался, авторы ограничивались перечислением источников и приведением примеров их использования.

Например, С. Н. Семанов, ссылаясь на фактологические наблюдения В. Г. Васильева (1957), утверждает: “...в “Тихом Доне” автор использовал лишь некоторую более или менее достоверную фактическую канву названных публицистов и мемуаристов, художественно обобщая и типизируя этот материал. Ничего общего с прямым цитированием или даже изложением тут нет...”*** Но далее, через несколько страниц, можно прочитать у С. Н. Семанова о работе Шолохова над четвертой частью уже нечто иное, прямо противоположное: “М. Шолохов был еще очень молод... Вот почему в некоторых сценах еще чувствуется не совсем опытная в литературном отношении рука: прямое цитирование документов, обширные выдержки из воспоминаний или переложений их и т. д. Однако историческая достоверность и тут была соблюдена молодым автором полностью”****.

Странные выводы. И вполне характерные для периода традиционной “советской” науки. Непонятно, было прямое цитирование у Шолохова или нет? Очевидно, что в первом случае исследователь хотел подчеркнуть независимость, самостоятельность работы Шолохова. А во втором случае, уже для иной цели, для подтверждения достоверности описываемых событий, он признает, что в текст романа включались целиком и частями материалы других авторов.

Сложившееся положение потребовало от нас независимо проанализировать и изучить все встречающиеся в “Тихом Доне” случаи заимствований и определить значение этих эпизодов в структуре и композиции романа*****.

Следует сразу уточнить понятие “заимствование” в нашем исследовании. Заимствованным мы считаем такой эпизод, в котором совпадают в исходном и конечном текстах действующие лица, основные обстоятельства событий, основная лексика, используемая при описании, последовательность изложения. При этом заимствование может сопровождаться и сокращением ряда деталей, подробностей. Главным является, с одной стороны, то, что исходный текст полностью, по действию, описанию, используемой лексике, перекрывает заимствованный, а с другой – в производном тексте не содержится ничего, существенно выходящего за пределы заимствуемого.

Оказалось, что в тексте “Тихого Дона” отдельные главы или значительные их части составлены либо прямым, дословным включением кусков текста из названных выше источников, либо изложением их содержания. При включении этих отрывков в текст романа эпизоды подвергались, как правило, поверхностной обработке для придания определенной политической направленности. Все заимствованные эпизоды образуют четкую единую систему в структуре романа. Они носят служебный, вспомогательный характер “связок” между отдельными законченными художественными эпизодами, как бы заполняя имеющиеся в тексте лакуны.

Август 1917-го – первое появление заимствований

Первые заимствования возникают фрагментарно в эпизодах сюжетной линии Евгения Листницкого, связанных с Корниловским выступлением в августе 1917-го*. Они дополняют картины движения казачьих частей на Петроград, выводя повествование на широкий исторический фон.

Заимствования начинаются с гл. 13 четвертой части, где описывается совещание в ставке между верховным главнокомандующим Корниловым и начальником его штаба Лукомским. Основа диалога взята из воспоминаний самого Лукомского.

В текст гл. 16–18, посвященных “походу” Корнилова на Петроград, из 2-го тома “Очерков русской смуты” Деникина и из воспоминаний Краснова “На внутреннем фронте” включены отдельные фрагменты рассказа о движении 3 конного корпуса и Туземной дивизии в августе 1917 г. Из книги Деникина Шолоховым в первые издания романа включались даже схемы передвижения войсковых эшелонов на Петроград. Наконец, в двадцатой главе уход арестованных генералов-корниловцев из Быховской тюрьмы в ноябре на Дон в значительной части создан на основе воспоминаний Деникина. Интересно, что все заимствования у двух белых генералов, Лукомского и Краснова, сделаны только из тех текстов, которые были опубликованы в двух томах издания “Архив русской революции”, первом и пятом (Берлин, 1922), имевших хождение (правда, в ограниченном количестве) в столичных центрах Советской России в начале 20-х годов.

Прежде чем рассмотреть несколько примеров заимствований, полезно остановиться на хронологии этих глав, проанализировать их композицию. Как мы уже упоминали выше, для повествования первых частей романа характерно последовательное изображение событий, когда при переходе от одного персонажа к другому, от одной сюжетной линии к другой не нарушается общее поступательное течение художественного времени, то есть когда эпизоды разных сюжетных линий синхронизированы.

Описание Корниловского выступления начинается в 15-й главе четвертой части В ее начале говорится о движении эшелонов 3-го конного корпуса на Петроград, в его составе были и донские казачьи полки. От общей картины рассказ постепенно переходит к тому полку 1-й донской дивизии, в котором ранее служил Листницкий и куда направляется агитатором большевик Бунчук. Между общим описанием движения войск и событиями в 1-й донской дивизии искусственно вставлен отрывок – изложение содержания воспоминаний сразу двух авторов, Деникина и Краснова, где рассказывается о действиях 3-й бригады Туземной дивизии под командованием князя Гагарина.

События гл. 15 датируются по упоминанию в тексте обращения Корнилова – 26–27 августа. Далее хронологически события развиваются следующим образом. В гл. 16 в сокращенном виде дан рассказ о состоянии дел 29 августа. О событиях того же числа (29 августа) в передовом эшелоне двигавшейся на Петроград бригаде Туземной дивизии князя Гагарина рассказывает вставной, заимствованный эпизод в начале гл. 17. Однако следующее за ним описание прихода в эшелон к казакам агитатора Бунчука возвращает нас по времени назад, в 28 августа.

Такое нарушение композиции в узловой точке повествования (когда все события уложились в недельный срок и каждый день в их развитии имел важнейшее значение) нельзя признать малозначащим. Обратимся теперь к тому, как Шолохов использует данные обоих заимствуемых текстов, зачастую просто механически объединяя информацию двух независимых источников.

П. Н. КРАСНОВ	А. И. ДЕНИКИН	М. А. ШОЛОХОВ
третья бригада, шедшая во главе Кавказской Туземной дивизии, у станции Вырицы наткнулась на разобранный путь. Черкесы и ингуши вышли из вагонов и собрались у Вырицы, а потом пошли походным порядком на Павловск и Царское Село. “На внутреннем фронте”, с. 118, гл. V	только одна бригада Туземной дивизии (Черкесский и Ингушский полки) под командой князя Гагарина дошла своими передовыми частями до станции Семрино. “Очерки...”, т. 2, с. 69	около Павловска 3 бригада Туземной дивизии, под командой князя Гагарина... Наткнувшись на разобранный путь, Ингушский и Черкесский полки, шедшие в голове дивизии, выгрузились и походным порядком пошли по направлению на Царское Село. Разъезды ингушей проникли до станции Сомрино. (IV, 17, 226)

На примере этого отрывка хорошо виден характер работы над заимствованиями. В данном случае можно говорить о прямом изложении или пересказе содержания мемуаров при произвольном, в общем-то, отборе текстуальных элементов у обоих авторов. При этом мы сталкиваемся с явной небрежностью в обработке и пренебрежением к точности и достоверности конечного текста.

Вот например, Краснов пишет, что “третья бригада... у станции Вырица наткнулась на разобранный путь” и вынуждена была дальше двигаться походным порядком на Павловск и Царское Село. А Шолохов, переделывая и упрощая текст, выбрасывает всякое упоминание Вырицы, разрывает единую красновскую связку “Павловск и Царское Село” и пишет, что “около Павловска 3 бригада... вошла в соприкосновение с противником...” и ее полки “походным порядком пошли... на Царское село”. Если у Деникина порядок перечисления полков Туземной дивизии: “Черкесский и Ингушский”, то Шолохов просто меняет порядок: “Ингушский и Черкесский полки...”

Показательны “простые” приемы, которые использует Шолохов для фразообразования. Он может соединять отдельные слова, выражения разных авторов в одном предложении, менять порядок слов и т. д. Так, например, “третья бригада” (Краснова) и “одна бригада Туземной дивизии” (Деникина) становятся у Шолохова: “3 бригада Туземной дивизии”; “шедшая во главе... дивизии” (Краснов) – “шедшие в голове дивизии”; “вышли из вагонов и... пошли походным порядком” – “выгрузились и походным порядком пошли...” Продолжим изучение текста.

Мы видим, что Шолохов максимально использует лексику исходного текста, при необходимости лишь слегка меняя формы. В этом отрывке Шолохов взял у Краснова только словосочетания: “восьми железных дорог” и “промежуточные станции и разъезды”, а последовательность перечисления станций – по схеме на с. 70 “Очерков...” Деникина сначала слева направо: Ревель – Везенберг... до Чудово, далее по схеме вниз и влево: от Новгорода до Луги. Отсюда и ошибка в названии станции Семрино: надпись в книге на схеме смазана и е читается как о.

П. Н. КРАСНОВ (“На внутреннем фронте”, с. 122, гл. VI)		М. А. ШОЛОХОВ (IV, 17, 225)
части армии Крымова... сидели в вагонах... по станциям и разъездам восьми железных дорог... Они были в Новгороде, Чудове, на ст. Дно, в Пскове, Луге, Гатчине, Гдове, Ямбурге, Нарве, Везенберге и на промежуточных станциях и разъездах!	части 3 конного корпуса и Туземного дивизии эшелонировались на огромном протяжении восьми железных дорог. Ревель, Везенберг, Нарва, Ямбург, Гатчина, Сомрино, Вырица, Чудово, Гдов, Новгород, Дно, Псков, Луга и все остальные промежуточные станции и разъезды были забиты... эшелонами.

—————————

В заключение отметим, что рассмотренный вставной фрагмент не имеет прямого отношения к последующему художественному тексту (так же, как и Туземная дивизия – к 3-му корпусу и донским полкам), он содержит ошибки в “прочтении” исходного текста, вставлен в текст с нарушением последовательной хронологии и носит чисто иллюстративный характер.

Общая структура заимствований в романе

Интересно проследить распределение заимствованных эпизодов по основным сюжетным линиям. В 4-й и 5-й частях романа таких главных линий три: Евгения Листницкого, Григория Мелехова и Ильи Бунчука. Оказалось, что каждой этой линии в романе соответствует “свой” – и только “свой” – источник заимствования.*

Для линии Листницкого использованы тексты всех трех белых генералов: в 13, 16–18, 20 главах четвертой и 18 главе пятой части.

Для Григория Мелехова использован 1-й том воспоминаний Антонова-Овсеенко. Взятые оттуда эпизоды и фрагменты встречаются в 9, 11–12, 15, 19 главах пятой части.

Наконец, для линии Бунчука заимствования из книги “Орлы революции” Френкеля введены в 3, 7, 20, 25–28 главы пятой части.

К шестой части со страниц романа исчезает один из центральных персонажей, большевик Бунчук, а для восполнения оставшихся сюжетных линий в главах 1, 4, 11, 14, 57 (а также 1-й главе седьмой части) использованы воспоминания донского атамана Краснова о времени пребывания его в 1918 г. во главе Всевеликого войска Донского, а также фрагменты из книги Какурина в 38 и 57 главах. В седьмой части со страниц исчезает и Листницкий, а для восполнения линии Мелехова (период летних и осенних боев Донской армии в 1919 г.) в 20, 23 и 28 главах использованы отрывки из того же источника.

Последовательно рассмотрим заимствованные эпизоды по всем трем сюжетным линиям – сначала соответствующие главы четвертой и пятой частей “Тихого Дона”, а затем – шестой и седьмой.

2. Заимствования в четвертой и шестой частях

1. Евгений Листницкий

Обратимся еще раз к сюжетной линии Евгения Листницкого и связанным с ней заимствованиям. С середины четвертой части романа резко сокращается присутствие на его страницах одного из главных действующих лиц. Мы встречаем его лишь по одному единственному разу во второй половине четвертой (гл. 14), в пятой (гл. 18) и в шестой (гл. 5) частях. Сюжетная линия Листницкого истончается, затем полностью исчезает. При этом сам герой романа ни разу не участвует ни в одном активном действии в рядах белого движения, никто из многих мастерски выписанных сопутствующих ему персонажей никогда больше не появится по ходу развития сюжета.

На страницах “Тихого Дона” нет никаких даже упоминаний, как попал Листницкий в Добровольческую армию, ни единого описания боя в ее рядах перед Ледяным походом или во время него. Одновременно в тексте возникают многочисленные “вставки” и заимствования, которые как бы замещают на страницах “Тихого Дона” действия самого Евгения.

Каждый раз, когда логика развития повествования подводит его к участию в активных действиях в соответствии со своими мыслями и убеждениями, мы находим в тексте “Тихого Дона” вместо описания этих действий очередную вставку из воспоминаний “белых” генералов. Это и корниловский “заговор” в августе 1917 г., которому Листницкий явно симпатизирует, и оставление Ростова Добровольческой армией в феврале 1918 г., когда этому эпизоду предшествует фрагмент из воспоминаний Деникина, а после него следует заимствованный у Лукомского эпизод переговоров между генералами Корниловым, Алексеевым и Поповым в ст. Ольгинской с ошибочной датой “11 марта”.

В шестой части “Тихого Дона” единственной 5-й главе, рассказывающей о судьбе Евгения Листницкого в это трагическое время, где он показан после боев 1-го Кубанского похода Добровольческой армии предшествует гл. 4, написанная по воспоминаниям атамана Краснова.

Чтобы наглядно представить использование заимствований в тексте, ниже отобраны и приведены некоторые наиболее характерные случаи.

Важность последовательного развития образа Листницкого на протяжении всего романа, не случайно введенного в самом его начале, очевидна. Этот образ призван:

• выразить позицию и настроение вполне определенной социальной силы в событиях и всех коллизиях начала века: войны, революции, гражданской распри на Дону;
• сыграть первостепенную роль в борьбе с новой властью и режимом диктатуры;
• отразить на примере личной судьбы глубокую трагедию белого движения и всей России, отторгающей от себя своих верных, любящих, страдающих за ее судьбу сыновей.

Более сложный вопрос – почему именно линии Листницкого уготована такая неблагодарная судьба. Можно предположить, что молодому Шолохову были практически неизвестны нюансы психологического облика представителей этой социально-общественной силы, недоступно понимание их мировоззрения и политической позиции – задача переработки и адаптации образа к собственному тексту была для него трудноразрешимой. “Шолохов не раз говорил, что Листницкий не его герой”.*

Но ведь существуют замечательно написанные главы и эпизоды с участием Евгения Листницкого. Очевидно, что “простого” объяснения здесь недостаточно, интересно лишь отметить реакцию самого Шолохова на вопрос И. Экслера: “План романа, задуманного двенадцать лет назад, в процессе работы менялся?”. Ответ Шолохова был таков: “Только детали, частности. Устранялись лишние, эпизодические лица. Приходилось кое в чем теснить себя. Посторонний эпизод, случайная глава – со всем этим пришлось в процессе работы распроститься”.**

Искусственность “вставок” хорошо видна на примере уже рассмотренного эпизода заимствования из гл. 17 четвертой части. В начале этой главы описывается движение эшелонов 3-го конного корпуса на Петроград, в составе которого были и казачьи части. От описания общей картины движения войск авторское повествование постепенно переходит к полку 1-й Донской казачьей дивизии***, в котором ранее служил Листницкий и куда в дальнейшем должен явиться агитатором дезертировавший из полка Бунчук.

Последовательное описание общей картины корниловского движения и ситуации в полку 1-й Донской дивизии разрывается синтезированным фрагментом из “Очерков...” Деникина и воспоминаниями “На внутреннем фронте” Краснова, в которых рассказывается о действиях 3-й бригады Туземной дивизии “под командованием князя Гагарина”. Вставленный отрывок не имеет никакого отношения к последующему тексту так же, как и Туземная дивизия в романе – к 3-му конному корпусу и донским полкам.

Заимствования из воспоминаний Деникина и Лукомского

1. Корнилов и Лукомский в ставке (август 1917 г.) (IV и V части “Тихого Дона”)

А. С. ЛУКОМСКИЙ (АРР, т. 5, с. 108)	М. А. ШОЛОХОВ (IV, 13, 216)
“Пойдете ли Вы со мной до конца?...” Я... ответил, что верю ему, вполне разделяю его взгляд и пойду с ним до конца... Я просил поручить мне все это обдумать.	– Пойдете ли вы со мной до конца?.. – Вполне разделяю ваш взгляд! Пойду до конца. Надо обдумать, взвесить – и ударить. Поручите мне, Лавр Георгиевич.
(с. 123–124)	(IV, 18, 234)
Генерал Корнилов... попросил собрать старших чинов штаба и нескольких других поименно названных им лиц... Корнилов попросил всех высказаться. У большинства настроение было боевое... Генерал Корнилов молчал. Затем он...	В тот же день у Корнилова происходило совещание чинов штаба и лиц, Корнилову близких. На поставленный им вопрос о целесообразности дальнейшей борьбы с Временным правительством большинство присутствовавших... высказалось за продолжение борьбы... Корнилов молчал...
распустил совещание...	Совещание вскоре распустил...
“Вы правы, дальнейшее сопротивление было бы и глупо и преступно”.	- Вы правы, Александр Сергеевич!.. Дальнейшее сопротивление было бы и глупо и преступно.

2. Уход генералов из Быховской тюрьмы на Дон (ноябрь 1917 г.)

А. И. ДЕНИКИН (“Очерки...”, т. 2, с. 94, 137, 144)	М. А. ШОЛОХОВ (IV, 20, 237–238)
Наружную охрану несла полурота георгиевцев... внутреннюю - текинцы.	Наружную охрану несли солдаты Георгиевского батальона, внутреннюю – текинцы
1 ноября он [Корнилов] обратился к Духонину с письмом, которое я привожу в подробном извлечении и с пометками Духонина, рисующими взгляд Ставки на тогдашнее положение...	1 ноября Корнилов отправил ему письмо. Заметки Духонина на полях письма – яркое свидетельство того, как бессильна была ставка, к тому времени фактически уже утратившая всякую власть над армией
телеграмма генерала Духонина коменданту – все распоряжения по перевозке отменить... Ночь без сна. Между Могилевым и Быховым мечутся автомобили наших доброжелателей из офицерского комитета и казачьего союза.	В Быхове нарастало беспокойство. Между Могилевым и Быховым сновали автомобили доброжелателей Корнилова, требовавших у Духонина освобождения заключенных. Казачий совет прибегал даже к скрытым угрозам.

3. Уход Добровольческой армии из Ростова на Кубань (февраль 1918 г.)

А. И. ДЕНИКИН (“Очерки...”, т. 2, с. 155–156)	М. А. ШОЛОХОВ (V, 3, 247)
В сопровождении своего адъютанта ротмистра Шапрона он [Алексеев] 2-го ноября прибыл в Новочеркасск и в	2 ноября в Новочеркасск прибыл в сопровождении ротмистра Шапрона генерал Алексеев. Переговорив с Ка-
тот же день приступил к организации	лединым, он принялся за организацию
вооруженной силы... 6 декабря “старик” [Корнилов]... прибыл в г. Новочеркасск...	добровольческих отрядов. 6 декабря в Новочеркасске появился Корнилов...
(с. 222)	(V, 18, 287)
к 9 февраля отряд Черепова... под напором противника подходил уже к Ростову,	9-го утром в Ростов вошел отряд капитана Чернова, теснимый Сиверсом, с
обстреливаемый и с тыла... казаками Гниловской станицы... На Темернике – предместьи Ростова рабочие подняли восстание и начали обстреливать вокзал. В этот день Корнилов отдал приказ отходить за Дон, в станицу Ольгинскую.	тыла обстреливаемый казаками Гниловской станицы... Корнилов... в этот же день отдал приказ об уходе на станицу Ольгинскую. Весь день по вокзалу и офицерским патрулям постреливали с Темерника рабочие.

—————————

2. Григорий Мелехов

Вторая сюжетная линия в романе, сопровождаемая заимствованиями, связана с Григорием Мелеховым. В четвертой части “Тихого Дона” он практически полностью отсутствует в повествовании, за исключением четвертой главы, где рассказано о его фронтовой судьбе в годы войны. Вновь Григорий Мелехов появляется на страницах “Тихого Дона” и занимает одно из центральных мест в пятой части, охватывающей события с ноября 1917 г. по апрель 1918 г., когда была предпринята первая попытка установления большевистского правления на Дону.

События, приведшие к крушению власти законного Донского правительства во главе с атаманом А. М. Калединым, развернулись в начале января 1918 г., когда под воздействием большевистской пропаганды в Каменской образовался Донской военно-революционный комитет (ВРК), начавший совместно с красногвардейскими отрядами борьбу против власти войскового атамана и Донского правительства. На первом этапе этой борьбы Григорий Мелехов оказался на стороне отрядов ВРК, участвуя в съезде фронтовиков в станице Каменской (гл. 8) и в последовавших боях с отрядом казаков под командой Чернецова (гл. 12). Однако, потрясенный бессудной расправой над пленными офицерами-чернецовцами, Григорий покинул ряды красных и вернулся в родной хутор (гл. 13–14).

Хронологически все эти события, от выборов делегатов на съезд фронтовиков до возвращения в Татарский (куда одновременно приходит весть о самоубийстве Каледина), заключены между 8 и 30 января по старому стилю. Следующее появление Григория на страницах пятой части относится уже ко времени начала антибольшевистского восстания на Дону весной 1918 г. – 18–23 апреля с. ст.

Параллельно с мелеховскими эпизодами в тексте присутствует описание еще трех событий января 18-го:

• переговоры Донского правительства с ВРК (гл. 9–10);
• поражение Чернецова и его гибель от руки Подтелкова (гл. 12);
• самоубийство Каледина (гл. 15).

В основу этих эпизодов положены, судя по всему, газетные сообщения донской печати тех дней и соответствующие исторические очерки, печатавшиеся в 1918–1919 гг. в Ростове-на-Дону в еженедельнике “Донская Волна”. И вот на стыках всех этих эпизодов в тексте возникает новый пласт заимствований из книги красного главкома тех дней Антонова-Овсеенко, руководившего зимой 1918 г. наступлением красногвардейских отрядов на Украину и Дон.

Структура заимствований

Общая структура этих включений в тексте такова.

В 9-й главе заимствования встречаются между описанием съезда фронтовиков, в котором участвует и Григорий Мелехов, и описанием поездки делегации съезда во главе с Подтелковым в Новочеркасск на переговоры с Донским правительством.

В 11-й главе – между описанием переговоров с Донским правительством (гл. 10) и началом боя с Чернецовым под станцией Глубокой помещены текст ответа Донского правительства фронтовикам и пересказ хода боев Чернецовского отряда с красногвардейскими отрядами, взятые из книги Антонова-Овсеенко.

Заимствования из воспоминаний Антонова-Овсеенко

1. Бои отряда Чернецова на воронежском направлении (январь 1918 г.)

В. А. АНТОНОВ-ОВСЕЕНКО (с. 198–199)	М. А. ШОЛОХОВ (V, 9, 261)
посланы отдельные части для захвата станций Зверево и Лихая... Присланный нас арестовать 10-й полк опоздал... На другой день на станции был грандиозный митинг.	наскоро сбитые отряды казаков высылались на занятие и закрепление взятых станций, часто отходили эшелоны, отправлявшиеся по направлению Зверево – Лихая... На другой день в Каменскую прибыл, по приказу Каледина, 10 Донской казачий полк... На станции в это время был митинг.
(с. 231–232)	(V, 11, 266–267)
28 и 29 января смелым налетом чернецовцы овладели станциями Лихая и Зверево, оставив на этих станциях одну роту отряда с двумя орудиями, остальными силами они повели наступление к Каменской. Некоторое сопротивление они встретили лишь у Северо-Донецкой... Калединцы 30-го января заняли Каменскую.	Отряд Чернецова, в несколько сот штыков при тяжелой батарее на площадках и двух легких орудиях, отчаянным набегом занял станции Зверево-Лихую и, оставив там заслон из одной роты при двух орудиях, основными силами повел наступление на Каменскую. Сломив сопротивление... под полустанком Северный Донец, Чернецов 17 января занял Каменскую.
В эту пору Саблин стал нажимать на Лихую, Зверево и занял эти станции. Чернецов, оставив в Каменской заслон, бросился с остальными силами на Саблина. Дикая паника охватила наши красногвардейские отряды – харьковцев и 3-й Московский отряд, а также батальон 85-го полка. Чернецовцы не только восстановили положение, но и оттеснили Саблина в исходное положение.	Но уже через несколько часов было получено известие, что красногвардейские отряды Саблина выбили из Зверева, а затем и из Лихой оставшийся там заслон чернецовцев. Чернецов устремился туда. Коротким лобовым ударом он опрокинул 3 Московский отря, изрядно потрепал в бою Харьковский отряд и отбросил панически отступавших красногвардейцев в исходное положение.
к нему подошло подкрепление (отряд полковника Борисова, в ночь на 2 февраля занявший ст. Гуково), Чернецов решил наступать на Глубокую.	Из Новочеркасска к нему 19 января подошло подкрепление. На следующий день Чернецов решил наступать на Глубокую.

В 12-й главе вставка сделана в середине текста между двумя отдельными эпизодами. Первый из них (обсуждение казаками происходивших на Дону событий) воссоздает настроение и мысли фронтовиков зимой 18-го года, а второй (бой под Глубокой с отрядом Чернецова) вообще является кульминационным для развития образа Григория Мелехова.

Вставленный небольшой фрагмент пересказывает характеристику одного из популярных тогдашних вожаков, войскового старшины Голубова, который перешел на сторону красных и организовал успешные военные действия фронтовиков против Донского правительства.

В 15-й главе есть вставка между сообщением, полученным в Вешенской о самоубийстве войскового атамана Каледина (гл. 14) и подробным описанием последних часов его жизни (гл. 15).

В начало 15-й главы включен текст декларации Донревкома от 19 января с. ст. (Антонов-Овсеенко, с. 211) и описание поражения отряда Сиверса в бою с добровольческими отрядами 28–29 января н. ст. (15–16 января с. ст.)

2. Бои на Ростовско-Таганрогском направлении (январь 1918 г.)

В. А. АНТОНОВ-ОВСЕЕНКО (с. 213, 215–216)

М. А. ШОЛОХОВ (V, 15, 282)

Отряду Сиверса... противостоял добровольческий отряд полковника Кутепова. Неудача Сиверса... неосторожно втянулся в селение Неклиновку, попал в засаду... Сиверс, потеряв 1 орудие, 24 пулемета и броневик..., задержавшись лишь у Амвросиевки. Между тем в Таганроге... вспыхнуло, как раз в день его неудачи, восстание – поднялся Балтийский завод... 2-го февраля юнкера пробились из Таганрога с большими потерями...

На правом фланге, в направлении Таганрога, Сиверс, понесший под Неклиновкой поражение от добровольческого отряда полковника Кутепова, оказался в Амвросиевке, потеряв одно орудие, 24 пулемета и броневик. Но в Таганроге, в день поражения и отхода Сиверса, полыхнуло восстание на Балтийском заводе. Рабочие выбили из города юнкеров.

—————————

Наконец, в начале 19-й главы заимствовано описание маршрута наступления отряда Голубова (в котором, по воле автора, находится большевик Илья Бунчук) на Новочеркасск в конце февраля 1918 г.

Знакомясь с заимствованными фрагментами, замечаем некоторую небрежность в использовании материала, вообще весьма характерную для Шолохова и часто встречающуюся в романе. Например, по словам Антонова-Овсеенко, 10-й полк прибыл в Каменскую, чтобы арестовать ревком, но опоздал и на другой день включился в митинг на станции. В “Тихом Доне” (гл. 9) полк “прибывает на другой день” (на другой день после чего? –В романе это совершенно неясно!) и сразу включается в казачий митинг.

Можно отметить и определенную прямолинейность включения заимствований. В отличие от воспоминаний, написанных от первого лица, в контексте “Тихого Дона” неуместно использовано выражение “было получено известие” Среди действующих лиц романа нет никого, относительно которого можно было бы написать в безличной форме “было получено...”

Если сравнить содержание заимствованных фрагментов с остальным текстом, то можно обнаружить несколько важных различий в изложении одних и тех же событий:

1. В основной части текста говорится, что в Каменскую прибывает делегация от Донского правительства (общепринятое название по ту сторону фронта); у Антонова-Овсеенко и, соответственно, во вставных фрагментах – делегация от правительства Каледина.

2. Не совпадают фамилии членов делегации и порядок их перечисления в обеих частях.

3. Не совпадают фамилии членов ответной делегации ВРК во главе с Ф. Подтелковым. В основной части текста список подробнее.

4. Даты в романе даже в заимствованных отрывках даны по старому стилю, в то время как у Антонова-Овсеенко все даты даны по новому стилю.

Все это может говорить об использовании и иных, помимо книги Антонова-Овсеенко, источников при написании пятой части “Тихого Дона”. А их включение происходило механически, без тщательной переработки соединяемого материала.

Хронология

Рассмотрим течение времени в главах пятой части романа, связанных с развитием линии Григория Мелехова (гл. 8, 12–14).

Глава 8 – фронтовики хутора Татарского выезжают 8 января на съезд в Каменскую и вечером 10 января приезжают туда и участвуют в его работе вместе с Григорием Мелеховым.

Глава 12 – разговор Григория с подъесаулом Извариным и последующее бегство Изварина из Каменской перед началом съезда (не позднее 10 января). Далее на основе заимствований из Антонова-Овсеенко упоминается об отступлении ревкома из Каменской под напором отряда Чернецова и появлении Голубова, возглавившего борьбу против отряда Чернецова (17 января).

Вторая половина главы состоит из двух эпизодов: разговор вечером 19 января казаков о земле, об отношении их к большевикам и паническое отступление со станции Глубокой утром 20 января. Наконец, описан бой, в котором 21 января был разбит отряд Чернецова, а сам он попал в плен.

Глава 13 и 14 – возвращение раненого Григория из Каменской домой (28–31 января).

Сравним теперь это с датами, которые мы встречаем в заимствованных фрагментах:

Глава 9 – сведения о прибытии в Каменскую 10-го донского полка из книги Антонова-Овсеенко, неправильно датированные Шолоховым 11 января вместо 10 января.

Глава 11 – небольшой отрывок художественного текста о подготовке Чернецова к наступлению на Глубокую (утро 20 января). Перед ним вставлено краткое перечисление предыдущих его действий, взятых у Антонова-Овсеенко и датированных 17–19 января.

Глава 15 – самоубийство выборного донского атамана А. М. Каледина 29 января 1918 г. Ему предшествуют помещенные в начале главы четыре небольших фрагмента, взятых из книги Антонова-Овсеенко (все даты по старому стилю):

• декларация Донревкома от 19 января 19 января
• действия отрядов Саблина и Петрова
  после получения декларации 19–26 января
• бои в Донбассе с добровольцами 16 января
• телеграмма Корнилова Каледину 28 января

Хронология пятой части романа: январь 1918 г.*

Главы:

8

9

10

11

12

13–14

15

Основной ряд 8–10 <8–10> 28–31

(линия Мелехова) 20–21

Пр-во Каледина 14–15 29

Чернецов 20–21

Заимствования 11–13 17–19 17–19 19; 19–26; 16; 28

—————————

Из сведенных в таблице данных по хронологии видно строго последовательное развитие художественного повествования. А пространство между основными художественными эпизодами оказывается заполненным заимствованиями. Фрагменты подобраны в основном случайным образом (например, упоминание поражения Сиверса под Неклиновкой в Донбассе, которое не имеет никакого прямого отношения к описываемым событиям в казачьей среде. Фрагменты, предшествующие в гл. 15 эпизоду самоубийства Каледина, получили, можно сказать, прямо-таки хаотическое распределение в тексте. Перечисленные в них события как бы “мечутся” на страницах романа – то отставая от общего хода времени, то обгоняя его.

Различные характерные нарушения хронологии и композиции возникают на страницах романа не единожды, поэтому ниже мы рассмотрим один интересный случай нарушения хронологии событий, относящихся к начальным эпизодам германской войны в третьей части “Тихого Дона”.

“...для связи со штабом полка”

В третьей части мы находим помимо четырех основных сюжетных линий (Евгения Листницкого, Григория Мелехова, Петра, членов семьи Мелеховых – Пантелея, Ильиничны, Натальи) еще две отдельных, относительно самостоятельных. Композиция текста такова, что читатель
видит последовательное во времени развертывание событий в рамках каждой сюжетной линии в отдельности, а сами переходы от одного персонажа к другому не нарушают единства общей хронологии рассказа о начале германской войны и участии в первых ее боях донских частей.

Линия Григория Мелехова:

глава 2 – служба Григория в полку зимой-весной 1914 года;

глава 5 – канун войны, объявление ее, первый бой Григория и его первый убитый;

глава 10 – встреча братьев Мелеховых на фронте;

глава 12 – Григорий и Чубатый, убийство пленного;

глава 13 – бой под Каменкой-Струмилово, ранение Григория.

Линия Петра Мелехова:

гл. 3 и 4 – мобилизация казаков, весть о войне;

глава 6 – путь Петра на фронт;

глава 10 – встреча на фронте братьев Мелеховых.

Линия казака Козьмы Крючкова – не имеющая прямого отошения к главному герою, но вводящая в текст важное событие, связанное с казачеством:

глава 7 – служба Митьки Коршунова вместе с Крючковым перед войной, объявление войны;

глава 8 – бой на границе, за который Крючков был первым с начала
боевых действий награжден Георгиевским крестом.

————————

Если мы проанализируем развитие событий в третьей части во времени, то увидим, что все они – от предвоенных и первых военных событий до боя под Каменкой и ранения в нем Григория – составляют общий последовательный ряд. Даже отдельный эпизод с Крючковым не нарушает этого установившегося в романе течения времени. Серьезным исключением стала лишь выделяющаяся одиннадцатая глава, дневник убитого казака-добровольца. Его записи, начинаясь в конце апреля 1914 г., обрываются 5 сентября.

В романе этот дневник расположен между главами, действие которых относится к первой половине августа. Его появление в тексте именно в этом месте разрывает последовательное течение событий и нарушает всю композицию романа.

Выпадение эпизода с дневником из текста “Тихого Дона” подтверждается и характером соединения его с остальными главами третьей части. Как сообщается читателю в короткой ремарке, дневник неизвестного был найден на убитом Григорием Мелеховым:

“Григория Мелехова командир сотни послал для связи со штабом полка. Проезжая место недавних боев, Григорий увидел у самого шоссе убитого казака. Тот лежал...” (III, 11, 133)

Здесь удивляет прежде всего то, что в тексте говорится о службе Григория в сентябре, хотя уже в середине августа он после второго ранения был отправлен в тыловой госпиталь для лечения. Причиной путаницы, возможно, здесь стало то, что сам рассказ о бое 16 августа под Каменкой, возвращении в свой полк и повторном ранении в том же городе от авиабомбы и эвакуации Григория с ранением глаза в Москву следует в третьей части позже – в гл. 20–21.

Это означает, что соединяющая вставную главу с основным текстом “авторская” приписка искусственна и совершенно противоречит событиям в других главах третьей части! Хронологическая несуразность ремарки подтверждает независимо сделанное наблюдение об ошибочном (с точки зрения общих принципов композиции “Тихого Дона”) помещении дневника в тексте романа.

Однако история с нахождением дневника Григорием на этом не заканчивается. Она получила “продолжение” в новой редакции романа (1953 г. и последующие издания). Для того чтобы как-то скрыть это несоответствие, Шолохов изменил в тексте “Тихого Дона” дату боя под Каменкой-Струмиловой и перенес дату извещения родных о мнимой гибели Мелехова в бою на целый месяц, с 18 августа на 18 сентября. При этом оказались нарушенными все временные связи описываемых событий, сами события потеряли какую-либо историческую достоверность – ведь в сентябре бои в Галиции шли уже не вблизи русской границы, а под Перемышлем и западнее Львова.

Грубое вмешательство в текст романа с целью исправления несоответствия отдельных частей текста между собой оказалось неудачным. Композиция и хронология третьей части все равно распалась, и лишь заметней стала нарочитая попытка Шолохова изъять все места из текста, которые указывали на то, что в августе после ранения Григорий был эвакуирован с фронта и никакого дневника найти по этой причине не мог!* В целом выявленные факты свидетельствуют в пользу предположения об участии разных авторов в написании и соединении отдельных эпизодов и частей текста.

3. Илья Бунчук

Сюжетная линия хорунжего Бунчука в четвертой и пятой частях романа – одна из центральных. Ее действие начинается приездом Бунчука на Дон из Петрограда в ноябре 1917 г. для участия в организации захвата власти большевиками (гл. 4). В дальнейшем он показан активным бойцом отрядов красной гвардии, деятельной фигурой установившейся на Дону советской власти. В конце концов мы видим его безвестную гибель на верхнем Дону в дни весеннего восстания казачьих станиц.

Эта линия представляет проводника большевистских идей, провозвестника новой жизни и новой власти, который:

• противостоит основной казачьей массе, большинству персонажей романа;
• показывает характерный для того времени, а потому реалистический революционный тип, со всей совокупностью взглядов, чувств, действий;
• определяет направленность и взаимопересекаемость других сюжетных линий, исторических событий.

Авторская интерпретация образа Бунчука однозначна. На протяжении всего времени существования данного персонажа в художественном повествовании автором “Тихого Дона” последовательно вырисовывается картина начала, логического развития и конца одного из представителей большевизма: от дезертира-агитатора до палача ревтрибунала.

В то же время многими исследователями отмечалась крайняя неровность этой сюжетной линии, наличие слабых и затянутых эпизодов. Если же проанализировать размещение в этих эпизодах заимствованных отрывков, то вырисовывается любопытная картина.

Январь 1918 г. – разрывы и противоречия повествования

Искусственность соединения отдельных эпизодов текста обнаруживается благодаря их смещению относительно друг друга, причем нарушаются и логика, и последовательность в описаниях. Одновременно здесь же обнаруживается характерный стиль “соавтора” – замена художественного описания событий на простое их перечисление. Примером этого служит показ борьбы против правительства Донской области в январе 1918 г.

Участие Бунчука в составе красногвардейского отряда вместе с Анной Погудко в боях против отряда Чернецова бегло упоминается в гл. 12 пятой части, посвященной Григорию Мелехову, когда он во время боя наблюдает развернувшийся рядом с ним красногвардейский отряд.

“К сотням Григория было придано три пулемета. Командир их, небольшой красногвардеец, с сумрачным лицом и густоволосыми широкими руками, искусно вел стрельбу...При нем была плотная, одетая в шинель женщина-красногвардеец. Григорий... злобно подумал: “Юбочник!” (V, 12, 270)

Художественные детали в описании (например, “густоволосые руки” красногвардейца с сумрачным лицом, которые читатель уже “видел” при самом первом знакомстве с Бунчуком в третьей части романа, будут упомянуты они и в гл. 20, в рассказе о палаческой работе Бунчука в ревтрибунале) указывают на участие Бунчука и Анны в эпизоде гл. 12 (бой с отрядом Чернецова 21 января).

Однако в гл. 17, относящейся уже непосредственно к линии Бунчука и рассказывающей о развитии его отношений с Анной, неожиданно обнаруживается следующее:

1. В нарушение последовательного хронологического построения художественного повествования действие в гл. 16 и 17 возвращается во времени назад. После описания в гл. 15 событий конца января, в том числе самоубийства Каледина 29 января 1918 г., в 16-й главе бегло рассказано о жизни Бунчука и Анны в декабре – первой половине января. Повествование в гл. 17 развертывается в середине января, на две недели ранее предыдущих глав:

“16 января вечером Бунчук и Анна приехали в Воронеж.

Пробыли там два дня и выехали на Миллерово...

Бунчук задержался там на несколько часов и... выехал в Глубокую.

На другой день он принял пулеметную команду, а утром следующего дня был уже в бою с чернецовским отрядом”. (V, 17, 285)

2. Рассказ о событии заменен в этом эпизоде на голое и маловразумительное перечисление городов и дат переездов персонажей.

Приехали – пробыли – выехали...

Задержался там – выехал...

На другой день... принял...

А утром следующего дня был уже..

Эти строки производят странное впечатление, больше напоминая выписку из дневника наружного наблюдения полиции.

3. Упоминание боя с чернецовским отрядом соотносится с эпизодом гл. 12. Интересна последовательность описываемых в главе событий, которые происходят после боя с Чернецовским отрядом.

Самих событий в тексте гл. 17 (с. 285–286) выделено три:

• вынужденное расставание Бунчука и Анны

“После того, как Чернецова разбили, им неожиданно пришлось расстаться”;

• тоскливое одиночество Бунчука после расставания

“После ее ухода Бунчук со страшной силой почувствовал одиночество... За столом дулись “в очко” красногвардейцы из отряда Петрова и недавно прибывшие матросы-мокроусовцы. Одетые табачным дымом, они звонко буцали картами, шуршали керенскими деньгами, ругались, бесшабашно кричали”;

• и выход из этого состояния – уход в бой

“Выручило его то, что через час пришлось итти в наступление”.

Опять мы находим “неудобную” лексическую конструкцию:

“После... пришлось расстаться...

После ее ухода... со страшной силой почувствовал...

через час пришлось итти...”

Внимательное прочтение текста неожиданно открывает любопытное противоречие. Описания, а точнее беглые перечисления событий, которые мы встречаем в гл. 17, резко выделяются не только из художественного текста своим стилем (сравните последовательное, развернутое, точное даже в мелких деталях описание боя с Чернецовским отрядом в гл. 12). Оказывается, что они еще и внутренне противоречивы, не согласованы друг с другом.

Никакого другого наступления, кроме наступления на Глубокую против Чернецова, Донской ВРК вместе с казаками не вел. После пленения Чернецова активизировался красногвардейский “отряд Петрова”, который, двигаясь через Лихую и Зверево, в одиночку вел наступление на Новочеркасск. Казачьи же части воевать не хотели и фронтовики быстро расходились по домам.

“Через час пришлось итти в наступление” Бунчуку против отряда Чернецова, хотя в начале главы уже сообщено, что наступление состоялось и, “вскоре, после того как Чернецова разбили”, произошло расставание наших героев и последующая игра “в очко”.

Еще один небольшой, но красноречивый штрих. В “Тихом Доне” правдиво изображена атмосфера 17-го года вплоть до самых мелких деталей. Например, упоминание денег, которыми пользовались тогда граждане бывшей Российской империи: дважды в тексте четвертой и пятой частей упоминаются керенки – появившиеся в обращении в 1917 году:

“Он торопливо достал из голенища кисет, вытряхнул из него две помятых керенки...” (IV, 21, 240)

“люди, искавшие... повышенных окладов, хотя бы и керенками”. (V, 3, 247)

И в “отрывке из неопубликованного варианта” четвертой части “Тихого Дона”, который был напечатан Л. Колодным, употреблено правильное наименование:

“Две керенки проиграл, да немецких марок восемь штук”.*

Тем неожиданнее найти в тексте пятой части следующее выражение, вряд ли встречающееся где-либо еще в русской литературе. Видимо, Шолохов не очень четко представлял реалии “Тихого Дона”, если написал:

“...звонко буцали картами, шуршали керенскими деньгами...” (V,17,286)

Даже персонажи Андрея Платонова не называли дензнаки 1917-го – “керенскими деньгами”!

Система заимствований

На протяжении всей пятой части параллельно с развитием линии Бунчука в тексте постоянно встречаются отрывки, эпизоды или переложение содержания из брошюры одного из активных “советизаторов” Дона А. А. Френкеля “Орлы революции”, написанной им сразу по горячим
следам событий и выпущенной в Ростове в 1920 г. Вначале заимствования незначительны и используются при создании обзорных глав-связок (гл. 3, 7), соединяющих повествование “мелеховских” (гл. 1–2, 8–15) и “бунчукских” (4–6) глав.

Заимствования из книги А. А. Френкеля

1.Большевистское восстание в Ростове в ноябре 1917 г.

А. А. ФРЕНКЕЛЬ (“Орлы революции”, с. 11)	М. А. ШОЛОХОВ (V, 3, 248)
В конце ноября Каледин... подвел к Ростову... несколько казачьих полков и батарей. Но дальше станицы Аксайской эти части отказались двигаться... Каледину пришлось потратить несколько дней, пока он не сколотил “лоскутные”, по крылатому выражению его, отрядики...	В конце ноября, когда он [Каледин] в первый раз попытался двинуть на революционный Ростов фронтовые части, казаки, подойдя к Аксайской, отказались итти в наступление, вернулись обратно. Широко развернувшаяся организация по сколачиванию “лоскутных” отрядов дала свои результаты.

2. Поход Подтелкова в Верхне-Донской округ в апреле 1918 г.

Цит. по: “Пролетарская революция на Дону. Сб. 1”, Ростов, с. 61. Чрезвычайная мобилизационная комиссия пяти, выделенная Ц. И. К Советской Донской Республики с Подтелковым во главе, отправилась из	(V, 26, 310) – ...отправляется экспедиция в северные округа... комиссия пяти выбрана. Федор ведет. Только на северных казаков и надежда... Нам агитаторы нужны. ...1 мая, выехал... с экспедицией... Под-
Ростова 1-го мая в Усть-Медведицкий и Хоперский округа, чтобы мобилизовать там революционных фронтовиков-казаков против германо-гайдамацко-казацких полчищ... Вместе с этой комиссией направлялось несколько партийных работников, человек 20 казаков-агитаторов и небольшой отряд Каменской местной команды для охраны денежного ящика с 10 миллионами рублей... После пятидневного железнодорожного путешествия, полного злоумышленных крушений, разрушений пути, перестрелок, обстрелов германских аэропланов... наша экспедиция у разъезда возле Белой Калитвы оставила поезд... и спешно двинулась походным порядком по направлению к Усть-Медведицкому округу.		телков... решил отправиться на север, чтобы мобилизовать там три-четыре полка фронтовиков и кинуть их на немцев и низовскую контрреволюцию. Создали чрезвычайную мобилизационную комиссию пяти, во главе с Подтелковым. 29 апреля из казначейства взяли десять миллионов рублей золотом и николаевскими для нужд мобилизации, наспех сгребли отряд для охраны денежного ящика, преимущественно из казаков бывшей каменской местной команды, забрали несколько человек казаков-агитаторов, и 1 мая, уже под обстрелом немецких аэропланов, экспедиция тронулась по направлению на Каменскую... Казаки-повстанцы рвали мосты, устраивали крушения... Экспедиция пять дней пробивалась по направлению на Миллерово
(с. 62)			(V, 27, 314)
9 мая нам повстречались на телегах молодой казак-фронтовик с женой... На вопрос, почему он в кокарде...			По дороге встретился экспедиции казак-фронтовик, ехавший с женой на хутор Свечников. Он был в погонах и кокарде.
(с. 63, 65)			(V, 28, 315–316)
В хутор Калашников Поляково-Наголинской волости мы прибыли поздно ночью. Подтелков... говорил: “Только не спать...”			В хутор Калашников, Поляково-Наголинской волости приехали уже ночью ... – Не спать, ребятки! Иначе накроют нас!
“Все, кто в отряде Федора Подтелкова... отойди налево, все прочие – направо”.			– Все, кто из отряда Подтелкова, отходи налево к плетню! Остальные – направо!

К концу пятой части их объем становится весьма обширным, составляя важную основу рассказа об отправке экспедиции Подтелкова в верхнедонские округа для мобилизации казаков в красногвардейские отряды. В результате этой экспедиции должны пересечься пути главного казачьего персонажа, Григория Мелехова, и двух представителей “нового строя” – отщепенца, одного из тех, кто “бурьяном, полынью росли на пустырях” (IV, 1, 169), Ильи Бунчука и казака Подтелкова, перешедшего на сторону большевиков в их борьбе против самостоятельности казачества.*

Принеся с собой смерть и разрушение на донскую землю, им суждено в конце концов бесславно погибнуть на краю затерявшегося в степи казачьего хутора.

Вставные отрывки и фрагменты почти дословно копируют источник, из которого они взяты. Заметных расхождений в самих эпизодах не замечается, возможно, из-за того, что и язык, и стиль во вставных фрагментах и у Френкеля близки друг к другу.

Совмещение заимствований с основным текстом

Деятельность и жизнь Бунчука в недолгий период советской власти весной 1918 г. лишь намечены в романе слабой пунктирной линией – прерывистой, с заметными изломами и сбоями. Первое же упоминание о его роли при новой власти – работа в ревтрибунале – оказывается сбивчивым и противоречивым.

В романе приход Бунчука на работу в ростовский ревтрибунал упоминается дважды. Первое упоминание относится к февралю, сразу после установления большевистской власти в Донской области:

“Бунчук переночевал у матери <12 февраля с. ст.>, а на другой день, как только в Новочеркасске стало известно о взятии Сиверсом Ростова, отпросился у Голубова и наутро выехал туда верхом.

Два дня работал в штабе у Сиверса...При штабе Сиверса организовался революционный трибунал, творивший крутой суд и расправу над захваченными белогвардейцами. Бунчук день проработал, обслуживая нужды суда, участвуя в облавах...” (V, 19, 291)

В следующей, 20-й, главе указывается уже иное время прихода Бунчука в трибунал:

“В марте Бунчук был послан на работу в революционный трибунал при Донском ревкоме”. (V, 20, 292)

Краткий эпизод работы в трибунале Бунчука, рисующий картину террора и морального разложения “победителей”, весьма характерен и занимает значительное место в развитии образа. Нельзя определенно сказать, тот же это трибунал или другой, но в любом случае можно отметить маловразумительность его упоминания в гл. 19.

Так же невразумительно, с явными неувязками упомянут в тексте съезд, на котором были формально проведены выборы новой власти. Первое упоминание о съезде встречается в той же 20-й главе:

“В это время Донской ревком... готовился к областному съезду советов”. (V, 20, 294)

и соотнесено с очередным заимствованным фрагментом:

А. А. ФРЕНКЕЛЬ (“Орлы революции”, с. 16)	М. А. ШОЛОХОВ (V, 20, 293)
Теснимые с Украины наступающими германскими войсками и гайдамацкими бандами... красные партизанские отряды хлынули на Дон.	В конце марта в Ростов начали прибывать теснимые гайдамаками и немцами украинские красногвардейские отряды.

—————————

Второе упоминание съезда относится к ключевому эпизоду в линии Бунчука – гибели близкого ему человека, Анны Погудко. Это произошло в апреле под Ростовом в бою с подступившими к городу восставшими казаками. Через несколько дней после ее смерти Бунчук покинул город с экспедицией Подтелкова, ставшей последней в его жизни. Почти все ее участники были казнены восставшими казаками по приговору суда.

Для нас же большое значение имеет тот факт, что описание именно этой экспедиции построено в романе с использованием обширных заимствований из брошюры Френкеля. Проследим внимательно за всеми событиями, где оказываются совмещенными фрагменты основного текста и заимствованные эпизоды, обращая особое внимание на хронологию и последовательность введенных в текст событий.

“...в бою, начавшемся на подступах к Ростову 24 апреля, колупнула его [Максимку Грязнова] пуля в голову...” (V, 25, 308)

“Бунчук... на следующий день, 1 мая, выехал вместе с экспедицией...

По зимовникам бродил Попов, грозя оттуда Новочеркасску. Начавшийся в конце апреля в Ростове областной съезд советов неоднократно прерывался, так как восставшие черкассцы подходили к Ростову и занимали предместья”. (V, 26, 310)

Основной ход событий сюжетной линии таков:

• бой с казаками на окраине Ростова, в котором
  гибнут Максимка Грязнов и Анна – 24 апреля н. ст.
• сборы и отъезд из Ростова Бунчука
  вместе с Подтелковым – 29 апреля – 1 мая н. ст.

В это же время упомянуты следующие сопутствующие события:

• по зимовникам бродил Попов, грозя Новочеркасску...
• восставшие черкассцы подходили к Ростову...
• начавшийся в конце апреля в Ростове областной съезд советов
  неоднократно прерывался...

На первый взгляд, картина, складывающаяся при прочтении эпизода, вполне логична и не рождает особых сомнений и замечаний. Хотя дата областного съезда Советов (в конце апреля) дана неверно. Правильное время проведения этого съезда – с 27 марта по 1 апреля с. ст.

Дополнительную информацию дает нам фрагмент раннего варианта текста, опубликованный в журнале “Октябрь” и в изданиях начала 30-х годов. Фрагмент основан также на заимствовании, и согласно ему в бой с казаками, окончившийся смертью Анны, Подтелков ведет отряд, “прервав заседание исполкома”, то есть уже после проведения областного съезда, на котором исполком был избран:

А. А. ФРЕНКЕЛЬ “Орлы революции”, с. 17	М. А. ШОЛОХОВ “Октябрь”, 1928, №№9–10, с. 151–152
В Новочеркасске и Черкасских станицах ...бунт. Мятежники, заняв Новочеркасск, двинулись к Ростову... Съезду пришлось прервать свои заседания. Подтелков и Кривошлыков собрав наскоро надежные отряды, повели их против белогвардейцев.	Подтелков, прервав заседание Донского исполкома, наскоро сколотил отряд и повел его в контрнаступление против подступавших к городу новочеркасских казаков...

—————————

Журнальный фрагмент органично дополняет эту схему:

• восставшие черкассцы подходили к Ростову...
• начавшийся областной съезд Советов неоднократно прерывался...

Подтелков,

• прервав заседание Донского исполкома...
• сколотил отряд
• и повел его в контрнаступление
• против подступавших к городу новочеркасских казаков..

————————

Проверка достоверности встречающихся сведений показывает, что в обоих отрывках правильно упомянуты отряды восставших казаков: они состояли именно из казаков низовских станиц вокруг Новочеркасска. Первый приступ их плохо вооруженных отрядов привел к временному освобождению Новочеркасска 1 апреля с. ст., но позднее под напором красной гвардии (кстати, снабженной в основном казачьим войсковым вооружением, брошенным или проданным фронтовиками сразу после прихода с фронта) казаки вынуждены были оставить свою столицу из-за нехватки оружия и отойти в окрестные станицы.

Восставшие получили поддержку от походного атамана, генерал-майора П. Х. Попова, пришедшего с отрядом из Степного похода (из района Зимовников) в начале апреля с левобережья Дона в район Новочеркасска (ст. Константиновская), и 22 апреля с. ст. совместными действиями вторично освободили Новочеркасск от красных.

Итак, фрагмент гл. 26 рассказывает о реальных исторических событиях. Это и упоминание “черкассцев”, действительно в начале апреля подходивших к Ростову, и отряд походного атамана Попова, воевавший в конце марта где-то на левобережье Дона в районе Зимовников, и проведение в это же время (в конце марта) областного съезда Советов. Но соединение этих событий в одном эпизоде, отнесенном Шолоховым к 24 апреля, совершенно искусственно и сделано вопреки историческим реалиям того времени. Областной съезд и Степной поход отряда Попова – это конец марта (по старому стилю), а бои под Ростовом с восставшими казаками, в одном из которых погибла Анна, относятся к середине апреля.

Получившаяся ситуация очень похожа на случай с “петлюровцами под Старобельском”: эпизод неверно датирован и расположен в тексте не на своем месте, превратившись в результате в случайное и исторически невозможное нагромождение разновременных событий. Изучение хронологии дает нам здесь еще одно ценное наблюдение.

Композиция

Последние десять глав пятой части “Тихого Дона” повествуют о восстании казаков весной 1918 г. и падении кровавой большевистской диктатуры на Дону. События развиваются в двух самостоятельных измерениях: казаки, отраженные сюжетной линией Григория Мелехова, и “советские”, красные – линия Бунчука. Кульминация повествования наступает, когда обе линии пересекаются, встречаются друг с другом.

Каждая из сюжетных линий имеет свой собственный последовательный хронологический ряд описываемых в ней событий. Например, о происходящем на верхнем Дону рассказывается в главах 21–24, 30.

Все события в них:

• заключены в период времени с 17 по 22 апреля с. ст.;
• исторически достоверны;
• точно датированы, причем даты даны по старому стилю;
• четко выдержана внутренняя хронология событий, которая
  привязана к православному календарю, к празднику Пасхи.

С другой стороны, события линии Бунчука (главы 25–30) происходят с 24 апреля по 11 мая. Соединение двух сюжетных линий тем способом, который мы находим в тексте романа, отражает формальную последовательность дат без учета старого и нового стиля. Казалось бы, принципы композиции соблюдены. Но даты событий линии Бунчука в большинстве своем прямо и без каких-либо изменений взяты у Френкеля и даны по новому стилю!

Вот, например, дата боя (гл. 25), в котором погибла Анна Погудко (24 апреля). Она находится между достоверным упоминанием Степного отряда генерала Попова (конец марта – начало апреля с. ст.) и отъездом из Ростова экспедиции Подтелкова (29 апреля – 1 мая). Очевидно, что дата 24 апреля дана по новому стилю, так же как даты 29 апреля и 1 мая. Ростов был уже 25 апреля с. ст. освобожден от красной гвардии совместными действиями казачьих отрядов, немецких войск и добровольческой бригады полковника Дроздовского.

В тексте возникает абсурдная ситуация, когда в главе 24-й говорится о приказе окружного атамана о мобилизации на Подтелкова, который приходит 21 апреля в хутор Татарский, а из последующих глав (25–26) мы узнаем, что Бунчук (и Подтелков!) еще не покидали Ростова и лишь собираются в свой последний поход! Нигде нет никаких указаний или уточнений, которые позволяли бы читателю развязать проблему, никогда не делалось Шолоховым попыток как-то исправить текст.

Впрочем, эта проблема однородности и единства текста “Тихого Дона” оказалась отнюдь не самой сложной и противоречивой.

“...в страстную субботу”

Много важной и неожиданной информации по тексту романа дают нам завершающие главы сюжетной линии большевика Бунчука (апрель–май 1918 г.). Эта линия, вообще очень неровная, несет на себе следы многих переделок и изменений. На протяжении немногих страниц в тексте одновременно встречаются существенные ошибки в датировке событий, “скачки” стиля (со старого на новый и обратно).

Но важнейший факт, настоящее открытие, лежит глубже. Мы обнаружили, что в разных по происхождению частях текста, заимствованной и основной, различна датировка одних и тех же событий даже после приведения в тексте всех дат к одному календарному стилю. Развитие художественного повествования во времени является одним из ключевых элементов, поскольку обеспечивает взаимную связь разных событий, действий персонажей – придает художественному тексту достоверность. Поэтому хронология событий в романе является одной из его важнейших характеристик.

Конец пятой части “Тихого Дона” – это и конец первого, недолгого правления большевиков на Дону. Два потока событий, начинаясь и развиваясь как бы независимо, в конце концов соединяются, сливаются и приводят к кульминации художественного повествования. С одной стороны, это поднимающееся движение за восстановление традиционного строя казачьей жизни. Начало ему положили столкновения казаков с красногвардейским Тираспольским отрядом 17–18 апреля и последующие события двадцатых чисел апреля по с. ст.

С другой – последние попытки донских большевиков удержать свою власть, для чего и было предпринято движение Подтелкова в северные округа, где его отряд был взят в плен, а сами подтелковцы судимы и затем казнены восставшими казаками. Все это и составляет основу заключительных глав пятой части “Тихого Дона”.

Хронология похода Подтелкова в 26–27 главах “Тихого Дона” воспроизводится полностью по брошюре Френкеля. Экспедиция покидает эшелон и начинает пеший поход на шестой день путешествия, то есть 6 мая (23 апреля с. ст.):

“...1 мая... экспедиция тронулась по направлению на Каменскую...

Экспедиция пять дней пробивалась по направлению на Миллерово. На шестой утром... –Давайте пойдем походным порядком”. (V, 26, 310)

После этого, то есть после 5 мая н. ст. (22 апреля с. ст.):

“Несколько дней экспедиция шла вглубь Донецкого округа”. (V, 27, 312)

Следовательно, движение Подтелкова и его спутников через казачьи станицы началось не ранее 23 апреля с. ст., а их задержание и казнь – еще позже.

А вот что говорится в 24-й главе, относящейся к сюжетной линии Григория Мелехова, о том, когда началась мобилизация на Подтелкова. Приказ окружного атамана генерал-майора З. А. Алферова об отправке казаков на поимку Подтелкова пришел в хутор Татарский “в страстную субботу” (V, 24, 307) – 21 апреля с. ст., поскольку первый день Пасхи в 1918 г. приходился на воскресенье 22 апреля с. ст. Мы обнаруживаем здесь важнейший факт расхождения датировок одного и того же события в разных сюжетных линиях.

Реконструированная дата 21 апреля естественным образом входит в общий последовательный ряд событий начавшегося в те дни восстания на верхнем Дону против советской власти. С ней соотносятся многочисленные даты других упоминаемых в тексте событий, в том числе:

• разоружение мигулинцами Тираспольского отряда 17–18 апреля;
• казачий сход в Татарском и мобилизация
  на помощь Мигулинской станице 18 апреля;
• выступление в поход и возвращение из Каргинской 19 апреля;
• новый поход казаков, уже против Подтелкова
  “На первый день пасхи, разговевшись, выехали казаки...” 22 апреля;

—————————

Все упоминаемые в 21–24 главах события и их даты составляют единый хронологический ряд. При этом очень показательно использование внутренней хронологии, когда события датируются либо относительно какого-нибудь другого события, либо относительно православного праздника.

Проверим достоверность этого ряда по независимым источникам. О событиях весны 1918 г. на верхнем Дону подробно рассказал А. Кожин в журнале “Донская волна”. Кратко суть событий можно свести к следующему.* Окружной станичный съезд уничтожил советскую власть и выбрал к вечеру 20 апреля окружным атаманом генерала Алферова. Захваченные 19 апреля в плен красногвардейцы из Тираспольского отряда (упоминаемого в романе) 21 апреля отправлены на станцию Морозовская через слободу Чистяково, где крестьяне разоружили конвоировавших казаков и освободили пленных. Лишь после грозного предупреждения окружного атамана Алферова пленные были вновь взяты под стражу. Подтелков двинулся к слободе Чистяково. Алферов приказал близлежащим станицам выслать к ней отряды.

Вот в этот-то краткий отрезок времени (освобождения иногородними пленных красногвардейцев) Подтелков и оставил железную дорогу, кинувшись напрямую к слободе Чистяково в надежде найти себе среди неказачьего населения поддержку. А окружной атаман в ответ отдал приказ о поимке и задержании Подтелкова и его отряда.

Выходит, что рассмотренная нами хронология событий 21–24 глав, включая дату мобилизации на Подтелкова (21 апреля), достоверна, но при этом не совпадает с датой начала движения подтелковского отряда у Френкеля (и, соответственно, с датой заимствованного фрагмента в гл. 26) – 6 мая/23 апреля (V, 26, 310). В принципе для нас даже не существенно, какая именно дата – точная. Важнее то, что Шолохов, не подозревая, ввел в текст разных сюжетных линий две различные датировки одного и того же события.

Интересно, что и внутри самой линии Бунчука, в основной и заимствованной частях текста, также обнаруживается несовпадение дат последующих событий.

В основной части повествования арест Подтелкова происходит на Пасху (22 апреля с. ст.), совпадая с временем выступления казаков из Татарского для участия в его поимке:

“– Святая пасха – а мы будем кровь лить?...

– Кум, Данило! Кум! Христос воскресе!

– Воистину воскресе! – слышался звучный чмок поцелуя...

Рядом другой разговор:

– Нам и разговеться не пришлось”. (V, 28, 316)

то есть на следующий день после приказа окружного атамана о мобилизации! Казнь же членов отряда происходит назавтра после ареста, утром второго дня Пасхи (23 апреля с. ст.), и именно к этому времени, через сутки после выезда из хутора, к месту казни прибывает отряд казаков с хутора Татарского. Как видим, события в обеих сюжетных линиях составляют единую систему жестко синхронизированных между собой эпизодов.

Введенные же Шолоховым даты суда (27 апреля /10 мая) и казни (28 апреля с. ст.) подтелковцев взяты прямо из приложения к книге Френкеля и резко расходятся с внутренней хронологией событий.

Подведем некоторые итоги.

Мы не знаем причины одновременного хронологического смещения даты ареста и казни подтелковцев сразу в двух разных сюжетных линиях, перенесение ее на Пасху. Можно лишь предполагать, что оно возникло не случайно, а по хорошо рассчитанному замыслу автора. Введенные же в текст заимствования из книги Френкеля полностью выпадают из общего хронологического ряда событий художественного повествования и грубо нарушают композицию и связность всего текста.

“Шесть дней под Ростовом...”

Двойная датировка событий при сопряжении заимствований из брошюры Френкеля выявляется еще в одном эпизоде пятой части “Тихого Дона” (гл. 4–6), рассказывающем о приезде на Дон революционера Бунчука для подготовки большевистского переворота. Этот эпизод окаймлен вставками (гл. 3, 7) из книги Френкеля, в которых указаны хронологические рамки событий.

Датами начала и конца боев за Ростов названы соответственно:

“27 ноября Каледин уже был в состоянии оперировать стойкими добровольческими отрядами...

2 декабря Ростов был с бою занят добровольческими частями”. (V, 3, 248)

В гл. 7 эта датировка подтверждается указанием на длительность боев, проходивших с 27 ноября по 2 декабря (6 дней):

“Шесть дней под Ростовом и в самом Ростове шли бои”. (V, 7, 256)

Однако в основном (его можно условно назвать “художественным” в отличие от текста, создаваемого на основе заимствования) тексте, где бои за Ростов описываются подробно, указана иная дата начала боев – 25 ноября:

“25 ноября в полдень к Ростову были стянуты из Новочеркасска войска Каледина. Началось наступление. Вдоль линии железной дороги, по обе стороны насыпи, шли жидкие цепи офицерского алексеевского отряда”. (V, 6, 253)

Эта дата в основном тексте находит подтверждение в эпизоде гл. 7, рассказывающем о расстреле пленных офицеров-добровольцев 26 ноября.

“Перед вечером 26 ноября Бунчук... увидел, как двое красногвардейцев пристреливают офицера, взятого в плен...” (V, 7, 256)

Таким образом, имеется достаточно оснований говорить о двух различных датировках одного и того же эпизода, а следовательно, и двух различных исходных текстах, механически объединенных в рассмотренных выше главах “Тихого Дона”.

Некоторые итоги

Подведем некоторые итоги. Фрагментарность отдельных эпизодов линии Бунчука сопровождается резким изменением стиля, нарушениями последовательности и логичности описания (и даже просто перечисления) событий. В результате можно выделить ряд особенностей текста:

• прерывистость, пунктирность сюжетной линии Бунчука;
• искусственные перестановки текста во фронтовых эпизодах;*
• замена художественного повествования обширными вставками: переработанными заимствованиями из брошюры большевистского деятеля Френкеля “Орлы революции” в главах 20, 25–28;
• наличие значительного числа несоответствий текстологических и особенно хронологических в местах стыковки основного текста с заимствованиями. Последнее усугубляется тем, что даты в брошюре Френкеля даны по новому стилю и без соотнесения с основной хронологией “Тихого Дона” автоматически переносятся в роман.

На основе вышесказанного можно предположить, что:

a) имеют место фактические изъятия фрагментов художественного текста, заполненные заимствованным материалом;

б) изъятия, вероятно, относятся к негативным и обостренно неприглядным характеристикам образа действий Бунчука и его единомышленников;

в) объем изъятий весьма значителен, последнее прямо вытекает из соотношения объема основного текста с заимствуемым материалом;

Последнее обстоятельство позволяет выявить соавторскую манеру письма и соавторскую методику компоновки текста.

Эпизоды сюжетной линии “Тихого Дона”, которые относятся к активному участию революционера Ильи Бунчука в начавшейся на юге России гражданской войне, соединены искусственно. Текст составлен из разнородных по происхождению отрывков, не объединенных единым авторским замыслом.

В сюжетной линии просматривается наличие некоего единого сквозного художественного замысла, искаженного уже в третьей части романа при появлении на страницах романа в августе 1914 г. Ильи Бунчука. В дальнейшем в тексте появляются чужеродные вставки, для которых использованы как заимствования, так и отрывки “художественного” текста непонятного происхождения. Достоверность, стиль, язык, связность изложения здесь отличны от основного текста. Можно сказать, что эпизоды этой сюжетной линии в пятой части “Тихого Дона” подверглись наиболее заметным и неудачным “соавторским” изменениям и переделкам.

3. Заимствования в шестой и седьмой частях

Использование в 6-й и 7-й частях романа заимствований из воспоминаний донского атамана Краснова и стратегического очерка гражданской войны Какурина представляют для нашего исследования особый интерес. Дело в том, что в тексте это проходит на фоне возрастающей фрагментарности художественного повествования. Заимствования как бы закрывают образующиеся в повествовании лакуны. При этом осуществленное “согласование” разных слоев текста дает в руки исследователей при изучении большого числа ошибок, неувязок, несообразностей уникальную информацию как о характере формирования и обработки текста, так и о самом авторе (или “соавторе”), вводившем в текст чужеродные куски.

1. Заимствования из воспоминаний П. Н. Краснова

“калмыковатый Федот Бодовсков”

В главах шестой части предшествующих Верхнедонскому восстанию, введенные в текст заимствования из воспоминаний Краснова рассказывают о трех разных периодах истории Всевеликого войска Донского. Первая часть фрагментов, помещенная в гл. 1, относится к описанию Круга спасения Дона, начавшего работу в конце апреля 1918 г. Чрезвычайное собрание казачьих депутатов, прибывших в Новочеркасск прямо с полей сражений, за несколько дней сформировало новую донскую власть для освобожденной территории и выбрало войскового атамана, способного соединить усилия казаков и завершить избавление родной земли от большевиков.

Начало шестой части содержит явные натяжки и анахронизмы, свидетельствующие о многих искусственных вмешательствах в текст.

В предшествующей, пятой части романа читатель расстался с казаками хутора Татарского во время казни подтелковцев на хуторе Пономареве, где упоминались среди прочих участников экзекуции Митька Коршунов и Федот Бодовсков.

“Отряд татарских казаков под командой хорунжего Петра Мелехова прибыл в хутор Пономарев 28 апреля на рассвете... Митька Коршунов... и калмыковатый Федот Бодовсков – вызвались охотниками”. (V, 30, 321)

О дальнейшей судьбе казаков и об их участии в боях против красных месяц спустя после казни подтелковцев рассказывается в гл. 2, где упоминаются те же самые действующие лица.

“Уже четверо суток сотня татарских казаков под командой Петра Мелехова шла через хутора и станицы на север Усть-Медведицкого округа... На пятые сутки вступили в станицу Кумылженскую. Через Хопер переправлялись на хуторе Дундуковом... Григорий командовал взводом. У него почти все казаки были с нижнего конца хутора: Христоня, Аникушка, Федот Бодовсков...

Вторым взводом командовал Николай Кошевой... четвертым – Митька Коршунов, после казни Подтелкова спешно произведенный генералом Алферовым в старшие урядники... Если месяц назад верилось, что войны не будет, то теперь шли с покорным безотрадным сознанием: крови не избежать”. (VI, 2, 335–336)

Точно указана география движения казаков – вверх по Хопру, время – “месяц назад” (конец мая?). Подробно названы имена казаков, их распределение в сотне, разговоры между собой... Мы видим последовательное развитие событий, причем начало шестой части прямо продолжает повествование пятой части.

Однако ее первая глава, рассказывающая о поездке Пантелея Прокофьевича в Новочеркасск на Войсковой круг и выборах атамана, содержит в себе такие анахронизмы и противоречия, что во многом выпадает из общего композиционного и хронологического ряда. Первой “странностью” является дата упоминаемых выборов делегатов на станичный и войсковой круг.

“К концу апреля Дон на две трети был очищен от большевиков... На хуторе Татарском в двадцатых числах апреля была получена от вешенского станичного атамана бумага, извещавшая о том, что в станице Вешенской 22 сего месяца состоится станичный сбор для выборов делегатов на Войсковой круг...” (VI, 1, 331)

Странно звучат в тексте слова “в двадцатых числах”. Они могли относиться только к 20 и 21 апрелю, поскольку в бумаге атамана говорилось о выборах 22 апреля. Эта “странность” лишь усиливается, если мы вспомним, что на те же числа апреля, 21 и 22, страстную субботу и первый день Пасхи пришлись основные события, связанные с поимкой отряда Подтелкова, о чем рассказано в 24-й и 30-й главах пятой части. В тексте первой главы никакого упоминания столь важного для хутора события, развернувшегося буквально в те же самые дни, нет. И это соображение становится первым указанием на возможную иную первоначальную датировку всего эпизода с выборами делегатов на круг и позднейшее смещение фрагмента текста во времени на более ранний период.

Заметим также, что в апреле 1918 г., из-за отсутствия связи с большинством станиц, из-за боев, проходивших не так уж далеко от войсковой столицы Новочеркасска, созывался Малый круг, названный Кругом спасения Дона. Большим войсковым кругом назывался круг, собранный с соблюдением всех положений закона в августе 1918 г., когда вся земля Войска Донского была освобождена от большевистской власти.

Второй несообразностью в этом эпизоде является упоминаемая в тексте сама поездка в Новочеркасск.

“Из Вешенской возвратился он в тот же день, а на другой решил вместе со сватом ехать в Миллерово, чтобы загодя попасть в Новочеркасск... Выехали на зорьке... в Миллерове стояли немцы...” (там же)

Дело в том, что Верхне-Донской округ хотя и освободился в апреле от большевиков, но был полностью отрезан от низовых станиц. Красные части, отступая под давлением немцев с Украины, занимали железную дорогу Зверево – Царицын. Лишь в конце мая 1918 г. Северная группа войск под командованием полковника Фицхелаурова, получившего за эти операции впоследствии генеральское звание, прорвалась к верхнедонским станицам и открыла возможность непосредственной связи с ними. До этого времени (22 мая с. ст.) между Новочеркасском и станицами верхнего Дона никакой связи не существовало и делегаты округа в работе Круга спасения Дона участия не принимали!

Наконец, еще одно интересное указание всплывает в разговоре двух казаков по дороге в Миллерово. Мирон Григорьевич упоминает хуторских казаков, ведущих бои с красными отрядами. А среди казаков – уже встречавшегося нам Федотку-Калмыка:

“– Гдей-то наши казаки? – вздохнул Пантелей Прокофьевич.

– Пошли по Хопру. Федотка-Калмык вернулся из Кумылженской, конь у него загубился. Гутарил, кубыть держут шлях на Тишанскую станицу”. (VI, 1, 332)

Мы видим, что действие как бы раздвоилось. В конце апреля по воле Шолохова казаки хутора Татарского, среди которых постоянно присутствует “калмыковатый” Федот Бодовсков, двигались сразу в двух противоположных направлениях: на юго-запад на Подтелкова и на северо-восток против отрядов Миронова. Причем второе движение (1-я глава VI части) противоречит одновременно и развитию действия романа (V, 30 ® VI, 2), и исторической реальности весны 18-го года на Дону.

Все это надежно свидетельствует об искусственном, неорганичном формировании или переделке текста начальных эпизодов шестой части. И здесь же на этих страницах первой главы мы находим первые в шестой части значительные фрагменты заимствований из воспоминаний о гражданской войне на Дону в 1918 г. атамана Всевеликого войска Донского генерала Краснова.

“основные законы”

Первая группа заимствований в самом начале шестой части относится к проведению в Новочеркасске в конце апреля – начале мая Круга спасения Дона. На нем были, впредь до полного освобождения Донской области и выборов Войскового Круга, сформированы правительственные органы и выработана временная конституция Дона – депутаты передали всю полноту власти в руки выбранного ими атамана. Им стал герой войны, известный уже тогда русский писатель генерал Петр Николаевич Краснов.

Из его ярких воспоминаний “Всевеликое войско Донское” опубликованных в пятом томе “Архива русской революции” (Берлин, 1922) в первой главе использован ряд сведений и подробностей, касавшихся проведения Круга и выборов атамана (время и порядок работы законодательного органа, результаты голосования и др.)

ЗАИМСТВОВАНИЯ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ П.Н.КРАСНОВА

1. Выборы войскового атамана на Круге спасения Дона (апрель - май 1918 г.)

П. Н. КРАСНОВ (АРР, т. 5, 190, 193–194, 197; также: БД. Кн. 3. М., 1992, с. 5, 10, 16–17)	М. А. ШОЛОХОВ (VI, 1, 331, 334)
Общее собрание членов Временного Донского Правительства и делегатов от станиц и войсковых частей в заседании 28 апреля... в Новочеркасске... постановило На вечернем заседании того же числа [3 мая]были произведены... выборы Атамана. 107 голосами против 13 при 10 воздержавшихся на пост Донского Атамана был избран генерал-майор Краснов.	На 28 апреля в Новочеркасске назначен был сбор членов Временного донского правительства и делегатов от станиц и войсковых частей. 3 мая на вечернем заседании сто семью голосами против тридцати при десяти воздержавшихся войсковым атаманом был избран генерал-майор Краснов.
Генерал Краснов не принял этого избрания впредь до того, как Круг утвердит те основные законы, которые он считает нужным ввести... Они представляли из себя почти полную копию основных законов Российской империи... На вопрос одного из членов Круга Атаману, не может ли он что-либо изменить, или переделать в предложенных им законах... Круг рассмеялся и принял законы...	Он не принял атаманского пернача из рук войскового есаула, поставив условия: утвердить основные законы, предложенные им Кругу... Законы, предложенные Красновым, представляли собою наспех перелицованные, слегка реставрированные законы прежней империи... Один из подхалимистых простаков-делегатов задал подобострастный вопрос: – Может, их превосходительство что-нибудь предложит изменить либо переделать в принятых за основу законах?.. Смеясь, Круг утвердил законы.

————————

Кроме буквальных включений в роман, характерно то, как Шолохов изменяет заимствуемый текст: делает он это порой довольно примитивно. Например, основные законы, которые “представляли из себя почти полную копию основных законов Российской империи” превращаются в романе в “наспех перелицованные, слегка реставрированные законы прежней империи”. Появляющаяся в результате переделки текста лексика здесь неуместна: законы – не пальто и не здания, их нельзя ни реставрировать, ни перелицовывать.

К тому же Шолохов показывает непонимание самого смысла используемых Красновым понятий, неразрывно связанных с тогдашней российской жизнью и известных любому гимназисту, поскольку это входило в обязательный курс основ государственного права, преподававшегося в средних учебных заведениях.

“Основные законы Российской империи” являлись вполне конкретным понятием. Это был принятый в апреле 1906 г. накануне открытия 1-й Государственной думы свод законов, определявших порядок функционирования и формирования органов верховной государственной власти России – фактически ее конституция. Шолохов повторно обращается к выражению Краснова “основные законы” и создает его новый, измененный вариант, когда устами одного из делегатов спрашивает о том, не хочет ли только что избранный атаманом Краснов что-нибудь “изменить либо переделать в принятых за основу законах”. Это явная и грубая ошибка, поскольку закон не может быть принят за основу чего-либо, в этом случае сразу возникает вопрос: за основу чего?

Не понимая смысла слов “основные законы”, либо не придавая значения изменению порядка слов, Шолохов скорее всего стремился просто прикрыть факт прямого использования в “Тихом Доне” посторонних источников незначительными поверхностными изменениями текста. Эта характерная шолоховская черта дает в руки исследователя уникальную возможность непосредственно заглянуть в его “творческую кухню” и оценить истинный уровень его знаний, представлений, литературных приемов.

“В небольшой хате станичного атамана...”

Следующая группа заимствований включена в гл. 4 и относится к периоду мая – июля 1918 г. Эта глава предшествует рассказу о судьбе одного из центральных персонажей, Евгения Листницкого, и, возможно, соединяя общее развитие повествования, замещает в нем часть эпизодов сюжетной линии Листницкого, исключенных из текста по тем или иным причинам.

2. Встреча донского атамана с командованием Добровольческой армии
(май 1918 г.)

П. Н. КРАСНОВ (АРР, т. 5, с. 200–201; БД, кн. 3, с. 21–22)	М. А. ШОЛОХОВ (VI, 4, 343–344)
15-го мая Донской Атаман вместе с председателем совета управляющих и управляющим отделом иностранных дел генерал-майором А.П.Богаевским, генерал-квартирмейстером штаба Донской Армии полковником Кисловым и Кубанским Атаманом Филимоновым отбыл на пароходе “Вольный Казак” из станицы Аксайской в станицу Манычскую, куда прибыл около 1 часа дня.	15 мая атаман Всевеликого Войска Донского Краснов, сопутствуемый председателем совета управляющих, управляющим отделом иностранных дел генерал-майором Африканом Богаевским, генерал-квартирмейстером Донской армии полковником Кисловым и кубанским атаманом Филимоновым, прибыл на пароходе в станицу Манычскую.
Около 2-х часов дня туда же на автомобилях прибыли представители добровольческой армии генералы Алексеев и Деникин, начальник штаба армии генерал Романовский, полковники Ряснянский и Эвальд... В небольшой хате станичного атамана...	От Добровольческой армии прибыли генералы Деникин и Алексеев в сопровождении начштаба армии генерала Романовского, полковников Ряснянского и Эвальда. В доме станичного атамана...
Езда в автомобиле его [Алексеева] укачала... генерал Деникин начал в довольно резкой форме выговаривать Атаману...	Его [Алексеева] укачала езда в автомобиле... Деникин, обращаясь к Краснову, заговорил взволнованно и резко...
– Я ни за что не пойду на Царицин... потому что там мои добровольцы могут встретить немцев... Я обязан раньше освободить Кубанцев...	– Добровольческая армия может встретиться с немцами. На Царицын не пойду. Прежде всего я должен освободить кубанцев.
Атаман дал понять генералу Деникину, что он уже более не бригадный генерал, каким знал Атамана на войне генерал Деникин, но представитель пятимиллионного свободного народа...	Краснов, кончая речь, вскользь, осторожно, но решительно дал понять Деникину, что он не прежний бригадный генерал, каким тот видел его на австро-германском фронте.

3. Отношения между Донской и Добровольческой армиями (лето 1918 г.)

П. Н. КРАСНОВ (АРР, т. 5, с. 205; БД, кн. 3, с. 28–29)

М. А. ШОЛОХОВ (VI, 4, 345)

Добровольцы... пустили по адресу войска Донского “крылатое” слово - всевеселое войско Донское. [Денисов:] Войско Донское не странствующие музыканты, как Добровольческая Армия... в штабе Деникина сказали: “Войско Донское, это проститутка, продающая себя тому, кто ей заплатит”. Денисов не остался в долгу и ответил: “...если войско Донское проститутка, то Добровольческая Армия есть кот, пользующийся ее заработком и живущий у нее на содержании”.

Раненые добровольцы... Всевеликое Войско Донское переименовали во “всевеселое”. В ответ на это донские самостийники величали их “странствующими музыкантами”... Кто-то из “великих” в Добровольческой армии едко сказал про донское правительство: “Проститутка, зарабатывающая на немецкой постели”. На это последовал ответ генерала Денисова: “Если правительство Дона – проститутка, то Добровольческая армия – кот, живущий на средства этой проститутки”.

4. Взаимоотношения Донского атамана с германским командованием
(июнь – июль 1918 г.)

П. Н. КРАСНОВ (АРР, т. 5, с. 209, 212; БД, кн. 3, с.35, 40)	М. А. ШОЛОХОВ (VI, 4, 345)
В середине июня на Дону распространились слухи о том, что чехо-словаки занимают Саратов, Царицын и Астрахань с целью образовать по Волге “восточный фронт” для наступления на Германию... эти слухи... взволновали германское командование, и 27-го июня в	В июне по Дону... загуляли слухи, будто чехо-словаки занимают Саратов, Царицын и Астрахань, с целью образовать по Волге восточный фронт для наступления на германские войска. Германское командование, встревоженное слухами об образовании “восточного фронта”, послало на Дон своих
Новочеркасск к Атаману прибыли майоры фон Стефани, фон Шлейниц и Кокенхаузен. Разговор происходил в присутствии председателя совета управляющих генерала Богаевского.	представителей. 27 июня в Новочеркасск прибыли майоры германской армии – фон-Кокенхаузен, фон-Стефани и фон-Шлейниц. В этот же день они были приняты во дворце атаманом Красновым в присутствии генерала Богаевского.

(письмо германскому императору атамана Краснова):

(с. 212) Письмо это было рассмотрено 2-го июля в Совете Управляющих Отделами. Отношение к нему было сдержанное, скорее даже отрицательное.

2 июля письмо было рассмотрено советом управляющих отделами, и, несмотря на то, что отношение к нему было весьма сдержанное, а со стороны Богаевского и еще нескольких членов правительства даже явно отрицательное...

————————

Легко убедиться, что в “Тихом Доне” подробно и обстоятельно пересказано содержание тех мест красновских воспоминаний, которые касались развития отношений Дона с Добровольческой армией и немцами весной и летом 1918 г. При этом воедино собраны события довольно длительного периода, кстати, так же, как и в пятой главе, рассказывающей о жизни Листницкого с мая по сентябрь 1918-го года. Вносимые в красновский текст изменения отличаются своей произвольностью и тенденциозностью, о чем подробный разговор пойдет ниже. Остановимся здесь лишь на одном примере.

Вот Краснов пишет о письме германскому императору и об отношении к нему со стороны “Управляющих Отделами”: “сдержанное, скорее даже отрицательное”. Шолохов решает внести от себя “уточнение”, добавляя, что “отрицательное” отношение было со стороны Богаевского (и почему-то неизвестно откуда взявшихся еще нескольких членов правительства!). Причем не просто “отрицательное”, а “явно отрицательное”.

Таких примеров исправлений и добавлений, производимых Шолоховым по собственному произволу, ни на чем не основанных, множество на страницах “Тихого Дона”. К ним мы будем обращаться еще не раз в нашем исследовании.

События в жизни хутора Татарского, от главы к главе, развиваются строго последовательно во времени, и это разительно отличается как от того, что мы встречаем в линии Листницкого (где все события с мая по сентябрь собраны в одной пятой главе), так и от распределения заимствованных у Краснова эпизодов, о чем уже говорилось выше.

Действительно, хронология “казачьих” глав шестой части, рассказывающих о событиях 1918 г., такова.

Глава 2. <конец мая – июнь>

• движения отряда под командой Петра Мелехова на фронт;
• отсылка Кошевого как ненадежного на лошадиный отвод.

Глава 3. <июнь – июль>

• жизнь Кошевого на отводе

<продолжение действия 2-й главы>.

Глава 6. <август>

• возвращение Кошевого с отвода;
• встреча в дороге со Степаном Астаховым.

Глава 7. <конец августа – сентябрь>

• возвращение в хутор Степана;
• неудачная попытка вернуть Аксинью от Листницких;
• возвращение Аксиньи.

Главы 8 – 9. <лето – осень>

• сотня Григория Мелехова на фронте.

————————

Таким образом, мы видим, с одной стороны, строго последовательное развитие действия “казачьей” линии, а с другой – втискивание эпизодов других линий (действие которых разворачивается примерно в тех же временных рамках) в одну главу: Листницкого – в пятую (май-сентябрь), Краснова – в четвертую (май-июль). В этих главах прослеживается искусственность и фрагментарность общей компоновки текста.

Союзнические миссии на Дону

Новый конфликтный узел в романе возникает в связи с событиями конца декабря 1918 г., когда боевые силы казаков оказались истощенными и возникла реальная угроза крушения фронта. С фронта самовольно снялся и ушел в тыл 28-й Верхне-Донской полк, который вскоре вообще отказался подчиняться донскому командованию. Это открыло дорогу на Дон частям Красной армии и привело к восстановлению там советской власти.

К этому-то периоду конца декабря – начала января и относится ряд фрагментов, взятых у Краснова и использованных в главах 11-й и 14-й. Рассказ в них, помимо некоторых сведений о положении на фронте, так или иначе связан с описанием двух союзнических миссий, прибывших на Дон после поражения Германии и ее союзников и открытия черноморских проливов для судов Антанты. Первая из них во главе с англичанином, капитаном Бондом, прибыла на Дон в конце ноября 1918 г. Задачей этой миссии было доложить союзному командованию о положении дел на Дону и Кубани. В конце декабря прибыла уже полномочная миссия во главе с английским генералом Пулем.

Фрагменты эти имеют значительный объем и содержат много интересных данных о работе над текстом Шолохова. Начнем мы свой разбор с журнального варианта романа (“Октябрь”, 1929, № 3), поскольку последующее книжное издание содержало дополнения, которые существенно изменяли смысл написанного.

10-я глава рассказывает об ожесточенных боях казаков с Красной армией и последующем истощении их сил. Подробно описывается кровопролитный бой с красными матросами 16 декабря с. ст., в котором участвовал Григорий, и его отъезд с фронта на следующий день.

Следующая, 11-я глава, в журнальном варианте начиналась фразой “А неделю спустя началось самое страшное – развал фронта” (с.65), после чего в тексте встречаются заимствования сначала из 18-й, потом из 20-й и, наконец, из 19-й глав красновских воспоминаний, которые касались миссии генерала Пуля в конце декабря 1918 г. Прямое продолжение заимствованных эпизодов обнаруживается далее, в 14-й главе.

Хронологически вставные эпизоды не нарушают последовательности событий: развал фронта наступил под православное Рождество, а союзники прибыли позже – 26–28 декабря.

5. Приезд союзнической миссии генерала Пуля на Дон
(декабрь 1918 г. – январь 1919 г.)

П. Н. КРАСНОВ (АРР, т. 5, с.291–294; БД, кн. 3, с.161–162,165)	М. А. ШОЛОХОВ (VI, 11, 370–371)
Во главе 28-го пешего полка стал бойкий и развратный казак Фомин. 28-го декабря в 11 часов утра в Новочеркасск прибыли начальник военной миссии на Кавказе генерал-майор Пуль, его начальник штаба полковник Кис и с ними три английских офицера, и представитель генерала Франшэ-д'Эсперрэ – капитан Фукэ, представитель генерала Бертелло – капитан Бертелло и лейтенанты Эглон и Эрлиш.	Яков Фомин, недалекий, умственно ограниченный казак, стал во главе мятежного полка... В Новочеркасск 28 декабря прибыла союзническая миссия: командующий британской военной миссией на Кавказе генерал Пуль с начальником штаба полковником Киссом и представители Франции – генерал Франше-д’Эспере и капитан Фуке.
(c. 291–292)	(VI, 14, 375)
Из станицы Усть-Бело-Калитвенской походным порядком шел отряд в шестьдесят отборных казаков с войсковым старшиною Романом Лазаревым для того, чтобы привести к повиновению бунтующих Вешенцев.	...спешно, походным порядком, от станицы Усть-Белокалитвенской двигался на фоминский мятежный полк карательный отряд войскового старшины Романа Лазарева...
Атаман передал ему [Фомину] приказ образумиться и стать на позицию, угрожая полевым судом.	“Урядник Фомин, приказываю образумиться и стать с полком на позицию”.

Однако в последовавших отдельных изданиях Шолохов дополняет текст гл. 11 рассказом о ноябрьской миссии капитана Бонда из гл. 15 воспоминаний, относящимся к более раннему периоду (24 – 25 ноября с. ст.).

6. Первая союзническая миссия капитана Бонда на Дону (ноябрь 1918 г.)

П. Н. КРАСНОВ (АРР, т. 5, с.269–271; БД, кн.3, с.129–131)	М. А. ШОЛОХОВ (VI, 11, 369)
25 ноября в Новочеркасск прибыли союзники... В Таганроге на перроне стоял прекрасно одетый в новые шинели, с белой ременной амуницией и весь в кожаных высоких сапогах караул Л. Гв. Атаманского полка, сотня с хором трубачей. Англичан приехало трое офицеров, капитан Бонд и лейтенанты Блумфельд и Монро, и с ними 10 матросов, французов тоже трое – капитан Ошэн и лейтенанты Дюпре и Фор и 10 матросов.	25-го с утра Краснов приказал выслать почетный караул казаков лейб-гвардии Атаманского полка. Спешно нарядили две сотни молодых атаманцев в высокие сапоги и белую ременную амуницию и столь же спешно отправили их в Таганрог совместно с сотней трубачей. Англию представляли капитан Бонд и лейтенанты Блумфельд и Монро. Францию – капитан Ошэн и лейтенанты Дюпре и Фор.
... в 7 часов, в большом зале Атаманского дворца... был обед на 100 кувертов. Играли музыканты и пели донские казачьи песни певчие Войскового хора.	Вечером во дворце был сервирован обед на сто кувертов. Певчий войсковой хор стлал по залу шелковые полотнища казачьих песен...

————————

Отрывок этот вставлен в самое начало одиннадцатой главы перед словами “А неделю спустя...”. Хронологически это оказывается между 16 декабря с. ст. (гл. 10) и описанием начала развала фронта на Рождество (гл. 11). Не замечая последствий такой операции, Шолохов тем самым разрывает смысловое единство текста. Слова “а неделю спустя” повисают в воздухе, становятся бессмысленными. Ведь “через неделю” оказывается в данном случае не 25-го декабря (как было в действительности), а 2-го декабря. Механическое соединение художественных и заимствованных фрагментов в этом эпизоде проявляется наиболее ярко.

Непрерывная нить авторской мысли, соединяющая судьбы его героев в цельную ткань романа-эпопеи, внезапно оказывается разорванной неуместным использованием чужого произведения. Вместе с тем налицо нарушение единого хронологического ряда. Смысловая и логическая аномалии возникают в местах соединения художественного текста с заимствованным, вставным материалом.

Проблема хронологии при совмещении заимствований

Чужеродность красновских эпизодов основному тексту романа обнаруживается также при анализе хронологии событий зимы 1918 / 1919 гг. Начало этих событий в 10-й главе связано с ожесточенным боем 16 декабря с. ст., в котором участвует Григорий Мелехов, отступлением полка 18 декабря с. ст. и последовавшим отъездом Григория домой, а в 11-й главе говорится о наступившем “неделю спустя” (т. е. 25 декабря с. ст. – на Рождество) развале фронта. Оба события и их датировка достоверны.*

Дальше следует описание бунта 28-го Вешенского полка. В Вешенскую полк пришел с фронта 1 января с. ст. В тексте хронологически с этим связаны три неверно датированных события.

Первое – отъезд из Вешенской генерала Иванова.

“Командующий Северным фронтом генерал-майор Иванов за четыре дня до этого... спешно эвакуировались в станицу Каргинскую”. (VI, 11, 370)

Сам отъезд командующего в Каргинскую достоверен, но имел место в ночь с 3-го на 4-е января с. ст. – через два с половиной дня после прихода полка в станицу! И был, конечно, вызван присутствием в станице бунтующего полка**.

Второе – приезд в станицу адъютанта генерала Иванова.

“Но 22-го из Каргинской в Вешенскую приехал адъютант Иванова...” (там же)

В изданиях 1953 г. и последующих фраза была дополнена: 22-го декабря. Но эта дата – неверная! 22 декабря, до распада фронта, генерал еще не уезжал из Вешенской, а 17 января с. ст. в Вешенскую уже пришли красные! Похоже, что эта дата (22-е) случайно введена Шолоховым при использовании какого-то источника, который либо плохо прочитывался, либо его трудно было перепроверить по независимым данным. Во всяком случае, очевидно, что сам Шолохов точно не знал датировки этих событий и поэтому в дальнейшем внести необходимые исправления не смог.

Третье – упоминание красных частей, шедших сразу следом за Вешенским полком:

“Следом за ним, верстах в тридцати, шли части Инзенской дивизии. Красная разведка в этот день побывала уже на хуторе Дубровке”. (там же).

Данное утверждение ошибочно и противоречит общей картине событий на верхнем Дону. Длительное время после ухода казачьих полков с фронта красные части не решались вступить на территорию Войска Донского и лишь 14 января с. ст. командующий 8-й армией М. Н. Тухачевский приказал занять станицу Казанскую, что и было выполнено Богучарским полком 17 января с. ст.* Следование красных частей сразу вслед за казачьими противоречит и реальному ходу событий, и их описанию в других главах “Тихого Дона”.

Еще один узел заимствований вставлен в 14-ю главу, где встречаются те же характерные особенности, что и в 11-й. Первый из трех эпизодов рассказывает о переговорах атамана Краснова с Фоминым в начале января 1919 г. Последний – о приезде Краснова с союзниками в Каргинскую 6 января. А между ними вставлен фрагмент, не имеющий никакого отношения к остальному тексту, – ноябрьский смотр Гундоровского георгиевского полка. Он рассказывает о смотре полка, проведенном атаманом под слободой Бутурлиновкой в присутствии первой союзнической миссии капитана Бонда.

7. Первая союзническая миссия капитана Бонда на Дону
(ноябрь 1918 г. – продолжение)

П. Н. КРАСНОВ (АРР, т. 5, с.276; БД, кн. 3, с.138)

М. А. ШОЛОХОВ (VI, 14, 375–376)

В Бутурлиновке союзники видели доблестный Георгиевский Гундоровский полк... Атаман вызвал перед строй полка своих бывших однополчан 10-го полка... Вышло около половины полка. Атаман перецеловался с каждым из казаков и представил их союзникам: – Это те герои, – сказал он, – с которыми я бил немцев под Незвиской, австрийцев у Белжеца и Комарова и помогал нашей общей победе над врагом.

В слободе Бутурлиновке был устроен смотр только что вышедшему из боя Гундоровскому георгиевскому полку. Краснов... зычно крикнул: – Кто служил под моей командой в десятом полку – шаг вперед! Почти половина гундоровцев вышла перед строй... Краснов перецеловался со всеми полчанинами... – Это те герои, с которыми я бил немцев под Незвиской, австрийцев у Белжеца и Комарова и помогал нашей общей победе над врагом.

————————

В 14-й главе шестой части “Тихого Дона” Шолохов поместил ноябрьский эпизод между событиями начала января (2 и 6 числом), привязав его не к первой, а ко второй, декабрьской, миссии генерала Пуля. Таким образом, не просто получилась грубая хронологическая ошибка, но напрямую этой вставкой Шолохов сфальсифицировал описываемые исторические события, придав им произвольную хронологическую последовательность.*

В начале января Гундоровский полк находился на совершенно другом участке фронта: он вел ожесточенные бои на севере области в районе Еланского колена, после которых отходил на юг через Усть-Медведицкую. И эти январские бои гундоровцев упомянуты в тексте “Тихого Дона”. В один из первых дней прихода красных в хутор братья Мелеховы, стоя возле своего дома, слушают далекую канонаду:

“Слышно было по Дону, как где-то, не ближе Усть-Хоперской, немо гудели орудия...

– Неплохо и там осланивают! Генерал Гусельщиков там с гундоровцами, – говорил Петро...” (VI, 17, 381–382)

Наличие подобных противоречий заставляет внимательно присмотреться и к упоминаемым в 14-й главе событиям, чтобы проверить их связность и достоверность. Например, приход карательного отряда чеченцев в Каргинскую “в ночь на 4 января”. Такой отряд, войскового старшины Романа Лазарева, действительно прибыл в Каргинскую, но случилось это в ночь на 18 января с. ст.**

И, наконец, неверно упоминание боя с частями Красной армии в Каргинской на следующий же день после отъезда атамана Краснова из станицы 7 января с. ст. Части Инзенской дивизии, кстати, правильно названные в главах 15–17, вступили в Вешенскую лишь 17 января с. ст., а в Каргинскую – 24 января с. ст.***

Таким образом, мы наблюдаем удивительную картину полного распада хронологии в тех местах, где заимствованные красновские эпизоды соединяются с основным текстом шестой части “Тихого Дона”!

Здесь уместно сказать несколько слов о хронологии первых глав шестой части в целом. Изучение датировки разных событий позволило прийти к следующим выводам:

• все даты основного текста (в котором отсутствуют заимствования) даны по старому стилю;
• все даты во фрагментах, взятых из воспоминаний Краснова, в первоначальных редакциях романа (довоенных) даны тоже по старому стилю и полностью совпадают с датами первоисточника;
• в издании “Тихого Дона” 1953 г. (М.: “Художественная литература”) и в последующих, вопреки авторской сноске “С введением советской властью нового стиля – 14 февраля 1918 года – последующие даты в романе даны по новому стилю” (V, 18, 271) лишь немногие из них переведены на новый стиль.

————————

В первых 15 главах шестой части романа это коснулось лишь нескольких эпизодов, причем только тех, которые были заимствованы у Краснова. Все события основного текста и большинство в заимствованных эпизодах так и остались датированы без каких-либо изменений по старому стилю.

Резюмируя, можно отметить, что изучение хронологии первых глав шестой части показывает следующее. Включение в основной текст отрывков из воспоминаний Краснова идет с сохранением их хронологии без каких-либо изменений или дополнительных замечаний и ссылок. Соединение заимствований с текстом часто происходит механически, путем совмещения разнородных фрагментов с зачастую недостоверной или противоречащей друг другу датировкой событий. Отметим и то, что все даты событий после прихода на хутор частей Красной армии вплоть до начала восстания также даны по старому стилю.

“Раздвоения” текста

Обращает на себя внимание деталь, повторяющаяся время от времени: одно и то же событие, наименование, обстоятельство в разных местах текста упоминается, трактуется совершенно по-разному. Вот один из таких случаев – упоминание командира 28-го Верхне-Донского полка:

“После первого же перехода ночью возле слободы Солонки командир полка, войсковой старшина Филиппов, с большинством офицерского состава, отбился от полка и на рассвете пристал к отступавшей, потрепанной в боях бригаде графа Мольера”. (VI, 11, 370)

На той же странице встречается фамилия командира 36-го полка:

“Я – командир Тридцать шестого полка, войсковой старшина Наумов”. (там же).

Однако уже в следующей главе Шолохов умудряется спутать этих двух персонажей:

“Когда под слободой Солонкой Наумов увел офицеров <28-го полка>, Петр остался”. (VI, 12, 372)

Такая же “двойственность” обнаруживается в названии широко известного в то время одного из самых неустрашимых и доблестных полков Донской армии, Гундоровского. В 14-й главе шестой части “Тихого Дона” мы встречаем его во фрагменте, заимствованном у Краснова:

“...был устроен смотр... Гундоровскому георгиевскому полку”. (VI, 14, 375)

А в другом месте, в 57-й главе, в отрывке, также взятом у Краснова, стоит уже иное название. Следующая красновская фраза:

“испытанные в боях войска (в том числе и Гундоровский георгиевский полк)”* превратилась у Шолохова в нечто совсем иное:

“...испытаннные низовские полки: Гундоровский, Георгиевский и другие”. (VI, 57, 473)

Излишне говорить, что никакого отдельного Георгиевского полка в Донской армии никогда не существовало, поскольку в русской армии это слово означало лишь факт награждения данного полка Георгиевским знаменем за бесстрашие и совершенные боевые подвиги. Появление “Георгиевского” полка на страницах “Тихого Дона” обязано лишь небрежности и равнодушию Шолохова к содержанию и достоверности создаваемого им текста, даже в тех случаях, когда работа была связана с простой перепиской заимствуемого.

Похожая ситуация встречается в пятой части романа. Среди полков, которые Дон выставлял для службы, два были особенные, служить в которых казаку почиталось за честь: Лейб-гвардии Атаманский и Лейб-гвардии Казачий. В “Тихом Доне” их правильное название встречается неоднократно, причем не только в основном тексте и в заимствованиях, но даже в специально введенных в некоторые довоенные издания подстрочных примечаниях (подробнее разговор о них пойдет ниже). В этих полках служили многие персонажи романа, в частности, Пантелей Прокофьевич служил в Лейб-гвардии Казачьем полку, а самого Григория одно время собирались призвать в Лейб-гвардии Атаманский полк.

Однако в романе среди заимствований имеется отрывок из книги Антонова-Овсеенко (с. 202), где красный главком путается в их названиях и при перечислении полков, поддержавших ревком в Каменской, употребляет неверное выражение: “от имени Атаманского лейб-казачьего полка”.

Шолохов же, используя книгу Антонова-Овсеенко в качестве одного из своих источников, усугубляет эту ошибку. Он вместо одного гвардейского полка “создает” при заимствовании этого отрывка два:

“от имени Атаманского, Лейб-казачьего... полков...” (V, 11, 266)

Добавлена одна запятая, да строчная буква обратилась в прописную... Но смысл изменился, и этого, казалось бы незначительного, изменения достаточно, чтобы сделать определенный вывод относительно знания Шолоховым исторических реалий “Тихого Дона”. И вывод, как может убедиться любой непредвзятый читатель, неутешительный...

Конечно, никакого отдельного Лейб-казачьего полка не существовало. Полки были: Лейб-гвардии Казачий и Лейб-гвардии Атаманский. Простительно было Антонову-Овсеенко не знать тонкостей устроения казачьей службы. Он шел на Дон железной рукой устанавливать новый порядок и считал себя вправе не интересоваться “мелочами” местного быта и истории. Но подобная ошибка с названием гвардейских полков для человека, знающего казачий мир и укорененного в нем, совершенно немыслима!

Но вот что удивительно – на соседних страницах “Тихого Дона” мы встречаем правильное название:

“...Лейб-гвардии Атаманский полк” (V, 9, 261; 10, 263)

Это же правильное название хорошо известно многим персонажам романа, а также неоднократно встречается и в эпизодах, заимствованных из воспоминаний атамана Краснова.

Вот, например, упоминавшийся выше эпизод приезда на Дон первой миссии союзников во главе с капитаном Бондом. В 15-й главе Краснов пишет, что “В Таганроге на перроне стоял... караул Л.-Гв. Атаманского полка”. После встречи в Таганроге союзники прибыли “25 ноября в Новочеркасск”.

Шолохов же так переделывает красновский текст:

“25-го с утра Краснов приказал выслать почетный караул казаков лейб-гвардии Атаманского полка... молодых атаманцев... спешно отправили в Таганрог...” (VI, 11, 368–369)

при этом полностью игнорируя реальную последовательность событий. Вопреки написанному у Краснова о том, что ко времени приезда союзников Лейб-гвардии Атаманский полк был уже расквартирован в Таганроге на смену уходившим оккупационным германским войскам, Шолохов, произвольно меняя порядок действий, не замечает, что посылка караула из Новочеркасска в Таганрог была и бессмысленна, и невозможна.

Заканчивая изучение заимствований из Краснова в шестой части “Тихого Дона”, можно подвести некоторые итоги. Обширные и многочисленные отрывки, введенные в роман с разнообразными переделками и “исправлениями”, дают, пожалуй, наиболее полную картину участия Шолохова в формировании текста. Определим основные особенности его работы.

Фрагменты размещены в тексте в тех местах, где действие переходит от одной сюжетной линии к другой либо в рамках одной линии делает заметный скачок во времени. Можно, с известной долей условности, назвать их “вставками-связками”.

Хронология заимствований и основного текста различна. Датировки в заимствованиях полностью и без изменений отражают исходный текст.

Объявленное в послевоенных изданиях исправление стиля (со старого на новый) коснулось частично только заимствованных фрагментов, хотя в основном тексте все даты также даны по старому стилю. Это может
косвенно свидетельствовать о неуверенном знании многих исторических фактов основного текста, в связи с чем исправление дат коснулось лишь тех эпизодов, по которым были известны первоисточники и, таким образом, имелась возможность проверки. А проверка датировок событий по всему роману, по-видимому, представлялась непосильной.

Совмещение “вставных” фрагментов с основным текстом вызвало многочисленные противоречия и несообразности. Объясняются они прежде всего различной исторической основой совмещенных слоев, а также неспособностью по тем или иным причинам согласовать и органически слить их при объединении.

Характер переработки заимствований позволяет довольно надежно установить ряд творческих черт Шолохова. Если выразиться кратко, то все они, от объема и разносторонности знаний и до художественного стиля и разнообразия лексики, оказываются стоящими намного ниже того, что имеется в “Тихом Доне”.

2. Заимствования из книги Н. Е. Какурина

В седьмой части “Тихого Дона” заимствования из второго тома стратегического очерка гражданской войны Н. Е. Какурина “Как сражалась революция” (М.–Л., 1926) решают задачу, аналогичную заимствованиям в шестой части, восполняя пробелы в развитии линии Григория Мелехова (фактически единственной, оставшейся к концу романа), относящейся к лету – осени 1919 г. Они бегло рассказывают о ходе операций Донской армии и с минимальными изменениями исходного текста включены в гл. 20 (июль – август) и гл. 23 (октябрь 1919 г.). Незначительные фрагменты использованы также в 38-й и 57-й главах шестой части романа.

“Устье реки Икорец”

К середине седьмой части многие персонажи исчезают со страниц “Тихого Дона” и повествование фактически полностью сливается с линией Григория Мелехова. Ее развитие оказывается весьма отрывочным, разделенным на ряд полусамостоятельных эпизодов. Именно поэтому обозначилась потребность создать в тексте какой-то общий фон событий, к которому можно было привязать жизнь семьи Мелеховых.

Эта задача решается введением в текст прямого изложения военных событий на Дону, которое основывается на соответствующих местах книги Какурина. Мест таких в тексте два. В гл. 20 перечисление июльско-августовских событий на фронте хронологически соединяет эпизод смерти Натальи с эпизодами прифронтовой жизни хутора в начале осени 1919 г., когда в очередной раз красные войска вторглись на донскую землю. А в гл. 23 рассказ о военном разгроме красных предшествует последнему периоду борьбы казаков хутора Татарского, когда все они поголовно ушли в свой последний поход – на Кубань.

При сравнении текстов, на первый взгляд, поражают мелкие детали стратегического очерка, скрупулезно включенные в текст романа: номера дивизий, детальный ход боевых действий, линии развертывания и отхода боевых частей. Эти описания разительно отличаются лексически и стилистически как от того, что мы читаем на соседних страницах, где описана судьба Мелеховых осенью 19-го года, так и от описания боев на германской войне в третьей и четвертой частях. Ни в одном из перечисляемых боев не принимает участия ни один из героев романа. Эти страницы чисто механически взяты у Какурина. В ряде случаев изменены некоторые слова, а иные просто сокращены.

Невольно напрашивается вопрос: зачем это все понадобилось Шолохову? Вот это, например, упоминание : “устье реки Икорец” – оно никогда нам уже ни разу не встретится на страницах романа!

Ни один из казаков, его героев, никогда не побывает на берегах этой реки! По бьющей в глаза дословности включения в художественный текст отрывков из военно-стратегического очерка – “какуринские” главы превосходят даже рассмотренные выше “красновские”.

Петр Николаевич Краснов был не только генералом и политиком, но и талантливым писателем. Еще на заре своей военной карьеры он начал публиковать свои книги, содержащие рассказы, повести, романы, путевые очерки. В пятидесятилетнем возрасте он создает свои воспоминания о гражданской войне – они написаны кратко, живо, интересно, наконец, хорошим литературным языком. Включение отрывков из них в текст “Тихого Дона” не бросалось в глаза. Поэтому долгое время эти эпизоды воспринимались как органическая часть “Тихого Дона”. В частности И. Н. Медведева-Томашевская, автор “Стремени..” отнесла многие отрывки из книги Краснова к авторскому – по ее терминологии – тексту.

С фрагментами из Какурина – ситуация обратная. Сухие описания боевых действий из стратегического очерка не имеют аналога на страницах романа! Они дают нам возможность выявить цели, которые преследовал Шолохов, используя прямые заимствования. Это, прежде всего, связывание воедино разрозненных “казачьих” эпизодов и глав для поддержания непрерывности развития действия романа. Одновременно политическая ориентация “вставок”, вероятно, должна была облегчить возможность публикации, частично нейтрализуя явно небольшевистскую идейную направленность “Тихого Дона”.

На левом берегу Дона

Книга Какурина, также как и уже рассматривавшаяся выше книга Френкеля, была опубликована в Советской России. А на ее территории декретом Совнаркома с 1 / 14 февраля 1918 г. был введен в употребление новый календарный стиль. Поэтому все даты в них, в отличие от привязанных к старому стилю дат в воспоминаниях Деникина и Краснова, а также дат основного текста “Тихого Дона”, даны по новому стилю.

Любое использование этих исторических источников ставило Шолохова перед необходимостью согласования календарных дат: хронологических рядов событий в разных слоях текста. Как это было сделано в случае с заимствованиями из Френкеля, мы уже видели выше: Шолохов

ЗАИМСТВОВАНИЯ ИЗ КНИГИ Н.Е.КАКУРИНА

1. Наступление Донской армии летом 1919 г.

Н. Е. КАКУРИН (т. 2, с. 248; в изд. 1990, с. 226)	М. А. ШОЛОХОВ (VII, 20, 585)
9-я армия... достигала общей численности 11.000 штыков, 5.000 сабель при 52 орудиях... силы противника... исчислялись в 14.400 штыков и 10.600 сабель при 53 орудиях... 10-я армия... располагала 18.000 штыков, 8.000 сабель и 132 орудиями... Действовавшие на участке 10-й армии силы противника исчислялись в 7.600 штыков, 10.750 сабель при 68 орудиях. (с. 254; в изд. 1990, с. 231)	...против потрепанной в боях 9-й Красной армии, исчислявшейся в 11000 штыков, 5000 сабель, при 52 орудиях, – были выдвинуты казачьи корпуса общей численностью в 14400 штыков, 10600 сабель, при 53 орудиях... К этому времени 10-я армия насчитывала в своих рядах 18000 штыков, 8000 сабель и 132 орудия; противостоящая ей Добровольческо-Кубанская армия исчислялась в 7600 штыков, 10750 сабель при 68 орудиях.
противник к утру 28-го июля закончил окружение Камышина, захватив в плен значительную часть войск, его оборонявших. Контратака, организованная командованием 10-й армии, не удалась, и она в связи с угрозой конницы противника обходом ее левого фланга... отводилась на фронт Борзенково–Латышево–Красный Яр–Бородачи–Каменка –Банное.	28 июля кубанская конница вплотную подошла к Камышину, захватив в плен большую часть войск, оборонявших его. Контратака, предпринятая частями 10-й армии, была отбита ...конная дивизия грозила обходом левого фланга, вследствие чего командование 10-й армии отвело части на фронт Борзенково–Латышево–Красный Яр–Каменка –Банное.

2. Мамонтовский рейд

Н. Е. КАКУРИН (т. 2, с. 288–290; в изд. 1990, с. 260–262)	М. А. ШОЛОХОВ (VII, 20, 585–586)
[противник] предполагал сокрушить готовящееся наступление красных армий при помощи смелого конного налета на их тылы. Успешные предшествовавшие действия Кавказской армии Врангеля в царицынском районе позволили генералу Деникину... взять из состава... [Донской армии] несколько конных дивизий и сформировать пеший отряд в 3.000 штыков. Эти силы общим числом 9.000 сабель и штыков при 12 орудиях под командованием генерала Мамонтова первоначально были стянуты в ст. Урюпинской... бросить [их] в набег по всему красному тылу.	...белое командование в целях срыва подготовлявшегося противником наступления заканчивало формирование мамонтовского корпуса, рассчитывая прорвать фронт и бросить корпус в глубокий рейд по тылам Красных армий. Успех армий Врангеля на царицынском направлении позволил... взять из состава ее [Донской армии] несколько конных дивизий. 7 августа в ст. Урюпинской было сосредоточено 6000 сабель, 2800 штыков и три четырехорудийных батареи.
[Корпус Мамонтова] 10-го августа прорвался на стыке внутренних флангов 8-й и 9-й красных армий в районе Новохоперска и устремился прямо в направлении на Тамбов.	А 10-го вновь сформированный корпус под командованием генерала Мамонтова прорвался на стыке 8-й и 9-й Красных армий и от Новохоперска направился на Тамбов.
Для борьбы с ним Шорин двигает из района Кирсанова свой групповой резерв – 56-ю стр[елковую] дивизию... батальон 56-й стр. дивизии, высланный на подводах на ст. Сампур... Мамонтов... 18-го августа с налета взял Тамбов.	По приказу Шорина навстречу Мамонтову из района Кирсанова была двинута резервная 56-я дивизия. Батальон ее, посаженный на подводы и высланный на станцию Сампур... 18 августа Мамонтов с налета взял Тамбов.

3. Контрнаступление Донской армии на среднем Дону

Н. Е. КАКУРИН (т. 2, с. 314–315, 323; в изд. 1990, с. 283, 290)	М. А. ШОЛОХОВ (VII, 23, 595)
III-й донской корпус 5-го октября переправился через р. Дон в районе г. Павловска на участке 56-й стр. дивизии и, отбросив ее к востоку, начал очищать левый берег р. Дона... Введение в дело фронтового резерва – 21-й стр[елковой] дивизии, дравшейся весьма упорно, задержало во времени развитие операций противника...	В первых числах октября... 3-й Донской корпус... неподалеку от Павловска форсировал Дон, отбросил 56-ю красную дивизию и начал успешное продвижение на восток. Введенная в дело 21-я стрелковая красная дивизия, находившаяся до этого во фронтовом резерве, несколько задержала продвижение...
14-го октября, почти уничтожив 14-ю стр[елковую] дивизию, противник на левом берегу р. Дона занимал уже широкий плацдарм, оттеснив части 9-й армии на фронт Лузево-Ширинкин–Воробьевка–Манина–Кругловский... [23-я стр. дивизия] вынуждена была перестроить свой фронт прямо в западном направлении от ст[аницы] Вешенской на Кругловский ... обстановка ...побудила командование Юго-Восточным фронтом еще 13-го октября распорядиться об отходе 9-й армии на фронт: устье р. Икорец–Бутурлиновка–Успенская–Тишанская–Кумылжанская –Арчединская...	14 октября 2-й казачий корпус в ожесточенном бою разгромил и почти полностью уничтожил 14-ю красную стрелковую дивизию. За неделю левый берег Дона был очищен от красных вплоть до станицы Вешенской. Заняв широкий плацдарм, казачьи корпуса оттеснили части 9-й армии на фронт Лузево–Ширинкин–Воробьевка, принудив 23-ю дивизию 9-й Красной армии поспешно перестроить фронт в западном направлении от Вешенской на хутор Кругловский... командование Юго-восточным фронтом приказало 9-й армии отойти на фронт устье реки Икорец–Бутурлиновка–Успенская–Тишанская–Кумылженская.
III донской корпус... устремился в поворинском направлении, заняв 28-го октября Новохоперск, а 29-го октября ст. Поворино. В то же время II-й донской корпус, наступая на филоновском направлении, 24-го октября овладел ст[анцией] Филоново.	С 24 по 29 октября белыми были заняты станции Филоново, Поворино и город Новохоперск.

————————

практически полностью проигнорировал эту проблему, вводя заимствуемые у Френкеля даты без каких-либо изменений в роман, не примеряясь к тому или иному стилю и даже не замечая различной датировки одних и тех же событий в основном и заимствуемом тексте. Поэтому тщательное изучение хронологии “какуринских” глав представляет особый интерес.

ХРОНОЛОГИЯ СОБЫТИЙ “ТИХОГО ДОНА”

гл. / с.

Даты (старый стиль)

Даты (новый стиль)

“Какуринские” главы седьмой части

гл. 20: с. 585 с. 586	из Какурина ®			28 июля кубанская конница... подошла к Камышину... В конце июля началась подготовка Красных армий.. 7 августа в станице Урюпинская было сосредоточено... 18 августа Мамонтов... занял Тамбов.
гл. 21: с. 590 с. 591			В конце августа был мобилизован Пантелей Прокофьевич... Несколько дней спустя... С этого дня орудийный гул звучал не переставая четверо суток... Замолкший было орудийный гул 5 сентября возобновился с новой силой... В ночь на 17 сентября неожиданно явился домой Пантелей Прокофьевич.
гл. 23: с. 594			17 сентября части ударной группы Шорина... С утра 18-го... До конца сентября полки 22-й и 23-й дивизий 9-й Красной армии... В ночь на 19-е казаки-хоперцы..
с. 595		из Какурина ®			В первых числах октября основные силы Донской армии... 14 октября 2-й казачий корпус... За неделю левый берег Дона был очищен от красных... С 24 по 29 октября белыми были заняты станции Филоново, Поворино…
гл. 25: с. 601 с. 602 с. 604			Через месяц Григорий выздоровел... поднялся он с постели в двадцатых числах ноября... Фронт все ближе придвигался к Дону... Выезд назначен был на 12 декабря... В Вешенской началась эвакуация...
гл. 28: c. 619		из Какурина ®			В Новороссийске шла эвакуация... Утром 25 марта Григорий...

————————

В седьмой части романа точно указанных дат не так уж много. Из них три группы событий: июльско-августовские бои Донской армии, мамонтовский рейд на Москву и осеннее наступление 9 Красной армии на Дон – взяты (вместе с их датировкой) из книги Какурина.

Проверка и анализ использования всех упоминаемых в седьмой части “Тихого Дона” дат привели к следующим выводам.

Во-первых, все даты основного текста романа (осенние бои на подступах к Дону и на его берегах, общее отступление в декабре 1919 г.) даны по старому стилю – так же как в основном тексте пятой и шестой частей “Тихого Дона”.

Во-вторых, в фрагментах из Какурина все даты даны по новому стилю, хотя и описывают действия не Красной армии, а Донской.

В-третьих, датировка всех заимствованных эпизодов совпадает с датами источника без каких-либо изменений или согласований с остальным текстом, без объяснений или сносок.

“Френкелевские” главы пятой части

гл. 21: с. 296	В ночь под 17 апреля, расположившись на ночевку под хутором Сетраковым...
гл. 22: с. 298	Под Мигулинской вчера Красную гвардию разбили... Нынче <18 апреля> у нас мобилизация...
гл. 23: с. 305	С майдана расходились... Решено было на другой же день отправляться... Наутро <19 апреля>... собралось...
гл. 24: с. 305 с. 307	В Каргинскую приехали перед вечером <19 апреля>... решили не ночевать... В хутор приехали в полночь... а в страстную субботу <21 апреля> прискакал из Вешенской нарочный... идет Подтелков с красногвардией... На первый день пасхи <22 апреля>, разговевшись, выехали...
гл. 25:		в бою... на подступах к Ростову 24 апреля...
с. 308 гл. 26: с. 310	из Френкеля ®	Бунчук... на следующий день, 1 мая, выехал вместе с экспедицией... на Каменскую. Экспедиция пять дней пробивалась... на Миллерово. На шестой утром... – Давайте... пойдем походным порядком.
гл. 27: с. 312		Несколько дней экспедиция шла в глубь Донецкого округа.
гл. 28: с. 316	– Святая Пасха <22 апреля> – а мы будем кровь лить?.. – Кум, Данило!.. Христос воскресе! – Воистину воскресе!.. Нам и разговеться не пришлось.
с. 318 с. 319	из Френкеля ®	ПОСТАНОВЛЕНИЕ 1918 года 27 апреля (10 мая) выборные от хуторов... Список чинов отряда Подтелкова, приговоренных 27 апреля ст. ст. 1918 г. военно-полевым судом...
гл. 30 с. 321	Отряд татарских казаков... прибыл в хутор Пономарев 28 апреля на рассвете.

————————

В связи с таким способом создания и объединения текста седьмой части в общем хронологическом ряду событий возникает очень показательный разрыв, вполне аналогичный тому, что обнаруживается во “френкелевских” главах.

В гл. 23, где соединяется с основным текстом один из заимствованных фрагментов, последовательно описаны два события: выход красных
частей на левый берег Дона между станицами Казанской и Усть-Медведицкой и последующее контрнаступление Донской армии.

О присутствии красных войск на левом берегу Дона сказано:

“17 сентября” и “до конца сентября”.

Далее, какуринскими словами говорится о начавшихся

“В первых числах октября” боях на левом берегу Дона.

Понять, о чем здесь идет речь, помогают оперативные сводки штаба Донской армии, регулярно печатавшиеся в “Донских ведомостях”.

Сводка : ДВ, № 213, 18 сентября/1 октября

“На участке Дона от устья Хопра до ст. Казанской без перемен”

подтверждает дату выхода красных частей к Дону, указанную в основной части текста.

Сводка в номере ДВ от 4/17 октября дает обзор военных действий и позволяет восстановить события предшествующих дней. Замысел командования Донской армии состоял в том, чтобы быстрым отходом Донской армии заманить части девятой Красной армии к Дону и, обеспечивая оборону по фронту мобилизованными второочередными частями, обрушиться силами освободившихся корпусов на фланги красных (классический казачий тактический прием – вентерь).

Фланговое наступление Донской армии началось практически одновременно с выходом красных частей на левый берег форсированием Дона в районе г. Павловска. В ходе двухнедельных боев группа Шорина была разбита и начала отступление с Дона на Поворино – Новохоперск.

Именно эти самые дни, дни ожесточенных боев на флангах, и имеют в виду как сводка Донской армии (“С 20 сентября по 1 октября ... Перед Донской армией на левом берегу Дона стояли... между Хопром и Доном”), так и Какурин в своей книге, когда говорит о завязавшихся в первых числах октября боях (окончившихся разгромом 14 октября н. ст. 14-й стрелковой дивизии красных и отходом 9 армии от Дона). Только Сводка дает даты по старому стилю, а Какурин те же самые даты – по новому!

В заключение необходимо еще показать, что дата 18 сентября в основной части текста дана по старому стилю. Для этого достаточно обратиться:

Сводка к 12 часам 4 сентября: (ДВ, № 203, 5/18 сентября)

“3 сентября... Красные выбиты из станицы Усть-Бузулуцкая и отброшены за Хопер”.

18 сентября по новому стилю бои с наступавшими красными частями шли еще на Хопре, о боях на левом берегу Дона не было речи.

Итак, отрезки времени, обозначенные в тексте романа как “до конца сентября”, так и “в первых числах октября” относятся к одному и тому же событию – боях на левом берегу Дона, имевшему место в конце сентября по старому стилю и в первых числах октября – по новому!

Одно и то же событие, на одной и той же, 595-й, странице датируется по разному!

Нигде в тексте “Тихого Дона” не оговаривается по какому стилю даются даты. Заметим, что Шолохов проживал в непосредственной близости от мест боев, с которыми связана ошибка в датировке, фактически он был их очевидцем. И тем не менее в датировке событий он запутался. Многозначительный факт, причем уже далеко не первый, если вспомнить, какая неразбериха в последовательности и хронологии событий создалась при включении в текст фрагментов из Краснова, относящихся к зиме 1918–1919 гг.

Перед нами встает удивительное противоречие: человек, задавшийся целью “изобразить казачество на войне мировой и гражданской” (и предъявивший для публикации замечательно исполненные тексты), не смог описать без хронологических ошибок даже события, очевидцем которых он был!

Причины разнородности текста “Тихого Дона”

Подведем некоторые итоги изучения того, как хронология основного текста “Тихого Дона” сопрягается Шолоховым с хронологией вставляемых им заимствованных фрагментов. Во всех рассмотренных нами случаях одна из дат относится к “вставному” фрагменту и перенесена в текст непосредственно из источника заимствования. Другая дата того же самого события относится к основному (художественному) тексту романа. В двух случаях “вставная” дата дана по новому стилю, в одном – по старому стилю. При этом в тексте отсутствуют какие-либо дополнительные пояснения, какому стилю соответствуют эти даты. Если в 7-й части после приведения к одному стилю даты совпадают, то в пятой это не помогает – датировка событий принципиально различна и не совпадает на несколько дней!

Первый вывод – о разнородности текста “Тихого Дона”, о существовании в нем принципиально различных пластов, слоев.

И, наконец, второй – наиболее важный. Расхождение дат прямо указывает на характер соединения разных по происхождению эпизодов. Эпизоды основного текста, тщательно отделанные, неразрывно связанные между собой, как выявило наше исследование, имеют и единую хронологию.

Эта хронология:

• лишена внутренних противоречий;
• исторически достоверна;
• неразрывно связана с основной фабулой романа;
• являет собой сплав точных знаний и представлений автора.

“Тихий Дон”, точнее художественная его часть, в полном смысле слова является исторической хроникой.

Неорганичное, механическое соединение вставных эпизодов, созданных на основе минимально переработанных фрагментов из опубликованных в 20-е годы книг, с основной частью текста позволяет сделать следующий вывод.

Вставные и художественные эпизоды создавались разными лицами, причем объединение их в единый текст производилось с такими многочисленными нарушениями и несообразностями, что само по себе служит верным указанием на уровень понимания каждым из этих лиц внутреннего смысла и взаимосвязей “Тихого Дона” и на характер их работы над текстом романа.

III. Характерные особенности шолоховских заимствований. Авторские примечания в "Тихом Доне"

Уникальную возможность раскрыть характер работы Шолохова с источниками и над самим романом дают нам встречающиеся в “Тихом Доне” отдельные заимствованные эпизоды и фрагменты. Анализируя их, мы получаем прямую информацию о его знаниях, о понимании им заимствуемого текста. А направленность вносимых в эти отрывки изменений и добавлений указывают на цели и средства как художественные, так и идеологические.

Выявление всей этой информации оказывается возможным благодаря существованию известных нам исходных, первоначальных исследуемых отрывков (они рассмотрены в предыдущем разделе). Если в проблеме авторства одной из главных трудностей представляется отсутствие исходных черновиков романа, что заставляет использовать в работе дополнительные умозрительные соображения насчет происхождения романа “Тихий Дон”, то в частном случае заимствованных отрывков в нашем распоряжении имеются сразу и исходный текст, и исправленный шолоховский.

Изменения исходного текста

Анализ вносимых Шолоховым текстуальных изменений выявил ряд особенностей, присущих ему. Приводимые ниже таблицы с так называемой “адекватной” заменой свидетельствуют о преобладании измененных словосочетаний по сравнению с варьированием однокоренных слов и лексико-грамматических форм. Распределение эпизодов с “адекватной” заменой по источникам заимствования неравномерное.

“АДЕКВАТНАЯ” ЗАМЕНА И ПЕРЕСТАНОВКА СЛОВ

В исходном тексте:

“Тихий Дон”

Из Антонова-Овсеенко

Лихая и Зверево втянулся в селение Неклиновку, попал в засаду... в день неудачи

® ® ®

Зверево-Лихую понесший под Неклиновкой поражение в день поражения

Из Френкеля

Собрав наскоро С Подтелковым во главе на буграх начали мелькать всадники

® ® ®

Наскоро сколотил во главе с Подтелковым на кургашке рисовались фигуры трех верховых

Из Краснова

принял законы в небольшой хате Алексеев и Деникин распространились слухи Не пойду на Царицын Кот, живущий у нее на содержании майоры фон Стефани, фон Шлейниц и Кокенхаузен холодного зимнего дня Во главе... стал его оборонявших Из станицы Усть-Белокалитвенская походным порядком

утвердил законы в доме Деникин и Алексеев загудели слухи на Царицын не пойду Кот, живущий на средства этой проститутки фон Кокенхаузена, фон Стефани и фон Шлейниц холодное декабрьское утро стал во главе оборонявших его походным порядком от станицы Усть-Белокалитвенская

Из Какурина

переправился через Дон начал очищать левый берег Дона задержало во времени побудило командование

® ® ® ®

форсировал Дон начал успешное продвижение на восток несколько задержала продвижение командование приказало

Варьирование однокоренных слов и лексико-грамматических форм

отбыл двигает посланы пробились (юнкера) вынуждена пометки однополчан успешные

®

прибыл двинуты высылались выбили (юнкеров) принудив заметки полчан успех

встать отводилась обстреливать занимал готовящееся об отходе тотчас численности

®

стать отвело постреливать заняв подготавливавшегося отойти сейчас исчислявшихся

————————

Меньше изменений претерпевают отрывки из мемуаров Краснова (да и они связаны больше с идеологической обработкой отдельных фактов, характеристик действующих лиц) и насыщенные огромным количеством цифровых данных фрагменты из книги Какурина.

Заимствования же из книги Антонова-Овсеенко, бедной литературным языком и яркими красками, весьма непоследовательной в изложении, сопровождается перестановкой предложений и слов, дополнениями и стилистическими изменениями.

В целях максимального изменения исходного текста Шолохов использует следующие приемы:

• изменяет падежи, использует иные предлоги и приставки;
• написанные числами цифровые данные из мемуаров, конкретные даты событий Шолохов в тексте романа пишет прописью и наоборот;
• меняет порядок слов в словосочетании, а также порядок перечисления населенных пунктов вопреки первоисточнику при неизменности остального текста.

Дополнения и сокращения заимствуемого текста

В целях максимального изменения текста источника Шолохов сокращает словосочетания, выбрасывает из единого ряда названия отдельных станций и населенных пунктов. Например:

если выступление большевиков состоится в случае, если понадобится состав Совета рабочих и солдатских депутатов подполковника Текинского полка Эргардта	если большевики выступят в случае необходимости совет рабочих и солдатских депутатов подполковника Эргардта
На фронт Борзенково-Латышево-Красный Яр-Бородачи-Каменка-Банное	на фронт Борзенково-Латышево-Красный Яр-Каменка-Банное
На фронт Лузево-Ширинкин-Воробьевка-Манина-Кругловский	на фронт Лузево-Ширинкин-Воробьевка

————————

Вместе с тем (и это происходит значительно чаще сокращений) Шолохов активно дополняет заимствуемый текст как отдельными словами, так и целыми вставными фразами. В одних случаях, довольно редких, это художественное дополнение к характеристикам действующих лиц, например, прибытие в Быховскую тюрьму полковника генерального штаба Кусонского. В единичных случаях - историческая или хронологическая конкретизация:

одну роту с двумя орудиями заслон от одной роты при двух орудиях

вспыхнуло как раз в день в день поражения полыхнуло
неудачи восстание восстание

Конный корпус 3-й конный корпус

для охраны денежного ящика наспех сгребли отряд для
охраны денежного ящика

В последнем фрагменте режет слух импровизированное “сгребли отряд”. Подобные корявые фразы не раз обращают на себя внимание при параллельном сравнении отрывков в тех местах, где мы встречаем дополнения к исходному тексту:

Из Краснова

представляли из себя почти полную копию Основных законов Российской империи был обед на 100 кувертов Атаман дал понять генералу Деникину В штабе Деникина		представляли собою наспех перелицованные, слегка реставрированные законы прежней империи был сервирован обед на сто кувертов Краснов, кончая речь, вскользь, осторожно, но решительно дал понять Деникину Кто-то из “великих” в Добровольческой армии
Добровольцы пустили по адресу войска Донского “крылатое” слово – всевеселое Войско Донское это проститутка,		Раненые добровольцы... Всевеликое войско Донское переименовали во всевеселое Донское правительство... проститутка,
продающая себя тому, кто больше заплатит вызвал перед строй полка бывших однополчан с каждым из казаков		зарабатывающая на немецкой постели зычно крикнул: – Кто служил под моей командой... – шаг вперед! со всеми полчанами

Из Какурина

не удалась значительную часть противник организованная командованием при помощи смелого конного налета на их тылы высланный на подводах

была отбита большую часть белое командование предпринятая частями бросить корпус в глубокий рейд по тылам посаженный на подводы и высланный

————————

В эпизоде, заимствованном из Краснова,

Одетый в новые шинели с белой ременной амуницией и в кожаных высоких сапогах караул...

нарядили две сотни... в высокие сапоги и белую ременную амуницию

————————

стремление изменить исходный текст привело к появлению в нем выражения: “нарядили... в... амуницию”. Крайне неудачный оборот, так по-русски не говорят! Далее: “сотня с хором трубачей” превращается в “сотню трубачей”, а “певчие Войскового хора” – в “Певчий Войсковой хор”.

Трудно решить, чего здесь больше – небрежности или непонимания. На Дону было принято говорить “певческий хор”. Выражение “певчий хор” контрастирует с многократным детальным описанием хорового казачьего пения в романе. Как будто писали совсем разные люди.

Искажение смысла заимствуемых фрагментов

Стремление изменить порядок перечисления населенных и опорных пунктов приводит Шолохова к нарушению достоверности, последовательности событий. Проиллюстрируем это на одном эпизоде из книги Антонова-Овсеенко: “В эту пору Саблин стал нажимать на Лихую, Зверево и занял эти станции. Чернецов, оставив в Каменской заслон, бросился с остальными силами на Саблина” (с. 232). Из отрывка ясно, что Чернецов бросился на красногвардейские отряды Саблина после занятия последним Лихой и Зверево.

Шолохов изменяет исходный текст так:

“...было получено известие, что красногвардейские отряды Саблина выбили из Зверева, а затем и из Лихой оставшийся там заслон чернецовцев. Чернецов устремился туда”. (V, 11, 267)

Антонов-Овсеенко описывает события в порядке последовательного развития операции, каждому упоминаемому пункту отводится вполне определенное место, а ситуация, возникшая после внесенных Шолоховым изменений, становится невозможной в действительности. Отряд Саблина наступал с запада по железнодорожной ветке, которая подходит к основной дороге именно в районе станции Лихой. И выбить “из Зверева, а затем из Лихой” чернецовцев было совершенно невозможно. Получается, что географию железных дорог Донской области, хорошо известную всем местным жителям, Шолохов представлял явно недостаточно. А ведь этот участок дороги Воронеж–Миллерово–Новочеркасск является главной артерией всего верхнего Дона, здесь сам Шолохов многократно ездил еще в детские годы.

Примечательно, что, изменив и исказив конкретный фактический материал, Шолохов говорит о том, что “было получено известие”. В контексте книги Антонова-Овсеенко ясно, что известие получено самим красным командующим. В контексте же “Тихого Дона”, когда ни имени Антонова-Овсеенко, ни какой-либо подобной фигуры в романе не упоминается, фраза повисает в воздухе. Перестановка названий станций является примером некачественной обработки мемуаров, когда намерение изменить текст превышает намерение достоверно и добросовестно воспроизвести ход описываемых событий.

Столь же яркий пример дает нам переработка фрагмента воспоминаний Краснова (АРР, т. 5, с. 293; БД, кн. 3, с. 165):

представитель генерала Франшэ- д' Эсперрэ – капитан Фукэ

представители Франции – генерал Франше-д' Эспере и капитан Фуке

И невдомек, очевидно, Шолохову, что генерал Франше-д'Эспере – один из ведущих генералов французской армии, командующий союзными войсками на Балканах в 1918 г., никак не мог отправиться в разведывательную миссию на Дон! И это еще не все: “начальник... миссии” превращается в “командующего... миссией”. Здесь явственно обнаруживается слабое знание Шолоховым описываемых событий и исторических лиц и его смутное представление о структуре армии. Ведь командующий – над войсками, а начальник – над подчиненными.

Или же действия армии Врангеля превращаются при заимствовании из книги Какурина* в “успех армий Врангеля” (VII, 20, 585).

Шолохов плохо представляет структуру борющихся сил на Южном фронте, иначе он никогда не употребил бы слово “армия” во множественном числе. Многочисленные армии были на стороне большевиков, а противостоящие им силы подразделялись всего на три армии: Добровольческую, Кавказскую и Донскую. Петр Николаевич Врангель командовал Кавказской, комплектовавшейся в основном из кубанских и терских казаков. К тому же казачьи полки, воевавшие в составе Донской армии, не входили в состав других армий (были лишь случаи придания Добровольческой и Кавказской армиям отдельных частей). Это обстоятельство имело очень серьезные основания: ведь Область войска Донского представляла собой автономное образование со своим парламентом – Войсковым Кругом, правительством и, что очень важно, своей Донской армией.

Плохое знание Шолоховым истории России

Увлекаясь переработкой и произвольным изменением первоначального текста, Шолохов допускает серьезные исторические и фактологические ошибки. Эпизод, иллюстрирующий исторический уровень знаний Шолохова, является переложением рассказа атамана Краснова о поездке союзников на царицынский фронт.

П. Н. КРАСНОВ (АРР, т. 5, с. 295; БД, кн. 3, с. 168)

М. А. ШОЛОХОВ (VI, 11, 371)

В 10 часов утра холодного зимнего дня поезд медленно подходил к станции Чир ...На перроне замер... почетный караул... На правом фланге стоял взвод “дедов”. Седые бороды по грудь... одетых в чистые шинели и увешанных золотыми и серебряными крестами на георгиевских лентах: за Ловчу, за Плевну, за Геок-Тепе, за Ляоян и Лидиантун... Рядом с ними... взвод “отцов”. Это были... “фронтовики”... еще левее был взвод “внуков” ... парни 19 и 20 лет.

На станции Чир на перроне в холодное декабрьское утро был выстроен почетный караул... Рядом с седобородыми дедами стояли безусые юнцы, перемеженные чубатыми фронтовиками. У дедов на шинелях блистали золотом и серебром кресты и медали за Ловчу и Плевну, казаки помоложе были густо увешаны крестами, выслуженными за лихие атаки под Геок-Тепе, Лидиантунем...

————————

Из славных боевых дел казаков-“дедов” (“за Ловчу, за Плевну, за Геок-Тепе, за Ляоян и Лидиантун”) Шолохов выбрасывает упоминание Ляояна, а оставшиеся, разрывая единый ряд, делит пополам между “дедами”, у которых “блистали... кресты... за Ловчу и Плевну” и “казаками помоложе”, которые “были густо увешаны крестами... за лихие атаки под Геок-Тепе, Лидиантунем...”

Он, видимо, не знает, что штурм туркменской крепости Геок-Тепе имел место примерно за четверть века до Японской войны и “казаки помоложе” никак не могли в нем участвовать.

Похоже, отечественная история – его слабое место! Иначе как бы могли появиться в том же эпизоде в речи Краснова следующие слова:

“Вы видите представителей трех поколений. Эти люди сражались на Балканах, в Японии (!), Австро-Венгрии и Пруссии...” (VI, 11, 371)

В этих отрывках просматривается, с одной стороны, небрежное отношение к тексту первоисточника, отсутствие представления о событиях, переписанных из воспоминаний путем механического слияния и разделения заимствуемых эпизодов, а с другой стороны, складывается впечатление о явной отчужденности, удаленности Шолохова и от самих описываемых им донских событий, и от содержания казачьей жизни тихого Дона.

Идейная и стилистическая переориентация заимствований

Вполне определенная направленность советской пропаганды 20-х годов прослеживается у Шолохова при замене в заимствованиях однокоренных слов, синонимов, которая меняют при этом смысл, пафос событий.

Из мемуаров Лукомского Шолохов заимствует фрагмент разговора последнего с Корниловым о движении 3 конного корпуса на Петроград. В источнике сказано: “Чтобы к концу августа его подтянуть к Петрограду”. Шолохов изменяет лишь приставку, у него получается: “чтобы к концу августа стянуть его к Петрограду”.

Во-первых, эти два слова в военной стратегии имеют различное значение. Во-вторых, столь широко употребляемый в советской исторической литературе и учебниках по периоду гражданской войны термин “стянули” – своего рода штамп для характеристики действий белых армий: стянули кольцо фронтов, стянули войска и проч. Подтягивание частей, присылка добровольцев на фронт – это относится скорее к стратегическим замыслам “своих”, красных.

Заимствуя из “Очерков русской смуты” Деникина эпизод ухода генералов из Быховской тюрьмы на Дон в 1917 г., Шолохов вместо “Между Могилевым и Быховым мечутся автомобили наших доброжелателей из офицерского комитета и казачьего союза” напишет так:

“Между Могилевым и Быховым сновали автомобили доброжелателей Корнилова”.

На первый план как бы выпячивается что-то нехорошее в действиях доброжелателей Корнилова. Сравним: “мечутся автомобили” – беспокойство, желание деятельности в непосредственно описываемое и переживаемое время. И “сновали автомобили”...

Отрывок с письмом Корнилова Духонину вновь возвращает нас к проблеме изучения “однокоренной” замены. Деникин пишет: “письмо... привожу в подробном извлечении и с пометками Духонина, рисующим взгляд ставки на тогдашнее положение...” В “Тихом Доне” мы встретим следующую фразу:

“Заметки Духонина на полях письма – яркое свидетельство того, как бессильна была ставка, к тому времени фактически уже утратившая всякую власть над армией, доживавшая в прострации последние дни”.

Заметки – в данном контексте неудачный термин и может означать лишь законченное отдельное произведение. Данные на полях письма (отдельно от основного текста), они не смогли бы стать столь ярким “свидетельством бессилия ставки”, каким рисует нам его Шолохов.

Последний отрывок подводит нас к одному любопытному наблюдению. В шолоховском тексте “ставка” написана со строчной буквы в отличие от прописной в мемуарах Деникина. Такое исправление характерно для всех терминов и названий противостоящих красным армиям сил. Приведем примеры:

Краснов				Шолохов
Войско Донское Донской Атаман и Кубанский Атаман Восточный фронт караул Лб.-гвардии Атаманского полка Георгиевский Гундоровский полк			донское правительство атаман Всевеликого войска Донского и кубанский атаман восточный фронт казаков лейб-гвардии Атаманского полка Гундоровскому георгиевскому полку

и многие другие.

И в то же время прослеживается неоднократное исправление строчной буквы на прописную в названии и перечислении красных частей и армий:

на стыке внутренних флангов 8-й и 9-й красных армий

на стыке 8-й и 9-й Красных армий

Кстати, здесь правка идет не “белоэмигрантских” генералов, а советской книги красного командира Какурина.

Тенденциозный характер изменения исходного текста в стремлении “улучшить”, придать “еще большую революционность, прослеживается и во “френкелевских” эпизодах:

Френкель		Шолохов
В конце ноября Каледин... подвел к Ростову несколько казачьих частей и батарей...		В конце ноября, когда он [Каледин] в первый раз попытался двинуть на революционный Ростов фронтовые части...

Углубляясь в процесс исправления заимствованного текста, Шолохов уже не останавливается перед прямым искажением и опошлением отдельных данных и характеристик.

Антонов-Овсеенко				Шолохов
Из казачьих частей выделялся своей боевой готовностью только 27-й полк, командиром которого был избран Голубов... В нем они увидели твердого, опытного военачальника.				Из числа выборных командиров выделялся вынырнувший откуда-то за последние дни войсковой старшина Голубов... сразу с жестковатинкой поставил дело.
Краснов				Шолохов
Во главе 28-го пешего полка стал бойкий и развратный казак Фомин.				Яков Фомин, недалекий, умственно ограниченный казак стал во главе мятежного полка.
На вопрос одного из членов Круга…			Один из подхалимистых простаков делегатов задал вопрос...

Интересно, откуда вынырнул у Шолохова войсковой старшина Голубов, уж не из того ли боевого 27-го казачьего полка? Даже в этих, далеко не полных отрывках видна нивелировка сильных черт характера и высоких характеристик отдельных казаков.

“Единая и неделимая Россия”

Но не только в изложении фактов и эпизодов ошибается Шолохов, он искажает сам дух и смысл событий. Обратимся, к приезду в Новочеркасск миссии Бонда. Многие характеристики, которые Шолохов привносит в роман не только явно тенденциозны, но часто носят просто недостоверный или даже вымышленный характер.

Вот, например, известный своей доблестью и воинским уменьем один из лучших донских генералов, герой освободительной борьбы казачества в 1918–1919 гг. генерал Мамонтов. Обрабатывая очередной заимствуемый фрагмент, в котором упоминается его имя, Шолохов специально добавляет от себя порочащие (и безусловно вымышленные!) черты:

“Вислоусый, пропойского вида генерал Мамонтов, обычно неряшливый, но на этот раз подтянутый...” (VI, 11, 371)

Особенно интересна и характерна в этом смысле сцена приема в атаманском дворце союзнической миссии, взятая из воспоминаний Краснова. Для того, чтобы ясно увидеть, как именно Шолохов изменяет содержание, проследим параллельно ее описание.

П. Н. КРАСНОВ (АРР, т. 5, с. 273–274; БД, кн. 3, с. 133, 135)	“ТИХИЙ ДОН” (VI, 11, 369–370)
Едва только переводчик кончил переводить слова английского офицера, как Атаман при гробовом молчании всего зала отчетливо сказал: – За великую, единую и неделимую Россию! Ура! Величаво мощные, волнующие сердце, могучие звуки старого Русского гимна были исторгнуты из скрипок и труб. Все мгновенно встали и застыли в молитвенных позах. Архиепископ Гермоген плакал горькими слезами, и слезы лились по его серебристой седой бороде. Все были глубоко растроганы охватившими вдруг воспоминаниями прошлого и тяжелыми думами о настоящем. Едва гимн кончился, громовое ура потрясло весь зал и не смолкало до тех пор, пока музыканты не начали играть снова гимн.	Переводчик перевел, и Краснов, поворачиваясь побледневшим от волнения лицом к гостям, крикнул сорвавшимся голосом: – За великую,единую и неделимую Россию, ура! Оркестр мощно и плавно начал “Боже, царя храни”. Все поднялись, осушая бокалы. По лицу седого архиепископа Гермогена текли обильные слезы. Кто-то из сановных гостей, от полноты чувств, по-простецки рыдал, уткнув бороду в салфетку, измазанную раздавленной зернистой икрой.
Капитан Бонд, взволнованный всем виденным, несколько раз повторил: – “Как это хорошо! Как хорошо все то, что я вижу!”	“Как это прекрасно!..” – восторгался захмелевший капитан Бонд.

————————

Эта импровизация на тему красновского текста не требует скрупулезного анализа. На фоне трагичных, глубоко проникнутых болью и тревогой за судьбу казачества и России воспоминаний шолоховские строки романа звучат издевкой. Не только искажается достоверно описываемая Красновым встреча союзников, но в заимствованном отрывке она намеренно представлена пьяным сборищем шутов, дабы посмеялась публика.

А ведь перед нами одна из кульминационных точек трагедии, разыгравшейся на полях России. Исчерпаны почти все возможности продолжения успешной борьбы. И упования собравшихся, их последняя надежда – на помощь союзников, с которыми бок о бок сражались русские в годы мировой войны. Не только их собственная жизнь, но судьба родины, разоренной и распятой, может быть решается в описываемый момент – и как легко и цинично обращает Шолохов трагедию в пошлый анекдот! “Захмелевший”, “осушая бокалы” – еще не раз мы встретимся с этим творческим вкладом Шолохова на страницах “Тихого Дона”.

Этот эпизод свидетельствует не просто о тенденциозной обработке текста. Его значение глубже. Важно вчитаться в исходный, красновский текст, чтобы увидеть как автором вносимых изменений не воспринимается трагичность событий. Его дополнения – это реакция “дикаря” на чуждое его пониманию явление. Здесь проявляется его интеллектуальный уровень, накладывающий зримый отпечаток на его литературные возможности. Возможности эти явно ограничены первоначальной социальной средой, нехваткой законченного гимназического образования, личными чертами характера и формирующегося мировосприятия. В этих эпизодах перед нами проступает Шолохов из “Донских рассказов”.

Авторские примечания в "Тихом Доне"

Особый, очень интересный предмет исследования представляют примечания и комментарии к тексту, публиковавшиеся в различных изданиях романа. Они дают возможность взглянуть на личность Шолохова еще с одной, нетрадиционной стороны.

Несколько слов о примечаниях в целом. От издания к изданию менялся их состав, количество и сами комментируемые слова. Так в издании 1941 г. основная их часть относится либо к военной терминологии, либо поясняет смысл названий учреждений, партий, журналов, дает краткие биографические сведения о встречающихся в тексте реальных исторических лицах, вызывая зачастую недоумение тем, что повествует о хорошо известном читателю.

Например, слово “диспозиция” за полвека до “Тихого Дона” не требовало пояснений в “Войне и мире” Л. Н. Толстого. Или – “стольный град” – словосочетание, известное еще из былин Киевской Руси, причем содержание комментария: “стольный город (!), столица” – озадачивает читателя. Вместо подобной тавтологии следовало просто написать подразумеваемое в тексте название – Новочеркасск. Такой характер комментариев напоминает школьную хрестоматию и рассчитан скорее на начинающих учеников. Современникам вряд ли имело смысл разъяснять, кем были Асмолов и Путилов, Арцыбашев и Вересаев, Алиса и великий князь
Николай Николаевич, Булавин и Тарас Бульба (!), Давид и Голиаф, Родзянко и Дутов. Точно так же, как и названия журналов – “Русское богатство” или “Нива”, партий – “Народной свободы” (к. д.) или эсдеков.

Характер примечаний тенденциозен, резко выделяется и содержанием, и лексикой на фоне комментируемого текста романа. В качестве примера можно привести одно из них:

“Словесность – в царской армии так называлась зубрежка, которой самодержавие, опираясь на угрозы и религию, добивалось беспрекословного служения “богу, царю и отечеству”. (III, 2, 104)

Широта спектра комментируемого – от мельчайших деталей казачьего быта до библейских сюжетов и сведений из сокровищницы мировой литературы (как древней, так и современной, начала века) – указывает на энциклопедические познания автора. А сами комментарии-примечания не только неуместны в большинстве случаев, но подчас показывают непонимание самого комментируемого текста.

“Выборный начальник всех степеней”

Большинство комментариев к тексту “Тихого Дона” почерпнуто из 1-го издания Большой Советской Энциклопедии. Для примера ниже мы рассмотрим два характерных случая – авторский комментарий к словам “лейб-гвардия” и “атаман”. Они имеют прямое отношение к истории самого казачества и часто встречаются в тексте романа.

БСЭ (1-е изд., т. 14, М., 1929, стлб. 710)	“ТИХИЙ ДОН” (изд. 1941 г.; I, 5, 16)
Гвардия, лейб-гвардия..., отборные войсковые части, составляющие личную охрану носителя высшей власти в государстве (обычно монарха).	Лейб-гвардия – пользовавшиеся рядом преимуществ войсковые части, составлявшие личную охрану носителя высшей власти в государстве (в царской России – царя).

————————

Прием, использованный в комментировании художественного произведения, “нетрадиционен”, тем более для такого специфического (имеется в виду особая территория Донской области с самобытной культурой, организацией, языком) произведения, как “Тихий Дон”. При том, что значительная часть диалектных слов и речений оставлена без пояснения, на субъективный, в меру понимания контекста, суд читателя, комментируются слова широко известные и представленные в учебниках по истории и литературе.

Наверное, важно подчеркнуть, что лейб-гвардия – это пользующиеся рядом преимуществ войсковые части, несущие охрану государя. Но исходя из контекста романа и исторического участия в описываемых событиях Лейб-гвардии Атаманского и Лейб-гвардии Казачьего полков (в последнем служил отец Григория Мелехова), чрезвычайно важно (и это кажется естественным) было бы дать историческую справку относительно этих двух казачьих полков и их роли в истории России и казачества.

БСЭ(1-е изд., т. 3, М., 1926, стлб. 729-730)

“ТИХИЙ ДОН” (изд. 1941 г.; I, 6, 17)

Атаман... у казаков, донских и украинских, А. – выборный начальник всех степеней. С 16 в. во главе Донского войска стоит войсковой А., во главе станиц – станичные А. При выступлении казацкого отряда в поход выбирается особый походный А. ...позднее термин А. в... широком смысле становится равнозначущим термину “старшина” С окончательной утратой самостоятельности Донского казачества титул атамана всех казачьих войск был присвоен наследнику престола; фактически казачьими войсками управляли наказные А. (т. е. назначенные). После революции 1917 А. не назначались, а избирались Верховным казачьим кругом.

Атаман– у казаков в царской России так назывался выборный начальник всех степеней. Во главе Донского войска стоял войсковой атаман, во главе станиц – станичные атаманы, при выступлении казацкого отряда в поход выбирался особый походный атаман. В широком смысле это слово значило – старшина. С окончательной утратой самостоятельности донского казачества звание атамана всех казачьих войск было присвоено наследнику престола: фактически казачьими войсками управляли наказные (т. е. назначенные) атаманы.

————————

Сказанное выше касается и справки относительно иерархии казачьего самоуправления, должностных лиц. Давая подробный комментарий термину “атаман”, его автор отрывается от непосредственного контекста романа, где, кстати, неоднократно выборные атаманы Донского войска периода 1917–1920 гг. ошибочно называются наказными атаманами, несмотря на то, что в комментарии выборные и наказные атаманы прямо противопоставлены друг другу.

Истоком такой несообразности послужила, по-видимому, книга Антонова-Овсеенко, один из источников заимствований, где Каледин неоднократно называется наказным атаманом. Наказные атаманы, т. е. назначенные правительством, существовали на Дону со времен Петра 1 до июня 1917-го года. Каледин после долгого перерыва стал первым выборным атаманом. Он, а позже генералы Назаров, Краснов и Богаевский были избраны Войсковым кругом. Было бы логичнее в контексте описываемых событий назвать в сноске первых четырех выборных атаманов и подробнее объяснить исторический смысл и сущность функционирования восстановленных выборных структур, а не переписывать общеизвестные сведения из энциклопедии.

Несмотря на разъяснение значения терминов “выборный” и “наказной” в соответствующем примечании , все четверо генералов в тексте называются Шолоховым как “наказной атаман”. Употребляя неправильный термин по отношению ко всем четырем выборным атаманам, Шолохов показывает плохое знание событий недавней донской истории, а заодно игнорирует слова собственного же примечания!

И, наконец, что сразу бросается в глаза и чем отличается текст комментария от аналогичного в БСЭ, так это политическая тенденциозность и оторванность от внутреннего пафоса и психологии романа. Ставшее “ходовым” для комментатора выражение – “в царской России” – вызывает у заинтересованного читателя, вовлеченного в мир героев романа, сильное недоумение и недоверие. А сам способ заимствования комментариев из энциклопедии и последующего их дополнения или поощрение такого подхода вполне укладывается в схему работы Шолохова с источниками.

“Записки врача”

Похожую ситуацию мы встречаем в эпизоде, где описывается беседа Евгения Листницкого по дороге на фронт с попутчиком-врачом:

“Ведь вы подумайте, сотник: протряслись двести верст в скотских вагонах для того, чтобы слоняться тут без дела, в то время как на том участке, откуда мой лазарет перебросили, два дня шли кровопролитнейшие бои...

– Чем объяснить эту несуразицу?..

– Безалаберщиной, бестолковщиной, глупостью начальствующего состава, вот чем!.. Помните Вересаева “Записки врача”? Вот-с! Повторяем в квадрате-с... Проиграем войну... Японцам проиграли и не поумнели”. (III, 14, 139)

Смысл слов собеседника Листницкого хорошо понятен и однозначен – он сравнивает складывающееся положение в тылу с тем, что наблюдал на русско-японской войне В. В. Вересаев: в тылу царят такие же беспорядок и неразбериха, что и в 1904–1905 гг. Вересаев описал свои наблюдения в книге, точное название которой: “На японской войне (Записки)” (Спб, 1908). Книга эта получила в свое время широкую известность и упоминание ее в романе вполне естественно. Причем название книги сокращено (“Записки врача” – В. В. Вересаев ведь был врачом) и приближено к разговорной речи.

Обратимся теперь к примечанию, которое дано в романе:

“Вересаев – псевдоним известного современного писателя Викентия Викентьевича Смидовича (род. в 1867). В нашумевших в свое время “Записках врача” Вересаев с величайшей искренностью вскрывал нравственные мучения молодого врача и показывал его сомнения, затруднения и беспомощность в работе”. (там же)

Не понимая контекста, в котором упомянута книга Вересаева, не зная ее содержания, Шолохов дает или допускает чисто формальный – грубо ошибочный – текст примечания, взятый, почти дословно из “Литературной энциклопедии” (т. 2, М., 1930, стлб. 166, 170), где фигурирует известная книга Вересаева “Записки врача” (СПб,1901 и другие издания), не имевшая никакого отношения ни к фронтовой медицине, ни к содержанию разговора Листницкого с врачом.

“Клиндухи – линейцы”

Еще один не менее характерный случай непонимания смысла художественного текста встречается во фронтовом эпизоде 1916 г., когда казак Лиховидов поет старинную казачью песню “Скажи, моя совушка, скажи Куприяновна”:

“Слухай! Я зараз песню заиграю. Прилетела господня пташка к сове, гутарит:

“...Вот орел – государь,

Вот и коршун – майор,

Вот и лунь – есаул,

И витютени – уральцы,

А голуби – атаманцы,

Клиндухи* – линейцы...” (IV, 3, 182)

Примечание поясняет, что “линейцы – линейные войска, предназначенные для действия в строю”.

Текст сноски, со всей очевидностью, взят из толкового словаря. Но при этом он относится не к тому значению слова, в котором оно употреблено в романе!

Один из лучших знатоков и собирателей казачьих старинных песен А. М. Листопадов в отчете о песенной экспедиции на Дону писал, что чуть ли не половина казачьих песен посвящена “Линии, Линеюшке, проклятой сторонушке” – кавказской пограничной линии по Кубани и Лабе, куда с конца XVIII-го века были переселены некоторые донские станицы для несения сторожевой службы. По окончании наполеоновских войн для Войска Донского мирная жизнь не наступила: еще полвека длилась кровавая война с горцами. В предгорьях и ущельях Кавказа полегло столько казаков, что само слово “линия” у старых воинов вызывало содрогание. Собиратель донских песен А. М. Савельев писал:

“Урядники на линию”! гремит команда; а простодушные станишники боязливо вздрагивают, они не знают никакой другой линии, кроме “Линии, Линеюшки, проклятой сторонушки”!”**

Человеку, хоть немного знакомому с историей казачества, знатоку старинных казачьих песен (а в “Тихом Доне” многочисленные казачьи песни органично входят в ткань романа) невозможно спутать линейные войска и линейцев. Но Шолохов – все-таки спутал!

Однако эпизод с “линейцами” свидетельствует не только об исторической безграмотности Шолохова. Важнее и многозначительней другой аспект. Старинные казачьи песни несут важную образную и смысловую нагрузку в изображении жизни казаков, раскрытии их души. В своих заметках, интервью, разговорах с исследователями своего творчества Шолохов неоднократно говорил, что создавая “Тихий Дон” использовал сборники Савельева, Пивоварова и Листопадова как источники казачьих песен. Но в этих сборниках “линия” и “линейцы” встречаются многократно: Савельев подробно говорит о тяжелом чувстве, возникавшем у казаков при воспоминание о “линии”, Листопадов – что в каждой второй казачьей песне говорится о “линии, линеюшке”.

Выходит, что Шолохов не только плохо знал историю казачества, но и дезинформировал своих собеседников – книги, на которые указано как на источник песен в “Тихом Доне”, Шолохов не читал. А ведь он и казаком-то себя не считал, о чем откровенно признавался:

“Напрасно вы меня “оказачили”, – писал Шолохов М. И. Гриневой в декабре 1933 г. – Я никогда казаком не был. Хотя и родился на Дону, но по происхождению "иногородний"”.*

Сравнение текстов песен из “Тихого Дона” с текстами Савельева и Листопадова дало не менее удивительные результаты: в указанных книгах большинства песен из романа вообще нет, а те,что имеются – существуют в иной редакции, заметно не совпадающей с текстами “Тихого Дона”. Таким образом, объяснение Шолохова насчет источников заимствования народных казачьих песен для романа ложно, а непонимание им значения слов “линия” и “линейцы” со всей очевидностью исключают возможность использования Шолоховым песен из собственного запаса. Если бы Шолохов знал и пел исторические народные казачьи песни, то он никогда бы не спутал линейцев с “войсками, предназначенными для действия в строю”.

Шолохов не знал происхождения текстов песен (он не читал ни Савельева, ни Пивоварова, ни Листопадова) и дал лишь внешне правдоподобное объяснение их происхождения.

Перед нами встает вопрос: кто составлял и проверял примечания, кто ответственен за нелепые и безграмотные ошибки комментариев и примечаний, которыми были снабжены прижизненные издания “Тихого Дона”? Совершенно очевидно, что примечания носят в значительной мере случайный, иллюстративный или тенденциозный характер. В них присутствует непонимание подчас самого комментируемого текста.

Возможны два варианта: либо текст комментариев и примечаний составлен с непосредственным участием Шолохова, и тогда выявленные ошибки и несуразности прямо характеризуют уровень его понятий и представлений, либо комментарии составлены посторонними людьми по поручению издательства без ведома Шолохова. В любом случае санкционирование Шолоховым большого количества публикаций “Тихого Дона” с грубейшими ошибками в примечаниях довольно ярко иллюстрирует его образовательный уровень и низкую степень его личной ответственности за историческую и филологическую достоверность комментируемого в романе.

IV. Верхнедонское восстание на страницах "Тихого Дона"

Верхнедонское восстание 1919 г. занимает в “Тихом Доне” особое место, как по объему: примерно 65 глав – от развала фронта в январе (гл. 12 шестой части) вплоть до боев в июне за освобождение Усть-Медведицкой станицы (гл. 12 седьмой части), так и в плане композиции романа, развития, а вернее, завершения основных сюжетных линий. Трагический раскол казачества и междоусобная война последовательно приводят к гибели главных персонажей “Тихого Дона”.

Не менее важное значение имеют “повстанческие” главы и для текстологии романа. Этот обширный и достоверный материал, детально разработанный и осмысленный автором, вполне может рассматриваться как исторический источник, причем опубликованный в такое время, когда в Советской России никаких общедоступных материалов и сведений о восстании практически не существовало. В плане текстологии все это ставило перед нами двоякую задачу. Во-первых, требовалось идентифицировать текст романа, то есть проверить точность в изображении событий и выявить в тексте аномалии и возможные ошибки, чтобы составить заключение о структуре, композиции и особенностях работы автора. Для сравнения нами использовались донские повременные издания, прежде всего газета “Донские ведомости” и журнал “Донская волна” за 1918–1919 гг., а также воспоминания командующего повстанческими силами Павла Кудинова, опубликованные в эмиграции в 1931 г. уже после выхода в свет первых частей “Тихого Дона”.* В последние годы появились интересные исследования местных, донских историков, посвященные периоду гражданской войны на Дону и его отражению на страницах “Тихого Дона”. Прежде всего здесь следует назвать работы А. В. Венкова и Г. Я. Сивоволова**.

Во-вторых, на материале “повстанческих” глав мы получали уникальную возможность независимой проверки гипотезы об участии “соавтора” в создании “Тихого Дона”. Согласно этой гипотезе отдельные фрагменты художественного текста соединялись “соавтором” в единое произведение с помощью заимствований из опубликованных на момент работы и подходящих по содержанию книг. Этот новый слой романа дает возможность проследить те характерные методы работы над текстом, при которых появляются грубые ошибки, анахронизмы, нарушения логики и последовательности в изложении, связанные с “соавторским” внедрением в роман, неадекватной оценкой первоисточника, наконец, с непосредственным участием в дописывании художественного полотна.

1. Начало восстания (На одном дыхании)

Описание событий на верхнем Дону зимой-весной 1919 г. в романе можно уверенно разделить на три периода, каждый из которых имеет в тексте свои характерные особенности. Наибольшую художественную цельность и органичность представляет рассказ о приходе красной армии на Дон в январе 1919 г. и начале террора, “расказачивании”, что в конце концов вызвало поголовное восстание казаков. Это главы 12 – 28 шестой части.

Написанные ярко и выразительно, как бы “на одном дыхании”, они правдиво и хронологически точно изображают все упоминаемые события:

• бунт 28 полка и его уход с фронта;
• приход красных войск, причем с недельной задержкой;

Казаки заключили “мир” с красными, надеясь, что Красная армия не вступит на донскую землю. Григорий, например, говорит красноармейцу: “Мы ить сами бросили фронт, пустили вас...” (VI, 16, 380)

• правильно названы упоминаемые в тексте красные полки и дивизии;
• достоверно изображено вызывающее и настороженное отношение пришельцев к казакам.

————————

Приведем несколько примеров точности и достоверности соответствующих эпизодов в тексте “Тихого Дона”. Вот картина появления первых красноармейцев в курене Мелеховых в январе 1919 г.:

“Красноармейцы рассаживались не крестясь. Старик наблюдал за ними со страхом и скрытым отвращением. Наконец не выдержал спросил:

– Богу, значит, не молитесь?

– И тебе бы, отец, не советовал! Мы своих богов давно отправили... Бога нет, а дураки верят, молятся вот этим деревяшкам!” (VI, 16, 379)

О том же пишет П. Кудинов: “Красные чекисты... срывали иконы, крича: “Товарищи кадеты, смотрите, мы вашего Бога повергли к ногам красного солдата!”.*

Вспомним еще, как один из красноармейцев, боясь отравы, требует, чтобы Ильинична сперва сама попробовала подаваемую на стол еду. Эпизод этот – не вымысел автора. Историк Венков приводит следующую любопытную выписку из приказа по стрелковой бригаде Красной армии, отданного перед вступлением в Донскую область:

“При занятии казачьих хуторов не пить воды, молока и не есть пищи, не попробованной самими владельцами”*.

Описываемое в романе недовольство казаков новой властью, появление ревтрибуналов и начало массовых бессудных казней полностью отражены и в воспоминаниях Кудинова. Особо следует отметить достоверное (как мы увидим ниже) упоминание в “Тихом Доне” совершенно секретной, скрывавшейся вплоть до самых последних лет, зверской директивы большевистского руководства о расказачивании.

Сравним встречаемые в обоих текстах списки лиц, подлежащих уничтожению в ходе расказачивания. Кудинов вспоминает, что 5 марта в начале восстания на убитом комиссаре Эрлихе повстанцы нашли секретную инструкцию Высшего революционного совета Р.С.Ф.С.Р. от 12 декабря 1918 г. (все даты далее по старому стилю, если не оговорено особо) :

“Лица, перечисленные в пунктах, подлежат обязательному истреблению: все генералы; духовенство; укрывающиеся помещики; штаб- и обер-офицеры; мировые судьи; судебные следователи; жандармы; полицейская стража; вахмистры и урядники царской службы; окружные, станичные и хуторские атаманы”**.

А вот аналогичный перечень из “Тихого Дона”, составленный следователями ревтрибунала и определявший категории казаков, подлежавших аресту:

“– По округу наблюдаются волнения... Необходимо изъять все наиболее враждебное нам. Офицеров, попов, атаманов, жандармов, богатеев – всех, кто активно с нами боролся, давай на список”. (VI, 22, 394)

Описание первых шагов начавшегося восстания совпадает в обоих текстах за исключением даты начала. По Кудинову первыми поднялись казаки хутора Шумилина. Утром 26 февраля они освободили свой хутор, а днем атаковали и освободили станицу Казанскую. Сформированный там отряд утром 27 февраля атаковал и освободил Вешенскую, откуда часть комиссаров бежала по мосту через Дон в направлении станицы Еланской.

В “Тихом Доне” в вешенском ревкоме в день восстания Кошевой узнает о имевшем место накануне бое в Казанской. Среди восставших упоминаются шумилинцы и казанцы (VI, 27, 402).

Еще два эпизода подтверждаются Кудиновым:

• низкая вначале активность правобережных казаков, не испытавших еще во всем объеме красный террор,

“В Татарском... Некоторые особенно осторожные казаки не хотели брать оружия, но их заставляли силой”. (VI, 30, 407)

• обращение еланцев к вешенцам* за помощью против обосновавшихся у них комиссаров (VI, 28, 406).

Таким образом, сравнительный анализ позволяет отметить историческую достоверность в описаниях событий, предшествовавших восстанию, точность в воспроизведении самой атмосферы, царившей в казачьих станицах на верхнем Дону зимой 1919 года.

2. Бои в марте и апреле (начало фрагментации текста)

Дальнейшие события восстания в главах с 29-й по 56-ю развиваются по нескольким основным сюжетным линиям. Главная линия – Григория Мелехова. Основная тема – бои с участием Григория в составе повстанческих сил. Сопутствующая ей – небольшой эпизод (гл. 32–34), связанный с последним боем Петра Мелехова и гибелью его вблизи от родного хутора. Противостоящая основной – линия, связанная с судьбой хуторских коммунистов Штокмана, Ивана Алексеевича и Кошевого.

Обе линии пересекаются в описании восстания Сердобского полка. Хронологически все события относятся к марту-апрелю 1919 г. по старому стилю и достигают своей кульминации на пересечении разных сюжетных линий: первых двух – гибель Петра Мелехова, а на пересечении первой и третьей – гибель хуторских коммунистов и их исчезновение (кроме Кошевого) со страниц романа.

Целесообразно определить в рамках каждой сюжетной линии последовательность и хронологию событий, сопоставить полученные данные между собой, а также с воспоминаниями Кудинова. Такое двойное сравнение позволит определить степень единства и однородности текста, его историческую достоверность, выявить расхождения и возможные причины их возникновения .

Григорий Мелехов

Основная часть “повстанческих” глав с 29 по 56 связана с линией Григория Мелехова. Многочисленные эпизоды, каждый из которых тщательно выписан, разработан, соединены в единую цепь, где отдельные события не только не вступают в противоречие друг с другом, но развиваются последовательно, одно за другим, без нарушений смысла, хронологии, связности изложения. Проверка исторической достоверности событий этой линии по воспоминаниям Кудинова дает довольно полное совпадение в эпизоде захвата в плен командира карательного отряда Лихачева:

• выступление казаков в ночь в сторону Каргинской;
• встреча с карательным отрядом возле хутора Токина;
• ночная засада казаков на дороге.

В описании боев на реке Чир между 9 и 18 марта с. ст. несколькими фразами упоминается уход полка 1-й повстанческой дивизии на север на помощь Еланской станице.

Кудинов полностью подтверждает* эту деталь: отчаянные бои развернулись у ст. Еланской 13–14 марта с. ст. В связи с ними бригаде Богатырева и одному полку 1-й дивизии было приказано разбить правобережную группировку красных и с тылу громить Еланскую, захваченную наступавшими красными частями, что и было осуществлено.

Далее в романе упоминается о сильном давлении красных на 1-ю дивизию до 20 марта, после чего “противник перебросился на 2-ю дивизию и вскоре захватил ряд хуторов Мигулинской станицы”. Кудинов же пишет об успешном наступлении красных на 2-ю дивизию 18 марта в юрте Мигулинской станицы. Положение было восстановлено 19 марта, после прихода на помощь полка 1-й дивизии.

Несовпадения между текстом “Тихого Дона” и воспоминаниями Кудинова, тем не менее, существуют. Они носят характер неточностей в датировке тех или иных событий:

• наступление повстанцев на хутор Чукарин и Каргинскую станицу
  датировано 7 марта (VI, 35, 416), вместо 1 марта (Кудинов), сразу после захвата Лихачева;
• красные “перекинулись” на 2-ю дивизию после 20 марта (VI, 41, 434), а у Кудинова 18 марта;
• Сердобский полк арестовал коммунистов и присоединился к восставшим 8 апреля (Кудинов), а не 15 апреля (VI, 54, 455). Дата 8 апреля по старому стилю находит независимое подтверждение в воспоминаниях военного комиссара Усть-Медведицкой станицы С.Волынского**.

Из вышеперечисленного можно заключить, что автор “повстанческих” глав не был очевидцем событий, но тщательно собрал доступную информацию о боях 1 повстанческой дивизии. Никаких иных повстанческих частей, описаний их боевых действий в “Тихом Доне” не встречается.

Петр Мелехов

Помимо боев, в которых участвует Григорий Мелехов, мы имеем дело еще с двумя относительно небольшими эпизодами. Первый из них – бой с карательным отрядом на краю родного хутора, в котором погибает старший брат Григория, Петр Мелехов.

Художественное и идейное значение этого эпизода крайне высоко. Нельзя без волнения читать страницы прощания Григория Мелехова с убитым братом. Ведь смерть казакам несут свои, хуторские: Кошевой, Котляров. Запоминающийся образ поднявшихся на защиту своих куреней казаков, ветхие старики, безоружными выходящие за околицу хутора для участия в бою, – все это потребовало от автора поместить место боя недалеко от хутора Татарского.

В то же время при сопоставлении с остальным текстом мы обнаруживаем значительные анахронизмы и противоречия.

Первое: эпизод искусственно введен в единый хронологический ряд действий повстанцев в составе 1-й дивизии: захват Лихачева, наступление на Каргинскую, бои на реке Чир в марте-апреле. 5–6 марта никакие красные части не угрожали району ст. Вешенской на правобережье Дона.

Второе: Кошевой и Котляров появляются у хутора Татарского в составе 4-го Заамурского полка, который

“перевалил еланскую грань и степью двигался на запад над Доном”. (VI, 32, 411)

Шолохов здесь ошибается в названии полка, и ошибка эта многозначительна: не четвертый Заамурский полк (полка с таким номером на Юге не было), а пятый – как он правильно и назван в 36-й главе, относящейся к линии Григория Мелехова. Одновременное существование в тексте двух различных названий одного и того же объекта (в данном случае – полка), с чем мы неоднократно сталкиваемся в тексте “Тихого Дона”, является серьезным свидетельством разнородности текста, создания его в разное время при участии нескольких авторов.

Помимо того передвижения красных частей в районе Вешенской, в эти дни восстания не наблюдалось. По Кудинову единственное наступление красных на направлении станицы Еланской имело место 13–14 марта с. ст. со стороны станиц Букановской и Слащевской по левому берегу Дона и происходило при этом за много верст не только от Татарского, но и от юрта Вешенской станицы, да еще на другом берегу Дона, готового вот-вот вскрыться ото льда. 5-й Заамурский полк никак не мог очутиться возле хутора, если только... Если только хутор Татарский действительно находился вблизи Вешенской!

Выходит, что художественный эпизод недостоверен и должен был первоначально относиться к какому-то иному ряду событий, хотя само событие – удачное нападение эскадрона 5-го Заамурского полка на повстанческие сотни – событие реальное. Оно, по словам донских историков, имело место в первые дни восстания в районе хутора Тюковский Усть-Хоперской станицы.* Искусственность включения эпизода в текст очевидна и вызвана, возможно, соединением фрагментов разного происхождения. Детали, связанные с упоминанием Заамурского полка, в контексте повествования романа не отражают реальных событий.

Коммунисты – Кошевой, Штокман, Котляров

Другой эпизод (точнее, несколько фрагментов) связан с хуторскими коммунистами, их участием в боях и последующей гибелью в плену у повстанцев. Эпизод интересен наличием в тексте, наряду с множеством вполне достоверных сведений, описаний событий порою просто невозможных.

К достоверным данным относятся прежде всего:

• состав наступавших на Еланскую красных частей (Заамурский и Московский полки) и направление движения на запад левобережьем Дона;
• начало ледохода на Дону: по Кудинову, на Дону 13 марта лед был очень слабый даже для одиночного пешего.*
• характер ответных действий повстанцев:
• атака повстанческой конницы в решающий момент боя у станицы Еланской (11 сотен в “Тихом Доне”, тысячная казачья лава у Кудинова), в результате которой наступавшие красные части были рассеяны или уничтожены;
• направление отхода красных частей на Букановскую, Кумылженскую.

————————

ТИХИЙ ДОН (VI, 46, 443)	П. КУДИНОВ (Отчизна, №7, с. 67)
...подошли к Еланской 4 повстанческий полк 1 дивизии... трехорудийная батарея, и две резервных конных сотни. Помимо этого по правобережью были стянуты значительные подкрепления к хуторам Плешакову и Матвеевскому, расположенным от станицы Еланской – через Дон – в трех-пяти верстах. На Кривском бугре был установлен орудийный взвод.	Два дня – 13 и 14 марта [с. ст.] дивизии успешно отбивали атаки красных. Накануне 14 марта приказано было командиру 1-й бригады при поддержке одного полка и двух пушек от 1-й дивизии... разбить правобережную группу красных и громить красных... занимающих станицу Еланскую, с тылу.

————————

Можно сказать, что в “Тихом Доне” все основные обстоятельства боя у станицы Еланской хорошо соответствуют рассказу об этом командующего повстанческой армией. Тем неожиданней воспринимается в этом же эпизоде большое число несуразностей и ошибок.

Во-первых, искусственно создана фрагментарность эпизода: небольшой бой разделен и частями включен в текст гл. 32, 39, 40, 46, 48. При этом фрагменты используются в разных главах повторно:

• наступление на Еланскую упоминается в гл. – 32, 40 и 46;
• обстрел ст. Еланской с Кривского бугра в гл. – 39 и 40;
• разгром наступающих красных частей в гл. – 46 и 48.

Хронологически одно и то же наступление на Еланскую ведется:

в гл. 32 – 5 марта;

в гл. 40 – 16 марта;

в гл. 46 – <конец марта>

Разгром красных и их последующее отступление происходит:

в гл. 46 – <конец марта>

в гл. 48 – 12 апреля.

Во-вторых, наблюдается путаница с красными частями, участвующими в наступлении на Еланскую:

• в гл. 32 в наступлении участвуют только Мишка Кошевой и Иван Алексеевич в составе 4-го Заамурского конного полка;
• в 40 гл. те же и Штокман – во 2-ом батальоне Московского полка.

Этот полк называется:

в гл. 40 – Московским;

в гл. 46 – Московским красноармейским;

в гл. 39, 48 – 1-м Московским (пехотным) полком.

Последнее название наиболее близко к правильному – 1 Московский пролетарский полк.

Название “4 Заамурский полк” используется на всем протяжении эпизода. Мы уже говорили о его ошибочности – такого полка никогда не существовало. Цифра четыре в названии появилась у Шолохова, судя по всему, из-за путаницы в исходных, использованных им текстах: четвертый (точнее, двести четвертый) полк – Сердобский, а Заамурский полк – пятый. Правильное название 5-го Заамурского полка встречается в 36-й главе, относящейся к основной линии повествования – линии Григория Мелехова.

В-третьих, стыковка этого эпизода с остальным текстом “повстанческих” глав искусственна и сделана с ошибками. Об эпизоде в гл. 32 (последний бой Петра Мелехова) мы говорили выше. Остается обсудить еще два обстоятельства.

На Еланскую в составе батальона Московского полка Штокман, Кошевой и Котляров вышли в середине марта, с трудом перейдя при этом Дон по льду. Разгром же полка, как об этом следует из гл. 48, произошел 12 апреля с. ст.:

“12 апреля 1 Московский полк был жестоко потрепан... отрезанный ледоходом в устии Хопра, переправился через Дон на правобережье... стал в станице Усть-Хоперской”. (VI, 48, 453)

Дата 12 апреля – ошибочна почти на месяц, переход Дона по льду в это время физически невозможен*. Если убрать дату 12 апреля и заменить ее на более соответствующую реальному ходу событий – 17 марта, то связность текста восстанавливается. Но М. А. Шолохов никогда не пытался исправить эпизод, не подозревая, наверное, о созданных им в тексте романа трудностях.

Другая несообразность – сам переход по льду Московского полка через Дон обратно в Усть-Хоперскую. Переход этот придуман искусственно и лишь для того, чтобы привести персонажей – коммунистов в место расположения Сердобского полка, после чего всякое упоминание Московского полка исчезает со страниц “Тихого Дона”. И становится вообще непонятным, как могло 15 апреля с. ст. в Усть-Хоперской разразиться восстание Сердобского полка, если с 12 апреля с. ст. в станице расположился боевой 1-й Московский полк?

И куда он исчез позже?

Сердобский полк

Две противостоящие линии романа: Григория Мелехова и хуторских коммунистов пересекаются в эпизоде восстания Сердобского полка. Хронологически все события гл. 47–49, 52, 54, 56 разворачиваются между 14 и 16 апреля. Временной ряд, образуемый событиями этого эпизода, совпадает с хронологическим рядом основной линии романа – Григория Мелехова почти во всех случаях. 16 апреля – “на следующий день” после восстания (которое датировано 15 апреля) пленные были отправлены в Вешенскую. В этот же день Григорий, узнав о восстании полка и захвате коммунистов, поскакал в хутор Татарский, чтобы перехватить пленных.

Для Григория последняя дата определяется по внутренней хронологии событий относительно праздника Пасхи <7 апреля 1919 г. по с. ст.>, если при этом учесть упоминаемые в тексте сведения о длительности его пребывания дома и на фронте – на Пасху Григорий проводит шесть дней дома и два дня в дивизии до начала наступления на Астахово.

Тут, впрочем, имеются две хронологические ошибки. Первая – выпадение из общего временного ряда даты наступления на слободу Астахово, явно называемой в гл. 51 – 22 апреля. В тексте говорится, что утром 22 апреля Григорий получил от Кудинова записку о восстании Сердобского полка и поскакал после этого в станицу Усть-Хоперскую, а оттуда в хутор Татарский, чтобы “...выручить Ивана, Мишку...”. А далее в гл. 56 по ходу повествования он прибывает в хутор Татарский после 6 часов вечера... 16 апреля! Ясно, что дата 22 апреля попала в текст по ошибке, случайно. Однако характерно, что она так и оставалась неисправленной все годы с момента публикации, при том, что мы одовременнно встречаем в тексте тщательную синхронизацию событий, описываемых в разных сюжетных линиях “Тихого Дона”. Вторая ошибочная дата (20 апреля вместо 26 апреля с. ст.) связана с реальным историческим событием – прилетом к повстанцам самолета из-за Донца с посланцем Донской армии сотником Петром Григорьевичем Богатыревым (гл. 53).

Анализ композиции “повстанческих” глав, в которых описаны бои марта-апреля, выявляет органичность введения в текст основных эпизодов с коммунистами Штокманом, Кошевым, Котляровым. За исключением гл. 38 (которая несколько забегает по времени вперед следующей за ней гл. 39), разворачивающиеся события восстания составляют общий последовательный хронологический ряд, кульминацией которого становится восстание Сердобского полка. Лишь даты восстания полка (15 апреля) и последующей расправы над пленными коммунистами (16 апреля) не стыкуются с датой наступления на фронте (22 апреля), когда Мелехов, узнав о восстании, попытался “спасти” захваченных хуторян, да в письме Кудинова, сообщившем Григорию: “2-го Сердобский полк сдался нам!” (VI, 51, 463). По точному смыслу текста во всех случаях подразумевается одна и та же дата, именно, 16 апреля по старому стилю. Привязка к ней, как уже говорилось выше, дается по внутренней хронологии событий, связанных с пребыванием Григория Мелехова на хуторе в пасхальные дни 1919 г.

Эти ошибки скорее всего случайны и имеют характер описок, но знаменательно, что они так и оставались неисправленными. Более того, в послевоенных изданиях попытка исправить текст, чтобы устранить некоторые имевшиеся противоречия, привела к тому, что хронология апрельских глав просто распалась!

По новому варианту (кстати, сохранившемуся до наших дней!) дата восстания изменена на 28 апреля (н. ст.?), дата приезда Григория на фронт на 5 мая (н. ст.?), а даты в письме Кудинова (“2-го”) и прилета самолета (20 апреля) остались без изменений.

Все это тем более удивительно, что в этих же самых главах главные события точно и умело синхронизированы. Здесь и скрытая связь эпизода боев на Чире с событиями вокруг станицы Еланской, когда на помощь еланцам ушел повстанческий полк с артиллерией, и совпадение хронологического ряда событий линии хуторских коммунистов с таким же рядом линии Григория Мелехова.

3. "Генерал Фицхелауров" (Распад художественного текста)

Девять заключительных глав шестой и первые двенадцать глав седьмой части романа рассказывают о последнем периоде восстания: о трагических неделях конца мая 1919 г., о соединении восставших с прорвавшимся через фронт 9-й Красной армии корпусом Донской армии и последовавших совместно с ним боях за станицу Усть-Медведицкую. В этих главах выделяются два основных события.

Одно из них рассказывает об общем отступлении всех казаков, включая женщин, стариков и детей, на левый берег Дона, где проходил последний рубеж обороны. В течение двух недель казаки сражались не на жизнь, а на смерть возле своих станиц вплоть до разгрома красных частями Донской армии, прорвавшимися на помощь повстанцам.

Внутренняя хронология и некоторые обстоятельства боев:

• отход за Дон в течение суток после принятия решения;
• попытка форсирования Дона красными у Вешенской на 5–6-й день;
• обстоятельства боя с переправившимися у Вешенской красными подтверждаются и по воспоминаниям Кудинова, и по “Донским ведомостям”, и по работам Венкова и Сивоволова.

————————

Яркие художественные страницы описания народного бедствия имеют лишь незначительную неточность: дата отхода на левый берег смещена в тексте на десять дней (22 мая – в романе, 12 мая с. ст. – у Кудинова). Внутренне единое и достоверное описание последних двух недель героического восстания органично связано с предшествующим текстом и получает лишь не совсем точную хронологическую привязку.

Другой эпизод рассказывает о совместных боях повстанческой дивизии Мелехова и частей Донской армии “генерала Фицхелаурова” за овладение станицей Усть-Медведицкой. Напомним, что упоминание генерала Фицхелаурова появляется в 57-й главе шестой части. Действие предшествующих глав заканчивается 16 апреля с. ст., а в последующих описаны события середины мая и более поздние. Таким образом, эта глава играет особую роль и закрывает в тексте большую лакуну, прямым заимствованием соединяя повествование в единую хронологическую цепь.

Чужеродность этой главы по отношению к остальному тексту проявляется и в фальсифицированном “описании” подготовки прорыва фронта, о чем подробно уже говорилось выше, и в том, что единственное датированное событие гл. 57 дано по новому стилю, хотя все остальные даты в тексте (даже ошибочные!) – по старому стилю!*

Рассказ о соединении повстанцев с частями Донской армии в “Тихом Доне” содержит важные внутренние противоречия. Если командующим “ударной группой” при подготовке прорыва фронта дважды называется ген.Фицхелауров, то в гл. 5 седьмой части фронт красных прорывает генерал Секретев – реальная историческая личность. Его же приветствуют станичники в Вешенской после соединения ударной группы с повстанцами.

Однако дальше в тексте Секретев исчезает и снова возникает Фицхелауров, командующий взятием станицы Усть-Медведицкой. Сама по себе такая “неразбериха” с генералами уже свидетельствует о разнородности текста романа, об использовании Шолоховым (причем явно неумелом и поспешном) существенно различных источников. Но нам интереснее изучить и содержание текста, его достоверность и связность.

“Белые” и “красные”

Действие развивается следующим образом. Навстречу ударной группе через Дон сразу переправляются повстанческие части первой дивизии, что подтверждается воспоминаниями Кудинова. Вместо преследования отступающего, разбитого неприятеля Григорий Мелехов возвращается обратно в Вешенскую и вместе с генералом Секретевым принимает участие в банкете – по сути просто грандиозной пьянке.

“Генерала Секретева, приехавшего в Вешенскую... встречали хлебом-солью... А вечером... повстанческое командование устроило для прибывших банкет... Присутствовавший на банкете Григорий...” (VII, 7, 523–524)

(Далее следует описание безобразно напившихся “освободителей”, его мы опускаем).

А вот этого не было и быть не могло!

Рассказывая о своей работе над “Тихим Доном”, Шолохов многократно повторял, что он взялся писать не историю борьбы красных против белых, а историю борьбы белых против красных. Эти слова наглядно показывают чуждость Шолохова казачеству, непонимание им кипевшей вокруг борьбы. Сами казаки никогда себя “белыми” не считали и не называли! Казаки воевали в составе Донской армии, защищая родной край, Всевеликое войско Донское, во главе которого стоял донской атаман, избранный Войсковым кругом.

Далее, плохо представляя само устройство казачества с его выборным атаманом, Донским правительством, Донской армией, Шолохов устами Пантелея Прокофьевича называет Краснова наказным (т. е. назначенным) атаманом:

“Я, братец ты мой, когда был на Войсковом Кругу, так я с самим наказным атаманом чай внакладку... – начал было Пантелей Прокофьевич и умолк”. (VII, 12, 550)

В точности такую же ошибку мы встречаем в словах Кудинова:

“...окромя Мелехова, некому это проделать! А проделаешь – Донское войско тебе не забудет этого. Как только соединимся со своими, напишу рапорт самому наказному атаману. Все твои заслуги распишу, и повышение...” (VI, 64, 494)

и в авторской речи Шолохова:

“4 февраля съехавшимися на Круг делегатами... он [Назаров] был избран войсковым наказным атаманом”. (V, 18, 286)

Кстати, та же ошибка с “наказным” атаманом, отмеченная еще Р. А. Медведевым*, встречается у Шолохова в “Донских рассказах”.

Представляется логичным указать на книгу Антонова-Овсеенко как на возможный источник этой ошибки в романе:

“2-го декабря, при избрании наказного Атамана, Каледин получил почти 90% всех голосов... Круг постановил образовать высшую власть на Дону на “паритетных основаниях” по 7 представителей от казачества и от остального населения, а 15-м – наказной атаман”*.

Тенденциозность рисуемой Шолоховым картины встречи повстанцев со своими же братьями-казаками, избавителями от смертельной опасности, проявляется и в заострении внимания на безобразном облике напившегося на банкете генерала, и в выделении из рядов освободителей следующей фигуры:

“...его <Секретева> вскормленник... Вчера отбил под Макеевкой денежный ящик у красных. Два миллиона денег хапнул. Глянь-ка, они у него изо всех карманов пачками торчат!” (VII, 7, 525)

и в поведении Пантелея Прокофьевича, теряющего чувство собственного достоинства и умиляющегося близости своего сына к генералам:

“Скажи на милость! В какую ты честь попал, Гришка! За одним столом с настоящим генералом! Подумать только! – И Пантелей Покофьевич, умиленно глядя на сына, с восхищением поцокал языком”. (VI, 8, 529)

Между тем для настоящего казака, каким и изображен в романе Пантелей Прокофьевич, холопское умиление перед генералами (властью) просто немыслимо. Естественно, что в описании Шолохова таких освободителей казаки (среди них и Григорий) встречают “кисло”, скептически. Что же в действительности происходило на Дону в описываемое время? Мы вернемся к этому вопросу, но прежде подведем некоторые итоги.

“Повстанческие” главы. Результаты анализа

Попытаемся суммировать выявленные нами особенности описания Верхнедонского восстания в “Тихом Доне” и на их основе сделать вывод о том, как все это характеризует Шолохова, уровень его знаний и представлений, метод работы над текстом.

С одной стороны, в “повстанческих” главах мы обнаруживаем тщательную разработку даже мелких деталей событий, историческую достоверность и отсутствие серьезных фактологических ошибок в эпизодах, связанных с Григорием Мелеховым, а также в некоторых фрагментах, относящихся к персонажам-большевикам (гл. 39, 40) и к восстанию Сердобского полка.

С другой – слишком очевидна попытка “растянуть” небольшой эпизод боя у ст. Еланской и включить его в текст таким образом, чтобы хронологически линия коммунистов присутствовала в повествовании в тех же временных пределах, что и основная, казачья.

Осуществление такой задачи привело при соединении различных эпизодов к возникновению в романе грубых ошибок и анахронизмов, к нарушению логики и просто здравого смысла. Обращает на себя внимание и нашедший применение весьма оригинальный “творческий” прием размножения текста, когда одни и те же фрагменты или их части многократно включались в роман. При этом содержание первичного эпизода лишь слегка изменялось или просто пересказывалось.

Многократное использование одного и того же фрагмента встречается в тексте по крайней мере еще дважды. В двух разных местах вставляется уже обсуждавшийся отрывок “подготовки прорыва фронта” на Донце, заимствованный у Краснова, а также изложение отрывка о восстании на верхнем Дону из книги Какурина “Как сражалась революция”, который включен в 38-ю и 57-ю главы шестой части. Сам отрывок, служивший первоисточником, в ранних изданиях тридцатых годов приводился тут же, в сноске к гл. 57.

Отметим здесь еще один интересный факт: хронология “вставной” 57 главы (в отличие от всех остальных дат “повстанческих глав”) дана по новому стилю. Это относится к упоминанию прибытия “в начале мая” на фронт и последовавшей затем гибели Кронштадтского полка. Событие это действительно имело место – окружение и рассеяние батальона 3-го Кронштадтского полка, и произошло оно в ночь на 9 мая по новому стилю или 26 апреля по старому!

Первый вывод относится к органичности и единству текста. До 29-й главы роман можно считать однородным по композиции, идейной направленности, развитию сюжета и использованию изобразительных средств. Начиная с 29-й главы он расслаивается, каждый из слоев внутренне однороден и относится к какой-нибудь определенной сюжетной линии романа.

Следующий вывод касается неорганичности соединения отдельных частей текста. Мы встречаем в “повстанческих” главах:

• разрывы в событиях и датах, провалы в развитии сюжета;
• нарушения последовательности и логики повествования;
• повторное включение в текст одних и тех же фрагментов;
• смещения эпизодов и несовпадение различных дат.

————————

Все это столь разительно не соответствует соединяемым эпизодам, единству их содержания, достоверности и их художественному уровню, что мы вправе снова поставить вопрос о вероятности соединения в романе текстов различного происхождения и авторства. Материалы “другого” автора, заимствованные Шолоховым для “повстанческих” глав, были полностью, либо в значительной мере завершенными. Представления самого Шолохова о событиях, его литературные возможности оказались явно недостаточными, чтобы этот материал связать воедино, а недостающий – восполнить собственными страницами.

4. “Большая человеческая правда” Шолохова

Выявление и изучение множества отдельных фактов и наблюдений позволяют поставить вопрос о текстологии “Тихого Дона” несколько шире, постараться понять цели, которые преследовал Шолохов при создании своей версии романа. Попытаемся посмотреть на проблему в целом и понять, ради чего нужны были все эти вставки, связки и т. п. Какова основная направленность, главная цель сделанных в тексте изменений и корректировок?

Встреча восставших со своими освободителями – один из кульминационных эпизодов романа. В нем как в фокусе проявились наиболее характерные особенности “соавторской” работы с текстом, ранее уже рассматривавшиеся нами:

• использование заимствований для связывания отдельных эпизодов;
• восполнение недостающего материала “самодельными” отрывками, резко выделяющимися из основного текста недостоверностью содержания, сбивчивой хронологией, лексикой, идейной направленностью;
• плохое понимание содержания и внутренних связей в тексте;
• попытки идеологической переориентации всего произведения.

————————

А что же в действительности происходило в описываемые дни в районе Верхнедонского восстания?

Шолохов неоднократно заявлял, что в “Тихом Доне” идейным стержнем его творчества всегда была “большая человеческая правда”. Интересно узнать, как относились к этой “правде” современники, хорошо знавшие донскую землю, преданные ей всем сердцем, принимавшие непосредственное участие в событиях и разделившие трагическую судьбу Дона и России. Вот, например, как воспринимался в эмиграции только что вышедший в свет роман:

“Повседневная казачья жизнь, не затрагивающая собой господствующей в романе большевицкой “большой человеческой правды”, изображено так верно и образно, что такие места романа читаешь и перечитываешь до упоения.

В самом деле, кому из казаков неизвестна такая дорогая и милая картинка и кого она не возьмет за живое:

– Давай, Ксюша, заиграем песню?..”*

Представление об этой “правде” мы можем получить, сравнив его текст с реальными событиями на Дону во время освободительной борьбы 1918–1919 годов. В этом случае мы не только решаем частный вопрос об исторической достоверности событий и уровне знаний автора (или “соавтора”), но одновременно выявляем отношение самого Шолохова к казачеству и его судьбе, к трагическим событиям междоусобной войны, степень внутреннего духовного сопереживания и вовлеченности Шолохова в описываемые на страницах “Тихого Дона” события.

Ключевым вопросом здесь стало отношение Шолохова к самой радостной и незабываемой минуте в жизни восставших – встрече со своими братьями-казаками, прорвавшимися на помощь из-за Донца и принесшими освобождение от неминуемой гибели.

Говорят свидетели-современники

Из огромного числа свидетельств о борьбе казачества в годы гражданской войны, которые можно найти, например, на страницах донских газет и журналов тех лет, мы выбрали всего несколько. Они касаются наиболее важных для нашего исследования обстоятельств:

• воссоздание положения казаков, сложившегося в занятых Красной армией районах;
• выяснение главных мотивов, толкнувших их на восстание;
• отношение восставших к ушедшим за Донец вместе с Донской армией.

Здесь возникает вопрос: можно ли вполне доверять газетным описаниям ужасов, творившихся на “освобожденной” территории? Не является ли все это обычной пропагандой, преувеличением или даже выдумкой? Примеры поведения красных почерпнуты нами со страниц “Донских ведомостей”. Внимательное знакомство с этим изданием (редактором был Ф. Д. Крюков, ему помогал и на несколько месяцев замещал Н. П. Асеев) свидетельствует о строгом отборе материала, продуманности и серьезности всей линии газеты, чувстве высокой ответственности со стороны участвовавших в издании представителей донской и российской интеллигенции.

Первый отрывок, который мы приведем, заимствован из очерка, где рассказано о судьбе станицы Константиновской, расположенной на Дону у впадения Северного Донца. Автор воссоздает ту атмосферу террора, ужаса и отчаяния, которую испытывали казаки в районах, занятых Красной армией:

“21 февраля “мироновцы” ворвались в Константиновскую: началось советское строительство жизни, или, как писала “Донская Правда”, – “спала завеса с глаз, новые планы и новые мечты зародились из нового семени разумного, доброго, вечного”.

Гомерическое пьянство... разразилось в первый же день, а из “новых мечтаний” осуществились самые главные: расстреляны были захваченные офицеры... и “казаки-красновцы” по доносу иногородних... другая осуществленная “новая мечта”: выпущены были все арестанты из тюрьмы, ибо “у нас нет тюрем”!..

Местные воры и конокрады, краса и гордость революции – матросы, озлобленные иногородние отплясывали дикую сарабанду над поверженной в прах станицей, захлебываясь в реках награбленного вина и потоках безвинной крови...

Деятельно работали, как всегда у большевиков, лишь чрезвычайка (военно-революционный суд), трибунал и военные власти. Главными заправилами чрезвычайки были два еврея – Аронштам и Склярский. За два месяца ими было расстреляно (приговоры утверждались латышом-комендантом) свыше 800 человек, из которых около 100 – жители станицы. Большинство расстрелянных – старики... Расстреливали днем у тюрьмы китайцы, на виду у всех”.*

“...в концентрационные лагери на всю жизнь”

О составе восставших верхнедонцов и причинах, подвинувших их на восстание, у нас имеется свидетельство двух казаков – посланцев из Мигулинской станицы К. Е. Чайкина и Е. А. Мирошникова. В их докладе Войсковому Кругу 16 <29> мая 1919 г. говорилось:

“...мы просим, чтобы нам дали вождей... Верхне-Донской округ восстал против красных, обиженный расстрелами и грабежами, которые они производили... [Наказ казаков:] “либо вождей добудете, либо дома не будете”.**

Мы видим из этих рассказов, что восстание было для казаков актом отчаяния, решимостью скорее умереть, чем быть обращенными в рабское состояние. Поэтому колебания в настроении Григория Мелехова относительно целесообразности восставать против “своей, родной” власти (см., например, эпизоды с матросами под Климовкой или пьянки с Ермаковым и другими командирами) – фальшивы от начала и до конца. Они не только противоречат авторскому образу Григория Мелехова, но и имеют совершенно фантастический характер на фоне той политики террора (“расказачивания”), которую проводила на занятой территории коммунистическая – “своя, родная” – власть.

Вмешательство Шолохова в органично написанный, единый по замыслу, используемым художественным средствам и идейной направленности текст носит чисто идеологический характер и имеет целью перекрасить героев чуждой ему по внутреннему пафосу, по духу книги. Приезд станичников в Новочеркасск за командирами для руководства их восстанием также прямо противоположен шолоховской идее о неприязни повстанцев (и Григория в их числе) к “кадетам” и к “генералам”, опровергает ее.

Приведем еще один документ – донесение сотника П. Г. Богатырева о положении в районе восстания, куда он, первый из представителей Донской армии, прилетел на самолете в апреле 1918 г.:

“Председателю окружного Круга Верхне-Донского округа. Х[утор] Сингин, 28 апреля, 13 ч. 50 мин. Доношу господам членам Войскового Круга, что восстание есть. Восстали станицы Казанская, Мигулинская, Вешенская, Еланская, Слащевская, Букановская, часть Усть-Хоперской, Боковской, Каргинской и слобода Березняги.

Численный состав восставших до 25000 человек. Ощущается недостаток в командном составе, снарядах, патронах, полное отсутствие денежных знаков, табаку, спичек.

Дух восставших хорош. Очень сильное тяготение к Донской армии на предмет соединения... Восстание произошло на почве экономической, а в особенности террора...”*

Другое свидетельство – показания перебежчиков из Сердобского полка, направленного на подавление восстания:

“...приказано... 3 марта... по прибытии в ст. Слащевскую перейти в ст. Букановскую, где был сконцентрирован весь карательный отряд 9-й армии... Мы получили задание переправиться на правую сторону Дона, двигаясь по этой стороне вплоть до станицы Мигулинской сжигать все восставшие хутора, всех же казаков от 18-летнего возраста расстреливать. А в тех местах, где восстания не было, всех казаков некоммунистов под конвоем отправлять в ст. Михайловскую, откуда они должны были быть отправлены в Петроградскую губернию в концентрационные лагери на всю жизнь, все же их имущество подлежит конфискации...”**

Жестокое и безжалостное отношение к населению казачьих районов, которое рисует нам свидетельство красноармейцев, соответствует общей картине событий в “Тихом Доне”. На его страницах практически нет эпизодов, где красноармейцы вели бы себя лояльно по отношению к казачьему населению занятых районов. “Тихий Дон” написан в целом с позиций враждебного отношения к Красной армии как к армии поработителей. Именно по этой причине Шолохову так и не удалось коренным образом изменить первоначальный замысел. А его грубые вмешательства в основной текст слишком выделяются фальшивостью тона и надуманностью деталей.

“Ветка сирени”

Шолохов неоднократно стремится подчеркнуть враждебное отношение повстанцев и особенно Григория Мелехова, главного героя повествования, к генералам и “кадетам”, то есть фактически к своим освободителям, пришедшим в составе Донской армии. Все эти попытки выглядят клеветой на казаков, когда мы сравниваем шолоховские строки, например, с воспоминаниями Кудинова о незабываемой минуте соединения повстанцев с прорвавшейся ударной группой Донской армии:

“В то время, когда неведомые пушки <группы Секретева под ст. Казанской> громили красные ряды, из главного штаба армии восставших была передана весть по всем дивизиям о соединении с конницей генерала Секретева. Передать впечатление той радости, которая охватила армию восставших, я не берусь. Я... помню только одно, что в штабе звон телефона не прекращался; трубка мною из рук не выпускалась; все вызывали командующего, и на вопрос: “Говорит командующий, что угодно?”, но вместо какого-либо ответа слышалось бесконечное “ура” множества голосов...

Генерал Секретев в стан. Вешенской был встречен почетным караулом из седых стариков....

При вступлении частей армии восставших в Усть-Медведицкую, все и все смеялось и плакало от радости”.*

Первые достоверные сведения о восставших Войсковому кругу в Новочеркасск были доставлены летчиками, летавшими в район восстания. Поручик Веселовский, одним из первых попавший в Вешенскую, докладывал Войсковому кругу 8 <21> мая 1919 года:

“– С чувством тревоги опускались мы недалеко от станицы (Вешенской). Но вскоре тревога рассеялась. Нас окружили женщины и дети, поднявшие ужасный рев, рассказывая о всех ужасах и насилиях “Коммунии”. Но в этих слезах искрилась счастливая надежда на нашу помощь. Трудно передать картину встречи.

Торжественный колокольный звон, радостный и бодрящий, впервые огласил мертвые до того улицы станицы. Весь путь нашего следования был усыпан цветами. Кругом раздавались здравицы Войсковому Кругу, отцу-Атаману и Войску. Был отслужен благодарственный молебен...

Больные и раненые просили передать, что восстали они сами без офицеров и благодарили за присланный табак...”

Летчик оглашает далее приветственные телеграммы из станиц Казанской и Мигулинской, в которых называют их весенними ласточками, принесшими с собой надежду на жизнь...

“Был бы табак, – говорят казаки, – а снаряды и оружие добудем”.

“Теперь же разрешите передать вам (обращается к председателю Круга) цветы, присланные вам вешенцами”. Летчик, при гробовом молчании, развертывает газетную бумагу и вынимает несколько увядших веток сирени – эмблему надежды. Буря аплодисментов огласила залу. Многие смущенно, виновато улыбаясь, подносили платки к глазам. Многие плакали навзрыд.

С видимым волнением и слезами на глазах В. А. Харламов (председатель Круга) бережно принимает цветы...”*

Какие же черствость и равнодушие к казачеству должен был нести в себе Шолохов, чтобы одно из самых ярких, радостных событий в судьбе казаков – братскую помощь Донской армии и ее соединение с повстанцами – так показать в “Тихом Доне”: с самогонкой, фанаберией генералов, дикой пьянкой. Ни одного теплого слова не нашел Шолохов для освободителей.

И насколько противоположны эти лживые, фальсифицированные эпизоды общему духу “Тихого Дона” с его вниманием к мельчайшим деталям казачьей жизни и точным воспроизведением ее колорита! Насколько несовместимы они по внутреннему пафосу, душевным переживаниям, например, с чувствами бурной радости и счастья освобождения, которые читатель встречает у полюбившихся героев буквально на соседних страницах:

“– Натальюшка! Родимая моя! Наши едут!..– плача навзрыд, причитала выскочившая из кухни Ильинична...

<Пантелей Прокофьевич>, спеша и прихрамывая, вошел на родное подворье – побледнел, упал на колени, широко перекрестился и, поклонившись на восток, долго не поднимал от горячей выжженной земли свою седую голову”. (VII,4,519)

V. Проблема "соавтора" в романе "Тихий Дон"

Наше текстологическое исследование подошло к определенному логическому рубежу. Хотя возможности дальнейшего изучения текста далеко не исчерпаны и привлечение специалистов филологов, лингвистов, этнографов, психологов может еще больше углубить наши представления о нем. Для решения поставленных вопросов материала накоплено достаточно.

Выявленные особенности “Тихого Дона” коренным образом меняют представления об авторе: собран и систематизирован значительный объем сведений о тексте романа, таких важных характеристиках, как органичность и цельность повествования, историческая достоверность и хронология описываемых событий и т. д. Дискуссия по проблеме авторства, в которой звучало до последнего времени много априорных и порой спекулятивных суждений, получает солидное основание. При этом все полученные результаты наглядны и доступны восприятию и проверке любым непредвзятым читателем или исследователем.

Первым важным выводом стало обнаружение и выделение двух принципиально отличающихся друг от друга слоев романа.

Разнородность текста. “Вставные” фрагменты

Расслоение, “раздвоение” “Тихого Дона” мы обнаружили уже в случаях грубых нарушений достоверности описываемых событий. В таких эпизодах, как “петлюровцы под Старобельском”, “ст. Ольгинская” или “пароход из Марселя”, читатель сталкивается не просто с ошибкой автора в том или ином вопросе. Отклонение от достоверности, противоречивость эпизодов остальному тексту, несовместимость с ним столь значительны, что при чтении возникает стойкое ощущение раздвоения: рядом с привычным, широко известным на сегодняшний день образом вдруг возникает другая фигура с иными чертами. Особенно четко это выступает в эпизоде с “последней турецкой войной”.

Сами по себе эти разрозненные “ошибки”, конечно, не могут рассматриваться как прямое доказательство гипотезы “двух авторов”. Но именно здесь начинает проявляться расслоение опубликованного Шолоховым текста “Тихого Дона” на две принципиально разные части.

Эпизод с “генералом Фицхелауровым” подвел к изучению большого количества фрагментов, написанных на основе заимствования из книг других авторов и составляющих внутренне единый и обособленный от основного слой текста. Общий объем этих фрагментов в сравнении со всем “Тихим Доном” невелик, но их роль в композиции и структуре частей романа, где заимствования встречаются, следует признать весьма значительной.

Так, заимствования встречаются:

во второй половине 4-й части – в 4 главах из 10;

в пятой части – в 11 главах из 32;

в шестой (до начала восстания) – в 4 главах из 14;

в седьмой – в 4 главах из 29.

Зачастую именно эти фрагменты служат соединительной тканью текста основного повествования, частично восполняя разрывы во времени и в развитии действия.

Типологическое единство этим весьма разнородным по происхождению и содержанию отрывкам придают несколько общих характеристик:

• их генезис – прямое заимствование из ряда опубликованных в стране и за ее пределами книг или переложение их содержания;
• иллюстративность большинства эпизодов, отсутствие в них основных персонажей, слабая связь содержания с остальным текстом;
• наличие серьезных ошибок, нарушение единства и цельности изложения именно там, где заимствования соединяются с основным текстом;
• “раздвоение”, когда одно и то же событие, дата, название, понятие по-разному отображается и вводится в различных частях текста, заимствованной и основной,
• общий принцип датировки событий в заимствованных эпизодах – слепое копирование хронологии источника;
• два принципиально различных, несовпадающих хронологических ряда, возникающих при описании событий, один из которых соответствует заимствованному тексту, а другой – основному;
• выраженная общая тенденциозность при обработке вставляемых фрагментов в соответствии со стандартами советской пропаганды 20-х годов, которая вступает в явное противоречие с духом и внутренним пафосом основного текста.

Использование исторической мемуарной литературы в художественных произведениях общепринято. Можно назвать множество примеров от “Войны и мира” Льва Толстого до “Красного колеса” Александра Солженицына. Однако “Тихий Дон” – особый случай. Он выделяется уже тем, что распределение заимствований крайне неравномерно. Появляясь лишь с середины четвертой части, они исчезают в конце седьмой. На предшествующих первым заимствованиям страницах рассказывается о событиях не менее масштабных и значительных, но ни одного случая прямого заимствования здесь обнаружить не удалось. Если автором и использованы какие-то источники, то характер их введения в повествование иной: они полностью “переплавлены” и растворены в ткани романа, “пропущены” через главных героев.

Как правило, заимствованные фрагменты не несут самостоятельной художественной нагрузки, а подчас они не имеют даже прямого отношения к основному повествованию. В качестве примера можно сослаться на эпизоды из книг Деникина (“бригада Туземной дивизии”), Краснова (“смотр Гундоровского полка в Бутурлиновке”), Какурина (“устье реки Икорец”). В последнем случае “вставной” эпизод не только хронологически ошибочно помещен, но одновременно вступает по смыслу в прямое противоречие с основным текстом.

Изучение композиции романа подтвердило сделанные нами выводы. До появления заимствований действие романа развивается последовательно, без скачков, образуя единый поступательный временной ряд событий. Вставные эпизоды приводят к изменению принципов их соединения. Произвольное “сближение” разнородных фрагментов в одной главе сопровождается значительными хронологическими скачками при переходе повествования от одной главы к другой. В первых частях романа такой практики не наблюдается.

Результаты проведенного текстологического исследования привели нас к принципиальному выводу о существовании в тексте “Тихого Дона” двух в корне отличающихся друг от друга слоев. Первый из них можно условно назвать “казачьими” главами “Тихого Дона” (поскольку на их страницах разворачивается трагическая судьба донского казачества), а второй слой – “вставными” главами, связками, которые выполняют вспомогательную роль и заметно выделяются из общего повествования. Эти части текста различаются по генезису, действующим лицам, по той роли, которую они играют в реализации замысла автора “Тихого Дона”. Еще раз напомним об условности разделения текста на такие главы: “вставные” эпизоды, как правило, не совпадают полностью с границами глав романа.

Проблема авторства. Небольшое отступление

Говоря о заимствованиях, нельзя пройти мимо следующего, бросающегося в глаза факта. Большинство эпизодов заимствований хорошо известно советским шолоховедам. Однако по труднообъяснимым причинам ни систематизации, ни анализа этой проблемы в их работах мы не находим.

Характерным примером их подхода к изучению романа и всего связанного с ним круга проблем может служить книга В. В. Гуры, одного из ведущих советских исследователей творчества Шолохова. Посмотрим, как он трактует наличие в тексте заимствований в своем весьма подробном исследовании творческой истории создания “Тихого Дона” на примере
одного из эпизодов, рассмотренных нами выше – описания атаманом Красновым встречи в Новочеркасске союзнической миссии.

“Восторженно и слащаво описывая прибытие союзников как “торжество политики Атамана”, ожидая “речи глубокого политического значения”, мемуарист никак не желает понимать комический характер создавшейся ситуации. Как раз это обстоятельство использует писатель. Перечисляя чины и фамилии офицеров довольно скромной миссии... Шолохов тут же вводит свои оценки и характеристики, и они, сразу же обнажая комизм ситуации, приобретают иронические и даже саркастические оттенки... Вносятся и весьма существенные уточнения в описания мемуариста... Далее Шолохов заимствует у Краснова конкретный факт о том, как плакал растроганный старым гимном епископ Гермоген, и после этого кладет уже свой штрих, завершающий комической деталью всю эту комическую ситуацию: “Кто-то из сановитых гостей... по-простецки рыдал, уткнув бороду в салфетку, измазанную раздавленной зернистой икрой...”*

Приведенный отрывок наглядно показывает, насколько автор этой книги далек от непосредственной работы исследователя-текстолога: ни одного вопроса к тексту, его содержанию, обработке мы не встречаем. Не поставлена проблема исторической достоверности вносимых Шолоховым исправлений. Спрашивается, на основании каких сведений, источников он взялся исправлять и дополнять свидетельства одного из главных действующих лиц исторической драмы на Дону? Один лишь этот вопрос вполне достоин специального исследования. Впрочем, в том и только в том, случае, если исследователя интересует поиск и обнаружение истины. А этого-то и не находим мы в книге, посвященной творческой биографии “Тихого Дона”. Фактически В. В. Гура взял на себя задачу лишь “благоприятного” комментирования шолоховского текста, не поднимая и не рассматривая ни одной проблемы по существу.

О комичности ситуации осенью 1918 года на Дону, да и во всей России никаких оснований говорить нет. Развал и разгром родины, кровь и слезы тысяч и тысяч русских людей, надвигающиеся новые страдания и жертвы – что может быть во всем этом комичного?

Один из выдающихся русских писателей, современник этих событий Михаил Афанасьевич Булгаков для того же самого “комического” времени нашел в начале 20-й главы “Белой гвардии” иные слова: “Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918, но 1919 был его страшней”.

Отношение Шолохова в этом эпизоде к освободительной борьбе казачества, да и остальной России, борьбе смертельной и кровавой, его равнодушие к ней рождает сомнения в его авторстве. Читая страницы, выдающиеся по силе эмоционального воздействия, по глубине переживания автора за своих героев, за их судьбы, за судьбу всей родной для него земли, просто по-человечески невозможно представить, что эти страницы и “комические” вставки были написаны одной рукой.

Что же касается ученых, выполняющих определенный социальный заказ и в той или иной мере лакирующих и подновляющих фасад “советской литературы”, то представляется бесцельным вести диалог и обсуждение с ними проблемы по существу. Слишком отличаются наши представления о том, что есть истина на Земле и каковы могут быть к ней пути. Для тех, кому гражданская война не “комический эпизод”, а трагическая эпоха в жизни нашего народа, поиск истины важнее бесплодных попыток с помощью подтасовок и замалчиваний, извращения логики и нарушения здравого смысла подменить исследовательскую работу пустыми словесными упражнениями.

Два авторских начала в “Тихом Доне”

Выявление заимствований в романе, сравнение исходных и конечных текстов дает в руки исследователей уникальную информацию о знании Шолоховым истории и географии Донского края, о творческом методе писателя в условиях, когда иных надежных сведений о его работе над “Тихим Доном” крайне мало. Анализ сделанных им вставок позволил выделить множество изменений, которые Шолохов, сознательно или нет, внес в эти тексты.

Именно во “вставных” главах сосредоточено большинство грубых фактологических и хронологических ошибок. Ошибки эти помогают определить уровень представлений автора “вставных” фрагментов. Уровень этот невысок. Именно здесь мы встретили Шолохова – автора “Донских рассказов” с его равнодушием к освободительной борьбе казачества, с политической тенденциозностью, грубостью языка.

Особое внимание привлекли ошибки в датировке некоторых событий в пятой и седьмой частях романа. Трижды соединение заимствований с основным текстом приводит к грубым анахронизмам: когда то или иное событие в тексте датируется по-разному в зависимости от того, к какому слою относится.

Путаница в хронологии усугубляется при обращении к композиции “Тихого Дона”. Включение заимствованных фрагментов в текст зачастую делается столь неумело, что в результате возникают нарушения в последовательности описания событий, нарушения принципов композиции, неукоснительно соблюдавшихся в первых частях романа, где заимствований не было. Либо читатель сталкивается со случаями анахронизмов, логических и иных несоответствий. При этом попытки Шолохова в поздних изданиях скрыть или замаскировать указанные несоответствия заменой дат или переводом их на другой стиль внесли дополнительную путаницу.

Все это вместе взятое – как сами нарушения, так и попытки их последующего исправления – с большой долей вероятности свидетельствуют о плохом понимании Шолоховым скрытых, внутренних смысловых и логических взаимосвязей романа при внедрении в него заимствованных фрагментов. Проделанный нами системный анализ этих ошибок позволяет предположить, что в создании “Тихого Дона” участвовало по крайней мере два человека. При этом их роли были неравнозначны. Роль одного из них, составителя, могла быть лишь чисто внешней, механической – ролью компилятора и редактора, но никак не создателя, не автора неповторимого художественного мира эпопеи.

Для хронологии основного текста характерна внутренняя, относительная датировка событий с использованием православного календаря: “на третий день”, “через неделю”, “на рождество”, “после покрова”, “в страстную субботу”. Даты даны по старому стилю и составляют единый, исторически достоверный, хронологический ряд, когда события развиваются поступательно, не совершая скачков во времени при переходе от одного персонажа к другому, создавая цельную картину жизни как отдельных судеб, так и всего казачьего мира в целом.

Хронология “вставных” глав принципиально иная. Датировка “вставных” фрагментов целиком и без изменений взята из источников заимствований и дана по тому стилю, который имеется в источниках. При этом Шолохов нигде специально не делает каких-либо оговорок или пояснений насчет старого или нового стиля. Механически переписывая “вставки” из мемуарных источников, Шолохов не замечает подчас, что в основном тексте это событие уже присутствует и датировано иначе. Введение в роман “вставных” фрагментов сопровождается многочисленными разрывами и скачками во времени. Они нарушают – особенно отчетливо это видно в пятой части романа – единую композицию, разрывая единое повествование на отдельные фрагменты, плохо скоординированные друг с другом.

Казачьи главы “Тихого Дона” написаны талантливо: не прерываясь и не разрывая единой системы образов, тянется художественная нить романа, захватывая читателя с первых строк повествования. Благодаря силе эмоционального воздействия и наполненности содержанием глава подчас становится самостоятельной повестью. Отдельный ее эпизод – законченным рассказом. Логическая завершенность этих элементов романа, которые могут вполне существовать как самостоятельные произведения, сила создаваемых образов основываются на глубоких наблюдениях автора, хорошо знающего жизнь и людей. А возникающая в повествовании из судеб героев различных поколений и социальных групп единая картина жизни свидетельствует о том, что автор давно определил свое место в ней. И его мудрое и твердое отношение к людям, личный внутренний духовный опыт осмысления происходящего сплавляет в неразрывное целое отдельные эпизоды и главы, создавая неповторимую картину самой эпохи.

Все это не имеет ничего общего с представлениями и знаниями начинающего литератора, пробующего свои силы на литературном поприще, причем неудачно и неумело, что проявилось хотя бы в его неспособности совместить разнородные части текста без многочисленных ошибок и несообразностей.

“Соавтор” в романе: целенаправленность вносимых изменений

К заимствованиям типологически непосредственно примыкает еще один слой, “производный” от заимствований, связанный с ними “генетически”. Это, например, несколько глав седьмой части, в которых упоминается генерал Фицхелауров. В основе этого эпизода лежит ложное использование отрывка из воспоминаний атамана Краснова с грубым нарушением исторической достоверности и хронологии описываемых событий. Два связанных между собой обстоятельства, по-видимому, стали причиной появления в “Тихом Доне” этих неумело сконструированных страниц.

С одной стороны – это отсутствие у Шолохова в 20-е годы доступных письменных источников для компиляций по событиям Верхнедонского восстания в отличие от предшествующих и последующих частей, в тексте которых встречаются заимствования. Если наша гипотеза об использовании заимствований как средства для соединения в единое целое готовых фрагментов незавершенного художественного произведения верна, то перед Шолоховым стояла непростая задача самостоятельно восполнить
недостающий материал. Именно здесь, в соединении фрагментов текста, написанных различными лицами да еще и в разное время, следует искать причины столь значительных неровностей в повествовании, языке персонажей и т. п.

С другой стороны – отрывок с генералом Фицхелауровым относится к одному из самых трагических и в то же время светлых событий освободительной борьбы Донского казачества: соединению Донской армии с восставшими казаками Верхне-Донского округа и спасению их от поголовного истребления Красной армией. Фальсифицированное отражение этих событий на страницах “Тихого Дона”, стремление максимально очернить как саму борьбу, так и представителей Донской армии наглядно проявляют намерения Шолохова: втиснуть описываемые события в жесткие рамки советской пропаганды 20-х годов. Реализация такой установки через создание недостоверных ситуаций и искажение художественных образов и привела к появлению в тексте “Тихого Дона” еще одного чужеродного слоя.

По функциональному назначению к этому же слою можно отнести и такие места романа, которые явно подвергались грубой редакторской обработке, изменяющей тот или иной художественный образ. Для примера можно указать на эпизод с атаманом Красновым, когда добавление “вина” в сцену встречи союзнической миссии в Новочеркасске превращает трагическую сцену в фарс. Если просуммировать эти и им подобные изменения, то можно увидеть, что главный смысл вносимых изменений состоит в корректировке того впечатления, которое производит на читателя тот или иной эпизод “Тихого Дона”. Либо это такие “соавторские” комментарии и добавления, как, например, вставка, рассказывающая о дальнейшей судьбе Козьмы Крючкова. Все предназначено частично или полностью перечеркнуть у читателя создаваемое художественным текстом впечатление и обеспечить соответствие романа нормам официальной идеологии. Интересно, что разрушение цельной художественной ткани совершенно не смущает и не останавливает Шолохова.

К “редакторским вставкам” по смыслу примыкают и “авторские” примечания разных изданий “Тихого Дона”. Эти разрозненные вкрапления, в которых читателю разъясняются те или иные слова, понятия, события, можно рассматривать как некую цельную, хотя и вспомогательную, производную часть текста “Тихого Дона”. Для примечаний первых, довоенных изданий характерна прежде всего примитивность большинства из них, явная идеологизированность. Стремление комментатора заявить о своей преданности “революционным принципам”, как бы принести присягу на верность большевистской идеологии, проступало в них столь открыто, что значительная их часть в послевоенных изданиях была убрана или заменена на более “нейтральные”.

Стремление разъяснить читателю множество слов и понятий, органически присутствующих в тексте и прекрасно знакомых для любого мало-мальски образованного читателя начала века, дает обратный результат и лишь подчеркивает чужеродность примечаний “Тихому Дону”. А грубейшие ошибки, вызванные непониманием некоторых мест комментируемого текста романа (“Записки врача”, “линейцы”, “последняя турецкая кампания”) окончательно укрепляют это впечатление. И, наконец,
последнее наблюдение. Публикация одних и тех же ошибочных примечаний от издания к изданию в течение длительного времени свидетельствует о том, что они не случайно попали на страницы романа, отражая знания и представления самого Шолохова.

История создания “Тихого Дона” – версия Шолохова

Мы располагаем крайне ограниченным материалом для воссоздания истории работы Шолохова над “Тихим Доном”. Одно из первых свидетельств о возникновении замысла романа и ходе работы над ним находится в автобиографии писателя от 14 ноября 1932 г.:

“В 1925 году осенью стал было писать “Тихий Дон”, но после того, как написал 3–4 п. л. – бросил. Показалось – не под силу. Начал первоначально с 1917 г., с похода на Петроград генерала Корнилова. Через год взялся снова и, отступив, решил показать довоенное казачество”.*

Через пять лет Шолохов почти дословно, с небольшими изменениями повторил свою версию в интервью для “Известий”:

“Начал я писать роман в 1925 году. Причем первоначально я не мыслил так широко его развернуть. Привлекала задача показать казачество в революции. Начал я с участия казачества в походе Корнилова на Петроград. Донские казаки были в этом походе в составе третьего конного корпуса. Начал с этого. Написал листов 5–6 печатных. Когда написал, почувствовал: что-то не то. Для читателя останется непонятным – почему же казачество приняло участие в подавлении революции? Что это за казаки? Что это за Область Войска Донского? Не выглядит ли она для читателя некоей terra incognita?.. Поэтому я бросил начатую работу. Стал думать о более широком романе”.**

Изучение системы заимствований в “Тихом Доне” показало, что чужеродные вставки в тексте романа (заимствования) впервые появляются с середины 4-й части, описания Корниловского движения 1917 г. И именно на эти страницы как на самые ранние в своей работе указывает Шолохов. Столь важное совпадение многозначительно и может стать ключом к реконструкции истории создания известного нам текста и характера работы Шолохова над “Тихим Доном”.

Непрофессиональный уровень обработки заимствуемых материалов рисует нам вполне определенный портрет начинающего литератора.
Беспорядочные и идеологически тенденциозные отрывки функционально зачастую никак не связаны с содержанием основной, художественной части. Характер их включения в основной текст сродни тем алогичным противоречивым и просто сомнительным версиям работы над “Тихим Доном”, которые мы встречаем у Шолохова.

Суммируя высказывания Шолохова о создании романа, можно выделить следующие основные положения его собственной версии:

1. Начало работы – описание корниловского движения в августе 1917 г.

2. Мотив работы – стремление “показать казачество в революции”.

3. Объем первоначальной работы: 3–4 п. л. (1932 г.), 5–6 п. л. (1937 г.)

4. Прекращение работы: стремление расширить тему, пояснить читателю “почему же казачество приняло участие в подавлении революции”.

5. Отсутствие на страницах четвертой части центрального персонажа, Григория Мелехова, объяснялось тем, что знакомство Шолохова с Харлампием Ермаковым, с которого списана “только его военная биография: “служивский” период, война германская, война гражданская”, состоялось лишь в 1926 году.

6. Переход к окончательному замыслу “Тихого Дона” Шолохов характеризовал так:

“Материала у меня обилие... (“Комсомольская правда”, 17.8.34), “Устранялись лишние, эпизодические лица. Посторонний эпизод, случайная глава, – со всем этим пришлось в процессе работы распроститься” (“Известия”, 31.12.37).

Прежде всего в версии Шолохова вызывает удивление мотивация: “почему же казачество приняло участие в подавлении революции”. Здесь мы сталкиваемся с хорошо знакомыми нам по тексту “Тихого Дона” характерными “соавторскими” чертами.

• Слабое знание истории. Казачество не участвовало в подавлении революции в 1917 г., так как никакого “подавления” не было! Наоборот в июльские дни казачьи полки поддержали ЦИК и Временное правительство (пришедшее к власти в результате революции и опиравшееся на социалистов). Шолохов, используя представления и штампы советской пропаганды 20-х годов, смешивает понятия революции и гражданской войны и, соответственно, роль казачества в этих событиях.
• Противоречивость версии Шолохова по отношению к содержанию самого “Тихого Дона”. Достаточно перечитать соответствующие главы 4-й части “Тихого Дона”, чтобы увидеть: никакого подавления революции не было и не могло быть. Некому было подавлять в 1917, ибо казачьи полки в той же мере, что и остальные армейские части, были разложены.
• Идеологизированное мировоззрение Шолохова. Представление борьбы казачества в защиту родной земли как участие казаков в подавлении революции показывает восприятие революции Шолоховым с позиций советской пропаганды, для которой всякое сопротивление действиям большевистской власти отождествлялось с борьбой против революции, а большевики изображались ее единственными представителями и выразителями.
• Внутренняя противоречивость шолоховской версии. В разное время объем выполненной в 1925 г. работы указывался с заметным разбросом.

Противоречия усугубляются в результате анализа “заимствований” в романе. Начав с описания Корниловского движения, Шолохов якобы возвращается к истории и жизни предвоенного казачества и работает, исключая “лишние” эпизоды и лица.

Текстологическое же исследование обнаруживает прерывистость и запутанность художественного повествования именно с того места, где первоначальный текст, по словам Шолохова, “включен” в текст романа. Художественный текст фрагментируется, истончаются либо совсем
прерываются отдельные сюжетные линии, выпадают важные персонажи, целые социальные слои (духовенство, купечество, интеллигенция, белое офицерство) полностью исчезают со страниц “Тихого Дона”, суживается и упрощается “авторский” взгляд на происходящие (описываемые) события, многоцветие и многоплановость меркнут, тускнеют, упрощается масштаб жизни.

И когда Шолохов говорит о кропотливом изучении военной литературы, разборе военных операций, изучении многочисленных мемуаров, об ознакомлении с зарубежными, даже белогвардейскими, источниками, то мы уже знаем, что:

• работа с белогвардейскими источниками – прямое, часто случайное включение отрывков из этих воспоминаний в создаваемый текст;
• кропотливое изучение военных операций – бездумное, механическое соединение разнородных текстов, вызывающее грубые хронологические и фактические ошибки.

И, наконец, важный пункт шолоховской версии – отсутствие в первоначальных набросках Григория Мелехова. Недавняя публикация Л. Е. Колодным (“Московская правда”, 20 мая 1990 г.) неизвестной главы из “Тихого Дона” показала, что прообраз Григория Мелехова существовал в рукописи с самого начала. Даже его имя – Абрам Ермаков – совпадало с фамилией прототипа. Следовательно, причины отсутствия (или исключения?) центрального персонажа в тексте четвертой части романа иные – не те, что указаны Шолоховым.

Мы проанализировали текст “Тихого Дона” в самых различных аспектах. И повсеместно обнаруживается раздвоение, расслоение текста на принципиально различные части. В романе существуют два различных пространства, в которых действуют герои, и лишь одно из них реально совпадает с исторической областью Войска, в то время как в другом пространстве совершаются путаные перемещения персонажей.

Два различных хронологических ряда, из разных календарных стилей тянутся через часть книги, а точнее, лишь те ее главы, в которые Шолохов ввел “вставные” эпизоды. Единому и исторически достоверному хронологическому ряду основного текста противостоит другой, с ошибками и анахронизмами. Оба пространства романа различны по используемым художественным средствам: прямому заимствованию при крайне бедном, даже примитивном изображении действия противостоит творческий метод создания полноценного повествования.

Различны и авторские понятия и представления в этих частях. Если в одной мы встречаем энциклопедические познания автора о жизни, истории своего народа, детальные описания происходивших событий, то в другой мы сталкиваемся с явной безграмотностью и отсутствием ясного представления о самых общих обстоятельствах описываемого времени. Язык одной части “Тихого Дона” может считаться образцом чистоты и яркости народной речи. В другой мы встречаем лексику, напоминающую нам деда Щукаря.

Идейные основы творчества в обоих слоях книги разительно не совпадают, прямо противоположны друг другу. “Тихий Дон” шолоховской редакции не может быть признан цельным художественным произведением. Во всех “вставных” местах романа чувствуется пришлый, чуждый казакам человек.

Полученный материал позволяет уверенно утверждать, что в работе над текстом “Тихого Дона” участвовали по крайней мере два человека. При этом роль одного из них могла быть лишь чисто внешней, механической – ролью компилятора и редактора, но никак не создателя, не автора основного художественного текста, которому книга обязана мировой славой и признанием. Итак, наша работа безусловно подтверждает авторство Шолохова, но следует задать при этом вопрос: авторство чего?

Исследование текста позволило выделить в нем два принципиально различных слоя, лишь один из которых можно уверенно приписать Шолохову. Способ создания этих страниц “Тихого Дона” лежит через заимствование и переложение текста книг других авторов, а характерные приемы и возникающие при этом ошибки вполне аналогичны во всех рассмотренных нами случаях.

Картина ясна! Но прежде чем произнести окончательное суждение, предоставим слово Михаилу Александровичу, чтобы узнать его отношение к проблеме авторских прав.

ПОЛЕВЫЕ СУМКИ

А Шолохов свое мнение об авторских правах и не скрывал!

В советской истории существовал короткий период после окончания “большого террора” 30-х годов, когда уцелевшие наверху пирамиды власти, опьяненные тем, что угроза смерти обошла их стороной, решили, что можно уже ничем не стесняться.

Новые люди, “кадры, которые решали все”, очевидно уверились в незыблемости и вечности своей власти. Тогда в 1939 г. они были в упоении своей “победы”.

Главное действующее лицо нашего исследования, Михаил Александрович Шолохов, занимал отнюдь не последнее место в утвердившейся иерархии. На XVIII-м съезде “победителей” он не только присутствовал, но даже выступил с речью. Шолохов говорил в ней о многом, но нас в контексте нашего исследования интересует та часть его речи, которая была посвящена стоявшим перед писателями задачам:

“Советские писатели, надо прямо сказать, не принадлежат к сентиментальной породе западноевропейских пацифистов... Если враг нападет на нашу страну, мы, советские писатели, по зову партии и правительства, отложим перо и возьмем в руки другое оружие <...>

В частях Красной Армии, под ее овеянными славой красными знаменами, будем бить врага так, как никто никогда его не бивал, и смею вас уверить, товарищи делегаты съезда, что полевых сумок бросать не будем – нам этот японский обычай, ну... не к лицу. Чужие сумки соберем... потому что в нашем литературном хозяйстве содержимое этих сумок впоследствии пригодится. Разгромив врагов, мы еще напишем книги, о том, как мы этих врагов били. Книги эти послужат нашему народу и останутся в назидание тем из захватчиков, кто случайно окажется недобитым”.*

А ведь точно сказал Михаил Александрович: “соберем” и “напишем”!

Случайно ли проговорился в запале своего выступления Шолохов или специально включил эти слова, косвенно подтверждая “отвлекающую” версию об убитом офицере и содержимом его полевой сумки** – мы не знаем и вряд ли можем теперь это узнать. Но сами шолоховские слова знаменательны: он публично во всеуслышанье признал допустимость и правомочность для себя подобных действий.

Вот и мы вправе теперь задать в его адрес вопрос: СОБРАЛ И НАПИСАЛ ?

и, основываясь на всех полученных в нашем исследовании данных, дать на него положительный ответ. Круг нашего исследования замкнулся. Сам Шолохов дал нам недостающее звено – собственные показания по делу авторства.

Вот уж воистину – язык не даст соврать, как писал Александр Солженицын.

Итоги
первой части исследования

Сформулируем кратко основные выводы нашей работы. Первый вывод – о сложном составе “Тихого Дона”. Текст заметно фрагментирован, а отдельные эпизоды замещены или дополнены особыми отрывками, заимствованными из нескольких опубликованных в 20-е годы книг. Сопоставление и системный анализ основного текста и заимствований указывает на разновременное участие в работе над романом нескольких авторов.

Второй вывод – о творческих возможностях и методах работы Шолохова. Изучение конкретных изменений, которые он вносил в заимствуемый текст, решительно показывает невысокий уровень его знаний по истории и географии Области войска Донского, недостаточное знание самих описываемых в романе событий. Повсеместно наблюдается пристрастное и идеологизированное отношение Шолохова к казачеству, характерное как раз для писателей-коммунистов 20-х годов.

Контраст с тем, что мы встречаем в основном тексте “Тихого Дона”, столь значителен, что сам собой напрашивается вывод: незавершенная чужая рукопись была Шолоховым частично уничтожена, а частично – отредактирована и восполнена чужеродными заимствованиями для придания отдельным фрагментам текста видимости единства действия и развития сюжета.

И, наконец, третий вывод: проблема авторства в свете новых данных предстает по-иному. Вопрос о том, кто является автором “Тихого Дона” – Шолохов или, например, Крюков представляется некорректным. У известного нам текста несколько авторов, этот текст не является органически цельным единым художественным произведением. Выделив в результате текстологического анализа из основного (художественного) текста чужеродные вставки, мы определили ту его часть, относительно которой мы можем корректно поставить вопрос о реконструкции первоначального текста романа – протографа и его авторстве.